Родственные проекты:
|
Тайна Катыни
Эксгумация по-немецки
Польская позиция по «Катынскому делу» во многом базируется на результатах
эксгумационных работ, осуществленных в Козьих Горах (Катынь) в период с 29
марта по 7 июня 1943 г. немецкими экспертами во главе с профессором из
Вроцлава Герхардом Бутцем, при участии представителей Технической комиссии
Польского Красного Креста (Катынский синдром. С. 153—154. Мацкевич. Катынь,
приложение 15. Отчет профессора медицины доктора Бутца).
Наиболее четко позицию в отношении немецкого катынского расследования
выразил премьер-министр Англии У. Черчилль. В письме Сталину от 24 апреля
1943 г. он написал: «Мы, конечно, будем энергично противиться какому-либо
«расследованию» Международным Красным Крестом или каким-либо другим органом
на любой территории, находящейся под властью немцев. Подобное расследование
было бы обманом, а его выводы были бы получены путем запугивания» (Катынь.
Расстрел. С. 423, 457). Анализ методики раскопок и опубликованных
результатов проведенной немцами эксгумации в Козьих Горах подтверждают
выводы английского политика.
Однако польское правительство в эмиграции поддержало немецкую версию
катынского преступления. После 14 апреля 1943 г. газета польских
коллаборантов в оккупированной Варшаве «Новый курьер Варшавский» начала
публиковать списки катынских жертв с соответствующими комментариями. Вслед
за этим польское правительство в эмиграции 17 апреля, несмотря на
предостережение У.Черчилля, приняло решение обратиться в Международный
Комитет Красного Креста (МККК) с просьбой выслать в Катынь комиссию, которая
провела бы расследование.
По странному совпадению, именно в это время с аналогичной просьбой в МККК
обратилась Германия, что зародило подозрение о совместном обращении поляков
и немцев в МККК. Такой одновременный демарш вызвал крайне негативную реакцию
руководства СССР, а также Великобритании и США. 26 апреля 1943 г. СССР
разорвал дипломатические отношения с польским правительством в эмиграции. 28
апреля 1943 г. под давлением руководства Великобритании премьер-министр
Сикорский отозвал польское обращение в МККК (Катынский синдром. С. 157—162).
Пытаясь убедить мировое сообщество в своей объективности, нацисты
постарались максимально привлечь иностранные и международные организации к
работам по эксгумации тел, захороненных в Катыни. Однако Международный
Красный Крест (МКК) не поддался давлению Германии и отказался участвовать в
расследовании.
Потерпев неудачу с МКК, нацисты спешно сколотили некую «Международную
медицинскую комиссию» из представителей 13 подконтрольных Германии стран и
Швейцарии. Представитель Испании профессор Пига умело уклонился от
выполнения немецкого задания и отстал от остальных членов комиссии в
Берлине, а представитель вишистской Франции профессор Костедо наотрез
отказался ставить свою подпись под итоговым документом.
28 апреля 1943 г. эта комиссия прибыла в Катынь и уже 30 апреля было готово
заключение, утверждавшее, что расстрел польских офицеров был произведен
советскими властями в марте — апреле 1940 г. Однако среди членов комиссии
возникли разногласия, и она покинула Смоленск, не подписав этого заключения.
На обратном пути в Берлин немцы посадили самолет с экспертами на авиабазе в
Бялой подляске, где им в ангаре «ненавязчиво» еще раз предложили подписать
вышеупомянутое заключение, датированное «Смоленск, 30 апреля 1943 г.».
Заключение в мае 1943 г. опубликовали в газетах, а в сентябре 1943 г. — в «Официальныхматериалах
о массовых убийствах в Катыни» (Amtliches Material zum Massenmord von Katyn.
С. 114—118).
Польские историки особо подчеркивают, что нет никаких оснований сомневаться
в честности и профессионализме доктора Бутца. Правда, они забывают указание
Геббельса о том, чтобы руководство процессом эксгумации в Катыни взяли на
себя «исключительно политически подготовленные и опытные» немецкие офицеры.
Вряд ли доктор Бутц хотел иметь неприятности с гестапо или с ведомством
Геббельса, особенно в вопросах, находящихся на личном контроле у фюрера.
Не случайно чешский профессор Ф.Гаек, один из тринадцати членов
международной комиссии, посетившей Козьи Горы 28-30 апреля 1943 г. в своих «Катынских
доказательствах» утверждал, что «каждому из нас было ясно, что если бы мы не
подписали протокол, который составили проф. Бутц из Вроцлава и проф. Орсос
из Будапешта, то наш самолет ни в коем случае не вернулся бы» (Гаек.
Катынские доказательства.
http://katyn.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=739&page=1).
Упомянутый Ф.Гаеком проф. Орсос, в доверительной беседе в 1947 г. с
югославским разведчиком Владимиром Миловановичем, которого он считал ярым
антикоммунистом, сообщил, что на основании того, что немцы показывали, а в
основном, что скрывали в Катыни, он пришел к выводу, что польских офицеров
расстреляли нацисты («Вечерне новости». Белград, март 1989 г. Абаринов.
Катынский лабиринт. Глава «Лжеэксперты»).
По решению Польского Красного Креста (ПКК) 14 апреля 1943 г. в Смоленск
прибыли 3 польских эксперта из состава Технической комиссии ПКК. Следующие
12 представителей Технической комиссии во главе с доктором судебной медицины
Марианом Водзиньским прибыли в Катынь 29 апреля 1943 г. Польская комиссия
была демонстративно названа «технической», дабы подчеркнуть ее неофициальный
характер. Она работала в Козьих Горах до 9 июня 1943 г. (Катынь. Расстрел.
С. 428, 480, 487).
Вот как ситуацию с участием поляков в немецкой эксгумации описывал очевидец
этих событий уже упомянутый Г.Яворовский, представитель Главного управления
Польского Красного Креста в Варшаве, в своем отчете, в 70-х годах тайно
переправленном на Запад: «Эксгумация производилась под надзором немецкой
жандармерии, а также какой-то польской жандармской части. (В ее состав
входили молодые люди, главным образом из Львова, в немецких мундирах, но без
немецких гербов на головных уборах)…
Эксгумационные работы проводил доктор Водзиньский, явно выраженный наркоман…
С немецкой стороны мы испытывали постоянное давление, чтобы мы четко
сказали, что преступление — дело рук НКВД. Мы отказались сделать такое
заявление. Но не потому, что у нас были какие-то сомнения, виновник был
очевиден. Мы не хотели, чтобы нас использовали в гитлеровской пропаганде» («Zeszyty
historyczny», Paris, № 45, 1978 г. C. 4)
В то же время Леопольд Ежевский в своей книге «Катынь. 1940» утверждал: «Все
показания членов польской комиссии свидетельствуют, что немецкая сторона
предоставила им большую свободу исследований и выводов, не оказывая на них
никакого давления» (Ежевский. Глава «Расследование и политика»).
О поистине «большой» свободе исследований поляков во время эксгумации в
Катыни свидетельствует отчет Технической комиссии Польского Красного Крест,
в котором говорится: «Члены комиссии, занятые поиском документов, не имели
права их просмотра и сортировки. Они обязаны были только упаковывать
следующие документы: а) бумажники; б) всевозможные бумаги; в) награды; г)
медальоны; д) погоны; е) кошельки; ж) всевозможные ценные предметы» (Катынь.
Расстрел. С. 481).
Польские технические исполнители лишь складывали найденные на трупах
русскими чернорабочими предметы в пронумерованные конверты, которые вслед за
этим немедленно запечатывались и помещались на столе. Два раза в день, в
полдень и вечером, запечатанные конверты оправляли с немецким мотоциклистом
в бюро секретариата тайной полиции.
Последующее изучение документов и установление фамилий жертв, хоть и
проводилось в присутствии поляков, но позднее и в другом месте, куда
упакованные пакеты доставлял, как отмечалось выше, немецкий мотоциклист
(Катынь. Расстрел. С. 482). Что происходило с конвертами с момента, когда их
увозили на мотоцикле из Козьих Гор и до момента, когда их вновь предъявляли
польским представителям, можно только догадываться.
Особо следует подчеркнуть, что, в нарушение элементарных канонов эксгумаций,
немецкие эксперты при составлении официального эксгумационного списка
катынских жертв умышленно не указывали, из какой могилы и какого слоя были
извлечены трупы польских военнопленных.
Подобная система позволяла манипулировать вещественными доказательствами.
Необходимо заметить, что эксгумацию в Катыни немцы начали 29 марта 1943 г.,
т. е. почти за три недели (!) до приезда первых представителей Технической
комиссии ПКК. Примечание. Первые частичные раскопки захоронений польских
офицеров немцы провели 18 февраля 1943 г.
В отчете Технической комиссии ПКК отмечалось, что к приезду поляков немцы
уже «идентифицировали тела № 1—420». Также отмечалось, что с № 421 до № 794
составление списков идентифицированных тел велось на немецком языке и
комиссия ПКК не могла сверить их «с черновиком, так как она уже не имела к
ним доступа». При идентификации останков с № 795 до № 4243 списки
составлялись и на польском языке (Катынь. Расстрел. С. 483).
Вышесказанное свидетельствует о том, что немецкие эксперты в период
эксгумации обладали полной свободой действий для соответствующей обработке
вещественных доказательств. При этом они располагали достаточно обширным
материалом с первоначально эксгумированных трупов, которые впоследствии
можно было бесконтрольно использовать для фальсификации результатов
эксгумации.
Неясно, вошли ли в эксгумационный список первые 300 эксгумированных трупов
польских военнопленных. Их обнаружили в «польской» могиле, вскрытой и
полностью эксгумированной до приезда в Козьи Горы первых иностранных
представителей. Об этом спустя полвека, в 1990 г., сообщил участник немецкой
эксгумации Михей Кривозерцев. О могиле с первыми 300 трупами немцы нигде не
упоминают. Согласно официальным заявлениям немецких экспертов, первой
могилой, из которой начали извлекать трупы польских военнопленных, была
могила №1. Но в ней насчитали 2500 трупов.
По словам М Г.Кривозерцева, из первой могилы были извлечены 18 трупов
«евангелистов», «при них были валенки, но не на ногах, а веревочкой
перевязанные, чтобы на плече нести, и в валенках запрятано сало и сухари».
Под трупами евангелистов, которых немецкий офицер велел перезахоронить в
другом месте, нашли «человек триста поляков». В новом раскопе, на «глубине
опять пошли вещи женские и наши люди» (Жаворонков. О чем молчал Катынский
лес... С. 56).
Как свидетельствуют М.Г.Кривозерцев и жительница Катыни Н.Ф.Воеводская,
технология эксгумации этих 300 трупов кардинально отличалась от последующей.
В первые дни раскопок немцы не работали с останками в Козьих Горах, а возили
их в деревню Борок. Там после исследования их черепа «вываривали в огромных
металлических чанах, стоявших прямо на улице деревни», чтобы нагляднее были
видны пулевые каналы (Жаворонков. О чем молчал Катынский лес... С. 56.
«Дорогами памяти». Сборник воспоминаний. Выпуск 3). О судьбе останков этих
300 поляков ничего не известно.
Не вызывает сомнений тот факт, что немцы в первоначальный период
эксгумировали значительно большее количество трупов, нежели указывали в
официальных отчетах. Уже упомянутый секретарь немецкой тайной полевой
полиции Л.Фосс в своем рапорте от 22 апреля 1943 г. утверждал, что «до сих
пор опознано 600 трупов» (Мацкевич. Катынь. Гл. 13). Учитывая, что
опознанные трупы составили 67,9%, несложно подсчитать, что к 22 апреля
должно было быть эксгумировано около 900 трупов.
Данные Фосса о начальном периоде эксгумации в какой-то мере подтвердил уже
упомянутый Ф.Гетль, побывавший в Козьих Горах в составе «первой» польской
делегации (комиссии) еще до официального сообщения «Радио Берлина» 12 апреля
1943 г.
Надо отметить, что для Ф.Гетля, ярого поклонника Гитлера, как для лидера
польских журналистов и писателей, немцы приготовили специальную
VIP-программу. Он так описывал пребывание в Смоленске и Катыни. «На
аэродроме в Смоленске мы приземлились около полудня. Во второй половине дня
в сопровождении немцев мы осмотрели город, вечером нам представили в
офицерском казино трех офицеров из отдела пропаганды смоленской армии: двух
лейтенантов и одного капитана.
Вопрос о Катыни нам изложил Словенчик [командир роты пропаганды
(Aktivpropagandakompanie)], лейтенант запаса, кажется, журналист по
профессии, родом из Вильно. Из двух остальных один представился как
скульптор из Инсбрука. К нашему разговору время от времени прислушивался еще
какой-то лейтенант со знаками различия «Гехайм полицай» [тайная полиция].
Думаю, что это был Фосс, о котором я узнал позднее.
Словенчик познакомил нас с «катынским делом» более подробно: показал
фотографии леса, трупов, а также найденных при них документов. Показал он и
некоторые подлинные документы, уже обеззараженные…
Назавтра утром мы поехали на автомашинах в Козьи Горы. Свернув в лес, мы
остановились около огромной раскопанной ямы. Это был длинный ров,
выкопанный, по-видимому, во всю длину и глубину могилы, но не охвативший ее
в ширину, о чем свидетельствовали торчавшие по бокам рва головы и ноги
трупов, еще оставшихся в земле.
Срез по всей длине ямы наглядно свидетельствовал о том. что трупы
погребались в строгом порядке и укладывались слоями, один на другой, в
несколько этажей. Могила была вырыта в холмистой местности, и в ее высоких
частях земля была сухой, глинисто-песчаной, нижние же ее части заливали
грунтовые воды. Неподалеку начали раскапывать вторую могилу, где пока был
виден еще только первый слой трупов. На раскопках обеих могил работали
местные жители, русские.
Возле могил стоял наспех сколоченный домик, в котором работала
эксгумационная группа под руководством доктора Бутца, профессора судебной
медицины Вроцлавского университета. Профессор Бутц был в мундире полковника.
Работы группы лишь начались. На лесной поляне неподалеку от могилы лежало
около двухсот трупов, вынутых из могилы и ожидающих судебно-медицинского
вскрытия в том порядке, как были выкопаны. Трупы были пронумерованы и
уложены в несколько рядов…
Среди разложенных вокруг домика трупов были опознанные уже останки
генералов Сморавиньского и Бохатыревича...
От доктора Бутца я получил еще список фамилий тех, чьи трупы он уже успел
осмотреть и чью личность идентифицировал. Их было тридцать человек…» (Цит.
по: В. Абаринов. Катынский лабиринт).
Необходимо сделать небольшое уточнение. Гетль 12 апреля увидел в Козьих
горах около двухсот пронумерованных трупов. В то же время, согласно дневнику
эксгумаций, труп под № 124 был эксгумирован только 14 апреля. Вновь
несоответствие свидетельства очевидца и официальных данных.
А теперь обратимся к одному из первых историографов Катыни Юзефу Мацкевичу.
Он утверждал, что 17 апреля 1943 г. «о числе убитых вопрос тогда не
поднимался, потому что открытие могил едва началось, границы между ними не
были установлены, а общая площадь между раскопками указывала скорее на
достоверность немецкой цифры — от 10 до 12 тысяч». Более того, он отметил,
что иностранные корреспонденты «попросили, чтобы при них раскопали
какую-нибудь еще нетронутую могилу. Немцы исполнили их желание, и
присутствующие убедились в том, что слипшийся слой трупов явно лежал в
полной неприкосновенности со времени расстрела» (Мацкевич. Катынь. Глава
13).
Ю.Мацкевич также писал, что 17 апреля пленные польские офицеры
«предполагали, что перед ними одна огромная могила. Они измерили ее площадь
и глубину и на основании вычислений пришли к убеждению, что немецкие
утверждения — от 10 до 12 тысяч тел — скорее всего правильны. Поручик
авиации Ровинский сделал даже отдельную зарисовку этой «общей» братской
могилы» (Мацкевич. Катынь. Глава 13).
Мацкевич описывал ситуацию, которая могла быть только до приезда Ф.Гетля.
Однако он датировал ее 17 апреля, а Гетль в Козьих Горах был 12 апреля.
Причем Гетль подчеркивал, что посередине могилы №1 во всю ее длину был
выкопан глубокий ров, позволяющий определить ее размеры и видеть
расположение трупов.
Ясно, что Мацкевич лжет. Правда, его можно понять. О начальной стадии
эксгумационных работ в Козьих Горах он писал с чужих слов. Сам Мацкевич
попал в Катынь только во второй половине мая 1943 г., то есть к завершению
раскопок и эксгумации. Но вот тот, кто предоставил Мацкевичу информацию о
первоначальном периоде эксгумации, явно «темнил».
Необходимо учесть, что позицию Ю.Мацкевича при освещении катынских событий
во многом определяли его убеждения. Известно, что до войны он был
германофилом. Не случайно немцы нашли его под Вильнюсом и предложили поехать
в Катынь. Мацкевич предпочитал не замечать деталей, противоречащих его
восприятию катынской проблемы.
Он особо подчеркивал, что немцы не могли пойти на фальсификацию катынских
документов из-за «большого числа свидетелей, которых сами пригласили. Это
лишний раз доказывает, какой большой вес немцы придавали гласности и
объективному исследованию катынского массового преступления. В таких
условиях они не могли позволить себе скрыть ряд документов и этим бросить
тень или подорвать доверие к следствию, результаты которого их пропаганда с
такой энергией разносила по всему свету» (Мацкевич. Катынь. Глава 14).
Это более чем наивное объяснение. Но надо понимать, что любую информацию,
противоречащую их версии, нацисты пресекли бы в зародыше, не посчитавшись ни
с какими жертвами. Мацкевич как журналист, проживший в условиях оккупации
более двух лет, хорошо знал это. Не случайно и отчет Технической комиссии
носит достаточно обтекаемый характер, без четких выводов и обобщений, чтобы
не раздражать немцев. Тем не менее польская сторона и некоторые российские
историки до сих пор подходят к результатам немецкой эксгумации не
критически.
Ю.Мацкевич, как и Л.Ежевский, особо подчеркивал: «Немцы ни в чем не
ограничивали свободу действий и инициативу офицеров при изучении тел убитых,
документов и т. д.». Это утверждение мало согласуется с информацией
Технической комиссии о том, что в ходе раскопок права польских
представителей ПКК захоронений были ограничены определенными рамками,
которые делали их техническими исполнителями черновой работы.
Другое дело, что немцы в специально «подготовленных» местах стремились не
стеснять свободу «проверяющих». Это давно известный прием фальсификаторов и
цирковых фокусников, которые для создания иллюзии предоставляют зрителям в
заранее установленных рамках полную свободу действий. В дальнейшем мы
изложим еще одно свидетельство, которое покажет, какой «свободой»
пользовались «экскурсанты» в Козьих Горах.
О том, что видели члены Международной комиссии экспертов 29 апреля 1943 г.,
писал один из ее членов Ф.Гаек в своей брошюре «Катынские доказательства»:
«На следующий день мы автобусом уехали в Катынский лес, где штабной врач,
профессор судебной медицины во Вроцлаве доктор Бутц, уполномоченный немецким
военным командованием к руководству раскопками, показал нам все могилы,
эксгумированные трупы, обнаруженные при них документы, и в нашем присутствии
провел одно вскрытие.
До нашего появления из могил были извлечены 982 трупа, из них 58 были
вскрыты, остальные только осмотрены внешне.
На следующий день, т.е. в пятницу 30 апреля 1943 г., мы провели вскрытие 9
трупов. Было позволено выбрать труп из любой ямы по своему усмотрению,
поэтому для меня подняли два трупа из седьмой ямы».
Член той же комиссии экспертов венгерский профессор Орсос 29 апреля лично
«занимался», по выражению Ю.Мацкевича, черепом трупа под № 526 (Мацкевич.
Катынь. Глава 12). Согласно немецкому дневнику эксгумации труп № 526 был
эксгумирован 24 апреля 1943 г.
Упоминаемый ранее Г. Яворовский, прибывший в Козьи Горы 29 апреля, увидел
«множество разрытых могил и уложенные рядами выкопанные из земли трупы…
Когда мы покидали Катынь, там еще оставались невскрытые и недораскопанные
могилы. Немцы пробовали искать другие захоронения даже при помощи щупов,
надеясь найти, в конце концов, несколько тысяч трупов. Однако поиски не дали
результатов».
Казалось бы вышеизложенное, за исключением сведений излагаемых Ю.Мацкевичем,
подтверждает данные рапорта секретаря немецкой тайной полевой полиции
Л.Фосса. Но существуют и другие свидетельства.
Воеводская Нина Филипповна, бывшая жительница деревни Катынь, сообщила
сотрудникам смоленского мемориального комплекса «Катынь» важную информацию о
начале раскопок в Катынском лесу в 1943 г. Необходимо заметить, что Нина
Федоровна убеждена, что поляков расстреляли сотрудники НКВД. О ней
говорилось выше в связи с эксгумацией первых 300 трупов, проводившейся
немцами в деревне Борок.
Н.Воеводская пересказала то, что говорил «сторож катынской почты. Он
рассказывал сельчанам, как немцы его и еще несколько десятков местных
жителей согнали в Катынский лес. В лесу было холодно, кругом лежал снег.
Вдоль леса стояло оцепление из немцев, вооруженных автоматами. Жителей
выстраивали вдоль могил, обложенных хворостом. Под прицелом оружия местные
жители раскапывали могилы, изымая оттуда трупы. Для работы давали рукавицы,
т.к. было очень холодно и морозно, мерзли руки. Трупы были хорошо
сохранившимися, одежда целой, сукно не разложилось, особой белизной поражали
шарфы на шее погибших. Трупы грузили на телеги и довозили до д. Борок, где
занимались более подробным их изучением» («Дорогами памяти». Сборник
воспоминаний. Вып. 3).
Из рассказа Н.Воеводской ясно, что еще до наступления теплого периода могилы
не только вскрывались, но оттуда доставались хорошо сохранившиеся трупы.
Напомним, что в свидетельствах Гетля и Мацкевича указывается, что открытие
могил началось чуть ли не в середине апреля. Г.Яворовский, да и другие
утверждали, что трупы не были в таком «хорошем» состоянии, которое описывает
Н.Воеводская. Более того, как сохранили в течение трех лет белизну шарфы на
погибших? Кто же ошибается?
Существует очень серьезный аргумент, свидетельствующий в пользу
Н.Воеводской. В отчете Технической комиссии ПКК отмечалось, что основные
семь могил были вскрыты немцами еще в марте 1943 г. «Во время работы
Технической комиссии ПКК в Катынском лесу в период с 15 апреля по 7 июня
1943 г. эксгумировано всего 4243 трупа, из которых 4233 изъято из семи
могил, находящихся на небольших расстояниях одна от другой и раскопанных в
марте 1943 года немецкими военными властями. Из упомянутых семи могил
извлечены все останки». Вероятно, это то холодное время, о котором
рассказывает Н.Воеводская. В конце марта в Катынском лесу еще лежал снег.
Следует заметить, что восьмая могила с несколькими сотнями трупов была
обнаружена только 28 мая 1943 г. В сборнике документов «Катынь. Расстрел…»
ошибочно указана дата 28 июня (Катынь. Расстрел. С. 483). Ю.Мацкевич пишет,
что из этой могилы были извлечены «тринадцать трупов польских военных»,
которые «после вскрытия, исследования и отбора доказательного материала были
вновь похоронены в той же могиле». В сборнике документов «Катынь. Расстрел…»
утверждается, что из могилы было извлечено «только 10 трупов. Они были
захоронены в открытой тогда еще шестой братской могиле» (Катынь. Расстрел.
С. 483).
Получается, что рассказы некоторых «очевидцев» о том, что при них в апреле
1943 г. в Козьих Горах вскрывали нетронутые могилы или только начинали
раскапывать могилу № 2, фальсификация? Не будем торопиться с выводами.
Прежде обратимся еще к нескольким свидетельствам.
Бывший бургомистр Смоленска Б.Г.Меньшагин, сторонник версии, по которой
поляков расстреляли сотрудники НКВД, в своих воспоминаниях, изданных в 1988
г. в Париже, утверждал, что 18 апреля 1943 г. он увидел в Козьих горах
«около пяти — пяти с половиной тысяч трупов» (Меньшагин. Воспоминания... С.
130). Не вызывает сомнений то, что Меньшагин видел трупы именно в Козьих
горах, так как там присутствовали останки двух польских генералов
М.Сморавиньского и Б.Богатыревича.
Меньшагин отмечал, что «по признакам убийства и смерти не похоже было, что
их убили немцы, потому что те стреляли обычно так, без разбора. А здесь
методически, точно в затылок, и связанные руки» (Меньшагин. Воспоминания… С.
130). Правда, здесь он лукавит. Известно, что именно немцам присуща
методичность и точность. Но не будем оспаривать выводы Меньшагина. Для нас
важнее факты, изложенные им.
Трудно поверить, что Меньшагин принял 400 трупов за 5000. Более того,
ситуацию в Козьих Горах на 18 апреля 1943 г. он описывал так: «Немножко
проехали и увидели эти могилы. В них русские военнопленные выгребали
последние остатки вещей, которые остались. А по краям лежали трупы. Все были
одеты в серые польские мундиры, в шапочки-конфедератки. У всех были руки
завязаны за спиной. И все имели дырки в районе затылка» (Меньшагин.
Воспоминания… С. 130).
Меньшагин, в свое время был адвокатом и обладал великолепной памятью в целом
и особенно на детали. В предисловии к его воспоминаниям отмечалось, что
«Меньшагин давал только факты. В этом Борис Георгиевич был тверд и
профессионален: если даты, то обычно точные, если имена или фамилии, то
аккуратно сохраненные его небывалой памятью».
Из вышесказанного ясно, что к 18 апреля около 5—5,5 тысячи трупов были уже
извлечены из могил и оттуда доставались лишь остатки вещей. В то же время
официальные немецкие источники и «очевидцы» утверждали, что эксгумация была
в самом начале. Более того, из могил немцы извлекли всего 4243 трупа. Как
объяснить эти противоречия, мы расскажем позже.
Для нашего расследования особый интерес представляет свидетельство бывшего
начальника санитарной службы Краковского отделения Польского Красного Креста
Адама Шебеста, который входил в созданную нацистами так называемую «вторую
польскую комиссию», прибывшую в Козьи Горы 17 апреля 1943 г., т. е. в день,
который достаточно подробно описал Ю.Мацкевич.
В своем интервью польской газете «Дзенник заходни» от 20 марта 1952 г. А.
Шебест заявил: «По прибытии в Смоленск нас собрали в зале, где немецкий
поручик (вероятно, Словенчик.— Авт.) зачитал обширный доклад, в котором
излагались происхождение и история якобы случайно открытых могил… Доклад был
так построен, что представлял готовое заключение о времени совершения
преступлений и его виновниках.
Затем нас на автомашинах повезли в Катынь. Вся ее территория находилась под
охраной жандармских постов… Нас ожидала толпа фоторепортеров и
кинооператоров, которые непрерывно фотографировали каждый наш шаг, каждое
движение. Нас вели по заранее намеченному маршруту и показывали нам
(внимание! прим. авторов) поочередно ряд либо частично, либо полностью
разрытых могил. Мы дошли до ближайшей поляны, на которой уложенными рядами
лежали трупы военнопленных, одетых в польскую форму. Мне бросилось в глаза,
что трупы лежали как бы в иерархическом порядке: на первом плане находились
трупы двух генералов, затем полковники и т. д.
Сопровождавший нас немецкий врач показал трупы с прострелянными черепами и
заявил при этом, что калибр оружия, которым были расстреляны военнопленные,
соответствует советскому оружию...»
Напомним, что Мацкевич утверждал, что в этот день «открытие могил едва
началось, границы между ними не были установлены».
На вопрос, располагала ли громко именуемая польская «комиссия» свободой
действий, А.Шебест ответил: «Не располагала даже в минимальной степени.
Во-первых, мы находились в Катыни не более одного часа, во-вторых, каждый из
нас находился под надзором многочисленных ассистентов (вспомним указание
Геббельса, прим. авторов), и в случае, если кто-нибудь задерживался или
изменял навязанный маршрут, его немедленно возвращали в группу. Мы могли
видеть то, что нам хотели показать» (источник: ТАСС, 20.III.52. л. 171—174о)
Данное интервью появилось в польской газете в качестве контраргумента
выводам американской комиссии Мэддена. Поэтому ТАСС озаглавил свой материал
от 20 марта 1952 г. соответствующим образом — «Польский врач Адам Шебеста
разоблачает катынскую провокацию американцев».
В этой связи возможно возражение. Врач-подполковник в отставке А.Шебеста,
получая пенсию от Польской Народной республики и желая остаться лояльным
народной власти, мог сказать в своем интервью то, что от него хотели. Вполне
вероятно, что так и было в плане общей направленности интервью, но не в
деталях, которые легко проверяются.
А.Шебеста не указал точную дату посещения Козьих Гор. Это крайне важно для
определения степени достоверности его свидетельства, тем более, что оно
фактически опровергает утверждение Ю.Мацкевича о начале эксгумации катынских
захоронений.
Установить точную дату пребывания А.Шебеста в Козьих горах помог тот же
Ю.Мацкевич. В книге «Катынь» он писал. «Через несколько дней в Катынь
прибыла вторая польская группа — профессионально-технического состава, к
которой, однако, примкнул краковский каноник о. Станислав Ясинский,
доверенный архиепископа и митрополита краковского Адама Сапеги (Sapieha) и
журналист Мариан Мартенс. Остальные — только врачи и сотрудники Польского
Красного Креста: доктор А.Шебеста, доктор Т.Суш-Прагловский, доктор X.
Бартошевский, С.Кляперт, (J.)Скаржинский (генеральный секретарь ПКК),
Л.Райкевич, (J.)Водзиновский, С.Колодзейский, 3.Боговский (Bohowski) и
Р.Банах. Часть этой делегации осталась дольше в Катыни и приняла участие в
работе по извлечению и опознанию трупов» (Мацкевич. Катынь. Глава 13».
Факт пребывания А.Шебеста в Катыни также подтверждает тематическое досье
вестника иностранной служебной информации ТАСС (ГАРФ, ф. 4459, оп. 27 часть
1, д. 1907, л. 7), в котором сообщается, что 19 апреля 1943 г. «в
генерал-губернаторство вернулась вторая комиссия по расследованию замученных
большевиками польских офицеров под Смоленском. В делегации принимали участие
ксендз Ясинский, Стажинский, Похорский Сигизмунд и другие». В досье ТАСС
допущена ошибка в написании фамилии генерального секретаря ПКК
К.Скаржиньского (Стажинский). В своем интервью А.Шебеста упоминал в качестве
члена комиссии «секретаря главного правления Польского Красного Креста,
хорошо владеющего русским языком» Скаржиньского, которого при переводе с
польскогов 1952 г. вновь назвали Стажинским.
Не вызывает сомнений, что А.Шебеста был в Козьих Горах 17 апреля 1943 г.
Вместе с ним на раскопках были К.Скаржиньский (генеральный секретарь ПКК) и
другие польские представители, в том числе первые три представителя
Технической комиссии ПКК. Помимо этого в «экскурсии» по Козьим Горам
участвовала группа иностранных корреспондентов, состоявшая из
«корреспондента шведской газеты «Стокгольме тиднинген» Едерлунд
(Jaerderlund), корреспондента швейцарской газеты «Бунд» Шнетцер,
корреспондента испанской газеты «Информасионес» Санчес и ряда других
журналистов из стран, оккупированных Германией» и делегация из 6
военнопленных польских офицеров, привезенных из офицерских лагерей в
Германии.
Надо полагать, что А.Шебеста в интервью в 1952 г. рассказывал о том, что он
видел в Катыни. Другое дело, какие пропагандистские выводы А.Шебеста сделал
в интервью. Их мы специально не затрагиваем. Нас интересуют, как уже
говорилось, детали посещения им Катыни, которые ему не было смысла искажать.
Это, прежде всего, информация о том, что в начале апреля в Катыни было
частично или полностью открыто НЕСКОЛЬКО могил, а не могилы № 1 и № 2, как
утверждало большинство свидетелей и немецкие эксперты. Трупы выкладывались
не согласно порядку их извлечения из могил, а в зависимости от их
пропагандистской значимости. Не случайно впоследствии немецкий
эксгумационный список был составлен без соответствия порядку извлечения
останков из могил и слоев.
О том, что нацисты уделяли особое внимание контролю за ситуацией в Козьих
Горах свидетельствует тот факт, что 17 апреля 1943 г. группу так называемых
«экскурсантов» лично сопровождал уже упомянутый начальник разведки группы
армии «Центр» полковник фон Герсдорф. Он же отвечал на вопросы
корреспондентов (Мацкевич. Катынь. Глава 13). Нет сомнений, что благодаря
своему статусу и авторитету фон Герсдорф мог заставить корреспондентов и
польских представителей без особых вопросов пройти по четко заданному
маршруту, избегая вскрытых захоронений, которые назавтра увидел Меньшагин.
Вероятно, это и отметил А.Шебеста.
В этом плане поистине потрясающей является информация о том, что 17, 18, 19
апреля 1943 г., согласно дневнику эксгумации, трупы польских военнопленных
НЕ ЭКСГУМИРОВАЛИСЬ, хотя как утверждали «очевидцы», работы в могилах
велись. Чем можно это объяснить?
Вероятно тем, что накануне начала работы представителей Технической комиссии
немцам необходимо было убрать все «улики», способные уличить их в
фальсификации. Надо иметь в виду, что, согласно тому же немецкому дневнику
эксгумаций, с 29 марта по 7 апреля включительно, изъятые из могил трупы в
эксгумационном списке не фиксировались.
Сколько было извлечено из могил трупов за этот период можно только
догадываться. Если учесть, что в Козьих Горах на раскопках ежедневно
работали 35 местных жителей, а также советские военнопленные, то счет надо
вести на тысячи. В этом плане заявление Б.Меньшагина о 5—5,5 тысячи трупов
польских военнопленных, извлеченных на 18 апреля 1943 г. из могил останков
польских военнопленных, становится вполне правдоподобным.
Естественно, все силы 18 и 19 апреля немцы бросили на скрытие «улик».
Польские представители ПКК должны были свято верить в «безупречность»
немецкой эксгумации и впоследствии отстаивать эту точку зрения. Их роль
«подконтрольных свидетелей» была определена на совещании в министерстве
имперской пропаганды 6 апреля 1943 г.
Говоря об идентификации расстрелянных поляков, ранее упоминаемый майор
Бальцер предложил, чтобы она была проведена в пропагандистских целях, для
чего необходимо «привлечь членов польского Красного Креста под немецким
контролем». На этом совещании подчеркивалось, что по поводу идентификации
майор поддерживает связь с «компетентными людьми группы армии «Центр». Надо
полагать, что в числе таких людей был начальник разведки группы армии
«Центр» полковник фон Герсдорф.
В Катыни встреча польских представителей 17 апреля 1943 г. осуществлялась в
соответствии с указанием министра рейхспропаганды Геббельса. Еще раз
напомним это указание: «Некоторые наши люди должны быть там раньше, чтобы во
время прибытия Красного Креста все было подготовлено и чтобы при раскопках
не натолкнулись на вещи, которые не соответствуют нашей линии. Целесообразно
было бы избрать одного человека от нас и одного от ОКБ, которые уже теперь
подготовили бы в Катыни своего рода поминутную программу».
Выполнение такой поминутной программы и обеспечивал 17 апреля в Козьих Горах
Рудольф фон Герсдорф. Несколько более подробно о нем. Фамилия фон Герсдорф
встречается в «Катынском деле» не раз. Известная русская эмигрантка княжна
Мария Васильчикова с отцом в 1943 г. снимали в Берлине часть виллы у Хайнца
фон Герсдорфа, являющегося родным братом начальника разведки группы армии
«Центр».
Примечательным в этой ситуации является то, что именно Васильчикова в
октябре 1943 г. получила «срочное задание: перевести заголовки под большим
количеством фотографий останков около 4 тыс. польских офицеров,
расстрелянных Советами и найденных в Катынском лесу под Смоленском нынешней
весной». По свидетельству М.Васильчиковой эти снимки должны были «менее чем
через неделю оказаться на столе у президента Рузвельта» (Дневник
М.Васильчиковой). Ясно, что фон Герсдорф и немецкая армейская разведка
играли в «Катынском деле» и его фальсификации далеко не последнюю роль.
В свете вышесказанного особое значение приобретает факт обнаружения и
опознания в числе первых 30 эксгумированных трупов останков польских
генералов М. Сморавиньского и Б. Богатеревича. Фамилия Мечислава
Сморавиньского прозвучала уже в первом сообщении «Радио Берлина» 13 апреля
1943 г. О Богатеревиче, который к тому времени также был идентифицирован, в
первом сообщении почему-то не говорилось.
Проанализируем ситуацию с опознанием двух генеральских трупов, предполагая,
что генералов расстреляли сотрудники НКВД. Известно, что к 9 апреля 1940 г.,
т. е. к моменту прибытия в Козьи Горы «генеральского» этапа (т.е. этапа с
генералами М.Сморавиньским, Б.Богатеревичем и Х.Минкевичем) численностью в
91 чел., туда тремя этапами были доставлены 679 польских военнопленных из
Козельского лагеря.
В могиле № 1 всего было захоронено 2500 расстрелянных польских офицеров из
этого лагеря, уложенных в 10-12 слоев, т.е. в каждом слое примерно 200-250
тел. Если бы Сморавиньского и Богатеревича расстреляли сотрудники НКВД, то
польские генералы должны были быть в группе офицеров с № 680 по 771.
Соответственно трупы генералов должны были находиться в глубине могилы № 1,
в третьем или четвертом слое снизу. Каким же образом останки Сморавиньского
и Богатеревича немцы ухитрились извлечь из нижних слоев массы спрессованных
тел в числе самых первых эксгумированных трупов? Если верить дневнику, то
останки польских генералов М.Сморавиньского и Б.Богатыревича были найдены и
опознаны 8 апреля 1943, в первый день официальной эксгумации. Фамилии
польских генералов в немецком эксгумационном списке немцы поставили под № 1
и 2.
Остается предположить, что немцы, делая демонстрационный шурф на всю глубину
и длину могилы № 1, о чем упоминает Гетль, сразу же случайно наткнулись на
останки генералов. Правда, вероятность подобной находки составляла всего
0,05%. Но известно, что нацисты были способны творить и не такие чудеса.
Особенно если заранее знать, что и где надо искать. Для дополнительного
пропагандистского эффекта можно было даже пригласить поприсутствовать при
этом зрителей из числа мало искушенных в эксгумациях людей.
И действительно, стремясь обеспечить показную «объективность» расследования
катынского преступления, немцы уже с начала апреля 1943 г., еще до первого
официального сообщения по радио, приглашали на самые ПЕРВЫЕ вскрытия
захоронений в Козьих Горах не только общественно значимых персон, но и
просто посторонних людей, призванных сыграть роль свидетелей и очевидцев.
Российский журналист Владимир Абаринов, один из первых исследователей
Катынского дела, в книге «Катынский лабиринт» приводит свидетельство Людмилы
Васильевны Васильевой (урожденной Якуненко), ныне живущей в Краснодаре,
присутствовавшей при обнаружении останков генерала М.Сморавиньского.
«На глазах Людмилы Васильевны из могилы извлекли труп генерала, из планшета
достали документы, среди которых ей запомнилась фотография красавца-генерала
с женой и двумя детьми; врезалось в память имя «Мечислав». Таким образом. Л.
В. Васильева присутствовала при эксгумации генерала Мечислава
Сморавиньского» (Абаринов. Катынский лабиринт. Глава 4). Васильева отмечала,
что к моменту прибытия в Козьи Горы ее группы было вскрыто три могилы. Это,
по данным дневника эксгумаций, произошло 8 апреля.
Вновь находим подтверждение того, что немцы манипулировали захоронениями. То
есть 8 апреля, утверждает Л.Васильева, было вскрыто три могилы, и еще на
одной сделан поперечный разрез с тем, чтобы продемонстрировать корни
высаженных на поверхности молодых сосенок. А Фердинанд Гетль заявлял, что 12
апреля 1943 г., когда труп генерала был уже эксгумирован, только-только
начали вскрывать вторую могилу!
Труп генерала М.Сморавиньского пролежал на открытом воздухе в Козьих горах в
качестве «экспоната» больше месяца. 12 апреля 1943 г. его видел Ф.Гетль, 8
мая — Г.Яворовский, внимание которого привлек перстень с бриллиантом,
находившийся на руке генерала. Интересно, каким образом немцы умудрились
длительное время обеспечивать физическую сохранность останков генерала и его
перстня с бриллиантом?
Учитывая все вышеприведенные свидетельства, налицо явно сознательное
сокрытие нацистами точного времени и порядка вскрытия могил в Козьих Горах.
Это позволяет утверждать, что немецкие эксперты манипулировали останками
расстрелянных польских военнопленных и вещественными доказательствами,
находившимися на них. Не случайно официальный эксгумационный список
умышленно был составлен без указания слоев и могил, из которых извлекались
трупы.
Можно предположить, что некоторые останки после тайного первичного
извлечения из захоронений подвергались соответствующей обработке и только
потом предъявлялись для эксгумации в присутствии представителей Технической
комиссии ПКК. Учитывая заявление бургомистра Смоленска Меньшагина о 5-5,5
тысячи извлеченных из могил трупов, можно сделать предположение, что часть
трупов польских военнопленных в силу каких-то причин немцы были вынуждены
скрыть.
Более того, можно утверждать, что немцы не сумели или не захотели
досконально исследовать все возможные захоронения польских военнопленных в
Катыни и ее окрестностях.
Об этом свидетельствует следующий факты. Ссылаясь на «летнее время», немцы
отказались до конца вскрыть могилу № 8, с несколькими сотнями трупов. То же
произошло с заполненным водой рвом, обнаруженным в Козьих Горах, из которого
«торчали части трупов». Немцы так и не дали насос для откачки воды и
приказали ров засыпать. Члены технической комиссии ПКК своими силами за 17
часов работы «извлекли из воды 46 трупов». Общее количество трупов во рву
так и осталось невыясненным.
Надо заметить, что как в нмецких документах, так и в отчете технической
комиссии ПКК отсутствует информация о том, что на раскопках могил работали
советские военнопленные, что в могилах нашли останки польских ксендзов и
женский труп. Вероятно, не случайно к работе с эксгумационными списками
представители Польского Красного Креста были допущены только 20 апреля 1943
г., т. е. спустя неделю после прибытия в Катынь.
В Катыни выяснилось одно странное обстоятельство. Трупы расстрелянных людей
сотрудники НКВД, как правило, беспорядочно сбрасывали в заранее вырытые ямы.
Это подчеркивали в своих показаниях многие свидетели, в том числе бывший
начальник УНКВД по Калининской области Д.С.Токарев.
Однако в Катыни ситуация была иная. В.Абаринов пишет: «Немцы устраивали
специальные «экскурсии» (в Катынь) для местных жителей… В.Колтурович из
Даугавпилса излагает свой разговор с женщиной, которая вместе с
односельчанами ходила смотреть вскрытые могилы: «Я ее спросил: «Вера, что
говорили люди между собой, рассматривая могилы?» Рассуждения были таковы:
«Нашим халатным разгильдяям так не сделать — слишком аккуратная работа». Рвы
были выкопаны идеально под шнур, трупы уложены идеальными штабелями.
Аргумент, конечно, двусмысленный, к тому же из вторых рук».
А вот аргументы из первых рук. В рапорте немецкой тайной полевой полиции от
10 июня 1943 г. за подписью лейтенанта Л.Фосса говорится: «Исходя из
положения трупов в братских могилах, следует предполагать, что большинство
военнопленных было убито за пределами могил. Трупы располагались в
беспорядке, и только в могилах 1, 2 ,4 были уложены рядами и послойно»
(Мацкевич. Катынь. Приложение № 14).
«Чувствовал» Фосс, что на него будут ссылаться, и постарался запутать
ситуацию, чтобы создать впечатление схожести катынских могил с захоронениями
НКВД. Согласно отчету доктора Г.Бутца площадь могил № 1, 2, 4 составляла 75%
площади всех 8 «польских» могил в Козьих Горах (Мацкевич. Катынь. Приложение
№ 15). По данным доцента Мариана Глосека, проводившего раскопки в Козьих
горах в 1994-1995 гг., в этих трех могилах было захоронено 3350 человека
(или 80,1%) из 4143 эксгумированных в Козьих горах, из них в могиле №1 —
2500 чел. В результате рапорт Фосса следует понимать так: 80%
эксгумированных в Козьих Горах трупов были «уложены рядами и послойно» и
лишь 20% — в беспорядке.
Ф. Гетль также подчеркивал, что «трупы погребались в строгом порядке и
укладывались слоями, один на другой, в несколько этажей» (Цитируется по:
В.Абаринов. Катынский лабиринт).
А вот какую телеграмму из Варшавы от 15 мая 1943 г. переслал министру
иностранных дел Великобритании Антони Идену посол Великобритании при
Польской Республике Оуэн О’Малли: «1. У подножья склона холма находится
массовое захоронение в форме «L», которое полностью раскопано. Его размеры:
16х26х6 метров. Тела убитых аккуратно выложены в ряды от 9 до 12 человек,
один на другого, головами в противоположных направлениях…» (Катынь.
Расстрел. С 467-468)
Можно согласиться со многим, но полагать, что сотрудники НКВД спускались в
ров на 3-4-метровую глубину для аккуратной укладки расстрелянных рядами, да
еще и «валетом», это из области невозможного. Налицо типичный немецкий
обстоятельный подход—обеспечить максимальную заполняемость рва. Конечно,
теоретически можно допустить, что и сотрудники НКВД могли пойти на такое. Но
подобного не встречается ни в одном другом массовом захоронении людей,
которых расстреляли НКВДешники.
Вещественные доказательства, найденные на трупах, немцы первоначально
помещали не в бумажные конверты, а складывали в маленькие деревянные ящички
с надписями на немецком языке, якобы для передачи родственникам погибших в
Польше (Жаворонков. О чем молчал Катынский лес... С. 56. Сборник
воспоминаний «Дорогами памяти». С.4).
Известный французский писатель и тележурналист, авторитетный историк и
политик (бывший зам. министра иностранных дел Франции) Ален Деко в своем
исследовании «Катынь: Гитлер или Сталин?» рассказал о судьбе француженки
Катерины Девилье, перед войной попавшей в Польшу, потом в СССР и ставшей
лейтенантом Красной Армии. Она написала статью «Что я знаю про Катынь», одну
из первых публикаций на катынскую тему во французской прессе.
В отношении советских руководителей К.Девилье не питала иллюзий. Она писала:
«Советы лгали не меньше немцев». После освобождения Смоленска Девилье,
разыскивая своего пропавшего дядю, в составе делегации от польской армии
З.Берлинга одна из первых посетила еще сохранившийся немецкий музей
«советских зверств» в Катыни.
В Катыни в списках расстрелянных весной 1940 г. К.Девилье увидела фамилию
не только дяди Христиана, но и своего друга Збигнева Богуславского, который,
как она точно знала, в апреле 1941 г. находился в заключении в
Брест-Литовской крепости и, по этой причине, никак не мог быть расстрелян в
Катыни весной 1940 г.! Позднее выяснилось, что в Козельском лагере в 1940 г.
содержался еще один Збигнев Богуславский, полный тезка друга К.Девилье, но в
музейной ячейке с вещественными доказательствами Катерина обнаружила
фотографию именно своего знакомого и копию его письма матери от 6 марта 1940
г. с подписью Збигнева, которую она узнала.
Далее А.Деко пишет, что Катерина, «вернувшись в Польшу, встретила фронтового
товарища (З.Богуславского), который был поражен странным обстоятельством —
письмом, которое он якобы написал своей матери. В тот момент, когда письмо
было написано, он находился где-то в хабаровских рудниках и вряд ли мог
писать вообще что-либо. Но подпись под письмом, вне всяких сомнений, была
его собственная. «Вот только письмо… Но я никогда не писал его!» И в этот
момент она поняла, что Катынь — дело, целиком сфабрикованное немцами» (Деко.
Великие загадки… С. 272—273).
Ален Деко в своей книге немного приоткрывает тайну, окутывающую процесс
фабрикации нацистами «доказательств» в Катыни. Он пишет, что «в 1945 г.
молодой норвежец Карл Йоханссен заявил полиции в Осло, что Катынь — самое
удачное дело немецкой пропаганды во время войны. В лагере Заксенхаузен
Йоханссен трудился вместе с другими заключенными над поддельными польскими
документами, старыми фотографиями…» (Деко. Великие загадки… С.274—275).
Как видим, результаты эксгумации в Катыни, осуществленной в 1943 г.
нацистами с помощью польских экспертов «с немецкой дотошностью и
методичностью», вызывают немало вопросов, на которые пока нет ответов.
Владислав
Николаевич Швед. «Тайна Катыни». Москва. «Алгоритм». 2007.
Приобрести эту и другие книги издательства «Алгоритм» можно в
Интернет-магазине
www.politkniga.ru
Публикуемые фрагменты книги и сопутствующие материалы приложений
предоставлены автором и книгоиздательством.
Далее по теме читайте:
Катынь, "Катынское
дело" - место расстрела польских
офицеров в 1941 г.
Швед В.Н. Ещё раз о записке Берия.
Мухин Ю.
Антироссийская подлость.
Научно-исторический анализ. Расследование фальсификации Катынского
дела Польшей, Генеральной прокуратурой
России с целью разжечь ненависть
поляков к русским. Москва, Форум, Крымский мост, 2003.
Вторая мировая
война (хронологическая таблица).
Владислав Швед (авторская
страница).
|
