|
|
Революционное движение в России
Выпуск 2-й
Партия Социалистов-Революционеров и ее предшественники
{336}
XVI.
1907 год. — Террор. — Работа «Боевого отряда при Центральном Комитете». —
Покушение на Великого Князя Николая Николаевича. —Подготовка покушения на жизнь
Государя Императора. — Арест заговорщиков. — Процесс о заговоре. — Деятельность
«Летучего боевого отряда Северной области». — Арест «Карла» и его штаб-квартиры.
— Деятельность областных летучих боевых отрядов и местных боевых дружин. —
Вторичная подготовка покушения на жизнь Государя Императора.
1907 год был годом наивысшего напряжения партийного террора, дошедшего в
своем проявлении даже до покушения на цареубийство, но вместе с тем он был и
последним годом широкой террористической деятельности партии.
Упоминавшийся уже выше «Боевой отряд при Центральном Комитете» к началу года
окреп окончательно. В состав его, кроме основателя и руководителя Зильберберга
(он же «Штифтарь» и «Николай Николаевич»), входили «Ирина», брат и сестры
Прокофьевы, Никитенко, Синявский («Кит Пуркин»), Сулятицкий («Гронский»); к ним
тесно примкнул сын начальника Петергофской телеграфной конторы Наумов.
Отряд продолжал подготовлять покушения на Государя Императора, Великого Князя
Николая Николаевича и председателя Совета Министров Столыпина, но все его
действия, направленные к окончательной {337} подготовке и осуществлению
задуманных злоумышлений, были парализованы. 21 Января был арестован Сулятицкий,
а 9 Февраля взят на улице Зильберберг, после чего во главе отряда стал
Никитенко. 13 Февраля отряд пытался совершить покушение на Великого Князя
Николая Николаевича. Один из террористов, переодетый в форму нижнего чина 1 го
Железнодорожного полка, проник было с бомбою на путь императорского павилиона в
Петрограде, но, замеченный нижними чинами полка, скрылся.
Неудача, казалось, лишь подстрекнула боевой отряд к дальнейшей работе. К
половине Марта месяца в центре отряда уже были сосредоточены все главные
сведения, необходимые для приведения в исполнение задуманных им тяжких
преступлений; были налажены пути для получения последних известий, которые
должны были определить время осуществления намеченных убийств. Но эти же
обстоятельства определили и момент воздействия на террористов Петроградского
охранного отделения. В ночь на 1 Апреля весь боевой отряд, за исключением
нескольких лиц, успевших скрыться, был арестован; вместе с тем были обысканы и
арестованы и лица, находившиеся с ним в сношениях. Делу был дан законный ход.
7 Мая председатель Совета Министров прочитал в Государственной Думе следующее
официальное сообщение.
«В Феврале текущего года Отделение по охранению общественного порядка и
безопасности в Петрограде получило сведения о том, что в столице образовалось
преступное сообщество, постановившее ближайшею целью своей деятельности
совершение ряда террористических актов».
«Установленное, в целях проверки полученных сведений, продолжительное и
обставленное большими трудностями наблюдение обнаружило круг лиц, как {338}
вошедших в состав указанного сообщества, так и имевших с членами его
непосредственные сношения. Сношения, как выяснилось, происходили между
некоторыми из членов сообщества на конспиративных квартирах, постоянно
менявшихся, при условиях строгой таинственности, и были обставлены паролями и
условными текстами в тех случаях, когда сношения были письменные. Установленный
наблюдением круг лиц, прикосновенных к преступному сообществу, в числе 28
человек, был 31 Марта подвергнут задержанию».
«Вслед за этим Отделение по охранению общественного порядка и безопасности 4
Апреля донесло прокурору Петроградской судебной палаты о данных, послуживших к
задержанию 28 лиц. С своей стороны прокурор судебной палаты, усмотрев в этих
данных указания на признаки составления преступного сообщества, поставившего
своею целью насильственные посягательства на изменение в России образа правления
(ст. 102 Угол. Улож.), того же 4 Апреля предложил судебному следователю по особо
важным делам при Петроградском окружном суде приступить к производству
предварительного следствия, которое было начато немедленно под непосредственным
наблюдением прокурорского надзора Петроградской судебной палаты и производится
без малейшего промедления».
«В настоящее время предварительным следствием установлено, что из числа
задержанных лиц значительное число изобличается в том, что они вступили в
образовавшееся в составе «Партии Социалистов-Революционеров» сообщество,
поставившее целью своей деятельности посягательство на священную особу Государя
Императора и совершение террористических актов, направленных против Великого
Князя Николая Николаевича и председателя Совета Министров, при чем членами этого
сообщества предприняты были попытки к изысканию способов проникнуть во дворец, в
{339} коем имеет пребывание Государь Император, но попытки эти успеха не имели»
(«Правительственный Вестник», 8 Мая 1907 г., № 102.).
По выслушании официального сообщения, Государственная Дума приняла следующую
формулу перехода к очередным делам: «Охваченная чувством живейшей радости по
поводу счастливо избегнутой опасности, грозившей Его Императорскому Величеству,
относясь с глубоким негодованием к обнаруженному преступному замыслу,
Государственная Дума переходит к очередным делам» (Там же.).
В тот же день, вечером, приведенное официальное сообщение было оглашено в
чрезвычайном заседании Государственного Совета, после чего был выработан и
одобрен Советом текст следующей всеподданнейшей телеграммы Государю Императору
от имени Государственного Совета:
«Государственный Совет в чрезвычайном общем собрании, выслушав правительственное
сообщение о предупрежденном гнусном замысле, направленном против священной особы
Вашего Императорского Величества и Государственного нашего строя, повергает
перед Вами, Государь, преисполняющие его чувства беспредельной радости.
Государственный Совет до глубины души возмущается развитием насилий и злодеяний,
не останавливающихся даже перед посягательством на Носителя чести и величия
России. Да хранит Всевышний всемогущею десницею Своею на многия лета
самоотверженного и великодушного преобразователя дорогого отечества» (Там же.).
В официальном сообщении, появившемся затем в повременной печати, о настоящем
деле изложено следующее:
{340} «7 Августа в здании судебных установлений, в зале судебной палаты,
Петроградский военно-окружный суд приступит к слушанию дела о заговоре на жизнь
Государя Императора. Председательствовать в суде будет генерал-майор Мухин,
обвинителем со стороны военной прокуратуры выступит помощник прокурора,
подполковник Ильин».
«По этому делу обвиняются:
«I) Отставной лейтенант Борис Николаев Никитенко, 22 лет сын коллежского
советника Владимир Александров Наумов, 26 лет; именующей себя мещанином Кит
Михайлов Пуркин, 27 лет; Мария Алексеева Прокофьева, 24 лет и дочь купца Анна
Савельева Пигит, 23 лет, — в том, что в 1906-1907 годах вступили в преступное
сообщество, назвавшееся «Боевой организацией при Центральном Комитете Партии
Социалистов-Революционеров», заведомо для них поставившее целью своей
деятельности насильственное посягательство на жизнь священной особы царствующего
Императора, на лишение Его власти верховной и на изменение в России
установленного законами основными образа правления, и имевшее в своем
распоряжении средства для взрыва и склад оружия; устроив конспиративную
квартиру, они заведомо сообща направляли деятельность других членов организации
на собирание необходимых сведений как для совершении цареубийства так и для
задуманного сообществом лишения жизни августейшего главнокомандующего войсками
гвардии и петроградского военного округа Великого Князя Николая Николаевича, —
выработали текст условных телеграмм, которыми по указанному адресу следовало
извещать членов сообщества о предстоящих проездах августейшего
главнокомандующего, подговаривали других лиц лишить жизни Государя Императора
посредством кинжала или {341} разрывного снаряда; они заручились согласием
Наумова, принявшего на себя исполнение цареубийства, снабжали его деньгами для
обучения пению на предмет поступления певчим в придворную капеллу, чтобы
указанным способом дать ему возможность осуществить цареубийство, и с тою же
целью приобрели план Баболовкого парка, как места обычных прогулок Государя
Императора, и план Царскосельского дворца с указанием внутреннего пути по нем,
где под кабинетом Его Величества предполагали бросить разрывной снаряд.
Осуществить задуманного они не успели по обстоятельству, от их воли не
зависящему, так как 31 Марта 1907 года были арестованы. Преступление
предусмотрено 3 частью 101 статьи Уголовного Уложения».
«II) Дворяне: Валентин Викторов Колосовский, 19 лет; присяжный поверенный Михаил
Евгеньев Феодосьев, 32 лет; София Константинова Феодосьева, 29 лет; присяжный
поверенный Борис Фавстов Тарасов, 35 лет; Ольга Петрова Тарасова, 24 лет;
Антония Maгнусова Эмме, 23 лет; Bеpa Александрова Педькова. 22 лет; мещанка
Екатерина Александрова Бибиргаль, 27 лет; именующий себя потомственным почетным
гражданином Сергеем Дмитриевым Булгаковским, 29 лет, — в том, что в 1906-1907
годах вступили в вышеупомянутое преступное сообщество, причем, находясь в
постоянных и тесных сношениях с главными руководителями боевой организации, они
обсуждали совместно с ними план цареубийства и план лишения жизни августейшего
главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича, исполняли с тою же целью
отдельные поручения руководителей организации, предоставляя последним свои
квартиры для конспиративных свиданий с лицами, доставлявшими сведения о
внутреннем расположении Царскосельского дворца, о местах обычных прогулок
Государя Императора и получали для сообщества партийную {342} корреспонденцию и
условные телеграммы, извещавшие о времени проездов августейшего
главнокомандующего, когда именно и предполагалось лишить его жизни. Предаются
суду по 2 и 3 частям 102 статьи Уголовного Уложения».
«III) Дворяне: воспитатель Александровского лицея Константин Густавов Эмме, 29
лет; присяжный поверенный Дмитрий Захаров Чиабров, 30 лет; Александр Михайлов
Завадский 28 лет; потомственный почетный гражданин Александр Яковлев Брусов, 28
лет, — в том, что, не принадлежа лично к составу, но зная о вышеупомянутом
преступном сообществе, они для подготовления задуманных сообществом указанных
тяжких преступлений в Феврале и Марте 1907 года, с целью оказать содействие
боевой организации, предоставляли членам ее свои квартиры, куда можно было
проникнуть только по определенным им известным паролям, что предусмотрено 51 ст.
2 и 3 ч. 102 статьи Уголовного Уложения».
«За совершенное преступное деяние все вышепоименованные обвиняемые — на
основании 23 и 26 ст. и 1 п. 17 ст. приложения 1 к ст. 1 (примечание 2) XIV т.
св. зак. изд. 1890 года, об изъятии настоящего дела из общей подсудности
распоряжением и. д. петроградского градоначальника от 18 Июня сего года № 7043,
— подлежат преданию Петроградскому военно-окружному суду для суждения по законам
военного времени».
«Возбужденное же уголовное преследование — во-первых, в отношении скрывшихся
Надежды Филипченко и неизвестных, именовавшихся Сперанским и «товарищем Ирина»,
— приостанавливается производством впредь до их задержания; во-вторых, в
отношении мещанки Валентины Михайловой Картышевой, за недостатком улик,
прекращено».
{343} В правительственном же сообщении от 21 Августа изображено следующее
(«Правительственный Вестник», 21 Августа 1907 г., № 183.):
«С 7 по 16 Августа Петроградским военно-окружным судом заслушано было дело о 18
лицах, обвинявшихся в принадлежности к преступному сообществу, поставившему
своею целью посягательство на жизнь священной особы Государя Императора,
августейшего главнокомандующего войсками гвардии и Петроградского военного
округа Великого Князя Николая Николаевича и председателя Совета Министров
гофмейстера Столыпина».
«Обстоятельства этого дела на предварительном и судебном следствии выяснились в
следующем виде. Летом 1906 года сын начальника дворцовой телеграфной конторы в
Новом Петергофе Владимир Наумов, двадцатишестилетний молодой человек, не имевший
определенных занятий, свел знакомство с одним из казаков лейб-гвардии
Собственного Его Величества конвоя, причем в первых же разговорах Наумов стал
говорить о непорядках в России, возбуждал казака против существующего
правительства, советовал раскрыть глаза на это товарищам, рекомендовал даже
убить дворцового коменданта генерала Трепова, обвиняя последнего в установлении
крайне тяжелых для конвоя порядков».
«О своем знакомстве с Наумовым казак доложил по начальству, которое
распорядилось о производстве расследования, а казаку было приказано, не
навязываясь на продолжение отношений с Наумовым, вместе с тем и не уклоняться от
свиданий с ним, в виду возможности раскрыть таким образом замыслы Наумова.
Однако, знакомство это временно прекратилось, так как Наумов ухал в Москву; но
затем, по {344} возвращении его в Петроград, возобновилось в Январе 1907 года,
когда Наумов вызвал казака к себе запиской. Во время этого посещения Наумов
прямо обратился к нему с предложением взять на себя, в виду возможности
находиться вблизи Государя Императора, выполнение убийства Его Величества,
поясняя, что он может это сделать, выстрелив в Государя из ружья или зарубив
шашкой. При этом Наумов, желая подвинуть казака на совершение такого злодеяния,
старался подействовать на его самолюбие, убеждал его в том, что он явится
спасителем отечества, что имя его станет историческим, что «Партия
Социалистов-Революционеров» немедленно провозгласит его героем и т. п.
Когда, тем не менее, казак решительно отказался от выполнения подобного замысла,
Наумов предложил ему содействовать революционной партии доставлением необходимых
сведений и стал подробно расспрашивать об обычных прогулках Государя в
Баболовском парке, о местах расположения охраны, о возможности для посторонних
лиц проникнуть в парк, причем, узнав, в какой части парка Государь наичаще
катается, попросил казака тотчас же набросать план этой местности, а затем
подробнее изучить все тропинки парка для составления впоследствии нового более
подробного плана.
Во время этого свидания с Наумовым казак обратил внимание на находившийся в
квартире его рояль; по этому поводу Наумов объяснил, что он учится пению с той
целью, чтобы поступить в придворную капеллу. На прощание Наумов объявил, что
хочет его познакомить с другими лицами, с которыми он должен быть вполне
откровенен; условлено было, что он будет вызван письмом, в коем указана будет
квартира явки: а кроме того Наумов сообщил условные пароли, при помощи которых
казак мог бы убедиться, что в конспиративной квартире он встречает тех именно
{345} лиц, которые предназначены для переговоров с ним.
При входе он должен быть заявит: «я от Владимира Александровича», а войдя в
квартиру спросить: «здесь ли Ольга Александровна» и, получив ответ: «я Ольга»,
разговаривать с этим лицом вполне откровенно. Вместе с тем, Наумов дал казаку
для скорейшего разыскания явочной квартиры чистый бланк визитной карточки,
объяснив, что карточка такого же формата будет прибита на дверях помещения,
которое ему укажут в письме».
«Неделю спустя, казак получил записку: «Дорогой мой Коля. Я теперь живу на
Садовой улице, дом № 80, кв. 8. Приезжай ко мне, когда можешь, между четырьмя и
половиной шестого, но по возможности скорее. Любящая тебя Ольга». Как оказалось,
он должен был явиться в квартиру воспитателя Александровского лицея Константина
Густавова Эмме, которую легко разыскал по карточке на дверях, где было написано
чернилами: «Константин Густавович и Антония Магнусовна Эмме». Антония Эмме. по
предположению экспертизы, и являлась автором пригласительной записки. Впустил
казака, после сказанного пароля, сам Эмме, а на вопрос, здесь ли Ольга
Александровна, вышла девица Анна Савельева Пигит, проживавшая в Петрограде под
чужим именем Нины Залиниянц. Пигит в разговоре с казаком заявила, что он очень
нужен для «их», как человек близко стоящий ко дворцу и могущий дать важные
сведения, говорила ему о Перовской и ее значении, но в какие-либо подробные
объяснения по поводу своих планов не вступала, поджидая прихода какого-то
«нужного человека», которого однако казак не дождался и ушел, условившись с
Пигит о времени новой встречи».
Спустя несколько дней, он зашел в ту же квартиру Эмме, где снова был встречен
хозяином и Анной Пигит, которая, оставшись с казаком наедине, {346} стала
доказывать ему необходимость убийства Великого Князя Николая Николаевича и
министра Столыпина. Во время разговора пришел Наумов и объявил, что сейчас
должен приехать «капитан» (эту кличку, как выяснилось, носил Борис Николаев
Никитенко, отставной лейтенант флота) или его заместитель, прибавив, что если
никто из них не явится, то казак может быть вполне откровенен и с Пигит. Вскоре
пришел «заместитель капитана» — личность, проживавшая под именем мещанина Кита
Михайлова Пуркина и только на суде объявившая, что он в действительности бывший
студент Петроградского университета Борис Степанов Синявский, сосланный в
административном порядке в Архангельскую губернию и бежавший оттуда.
Новый знакомый приступил к казаку с более подробными расспросами — о
расположении дворца, о порядках в конвое, особенно живо интересовался, может ли
посторонний человек, одевший форму конвойца, проникнуть к Государю, и где можно
заказать соответственное форменное платье, наконец старался установить, из
какого помещения удобнее всего совершить взрыв комнаты, в которой обыкновенно
занимается Его Величество. В заключение, по просьбе Синявского, казак набросал
план Царскосельского дворца, с обозначением входа, по которому можно проникнуть
под видом конвойца».
«Следующее свидание состоялось 13 Марта на новой указанной Синявским квартире,
по Николаевской улице, дом № 14, кв. 33, принадлежавшей слушательнице высших
женских курсов Вере Александровой Педьковой, при чем паролем служила фраза «дома
ли Вера Александровна». Спустя час после прихода сюда казака в отсутствие
Педьковой, предупредившей однако прислугу о предстоящем его приходе, прибыл и
Синявский, который объявил, что хочет поговорить о том, как получать сведения о
проездах {347} в Царское Село Великого Князя Николая Николаевича и министра
Столыпина; решено было, что казак будет посылать телеграммы условного
содержания, а именно: в депеше должно всегда стоять слово «приезжайте»;
«захворал» — обозначает утренние часы от 10 до 12, «заболел» — вечерние, от 5 до
10 часов; «Степан» и «Дядя» — Великий Князь, «Иван» и «Отец» — Столыпин. Таким
образом, депеша: «Приезжайте, заболел Иван» означает, что министр приезжает
между 5 и 10 часами вечера.
Для памяти Синявский, оторвав два листка от лежавшего на столе Педьковой
блокнота, дал один казаку, а другой взял себе, и каждый из них на своем листке
записал значение условных слов. Телеграммы должно было по указанию Синявского
адресовать: Кирочная улица, дом № 26, кв. 6 (квартира эта принадлежала
присяжному поверенному Михаилу Евгеньеву Феодосьеву) «Феодосьеву-Никитенко ».
«Свидание казака с членами сообщества 13 Марта было последним; возвратившись из
Петрограда в Царское Село, он доложил обо всем начальству и прекратил дальнейшие
сношения с злоумышленниками. Все полученные им письма и другие документы, именно
два пригласительных письма Наумова и Антонии Эмме, визитную карточку, данную
Наумовым и оказавшуюся впоследствии совершенно тождественною по форме и
материалу с найденной на дверях квартиры супругов Эмме, и листок из блокнота
Педковой с записями об условных телеграммах — он представил к делу».
«Одновременно с началом знакомства казака-конвойца с Наумовым, розыскные органы
стали тщательно следить за лицами, входившими в соприкосновение с ним; при этом
было установлено, что Наумов состоит в сношениях с некиим Владимиром Штифтаром,
членом боевой группы «Партии {348} Социалистов-Революционеров», участвовавшим в
организации убийства петроградского градоначальника фон дер Лауница, и
впоследствии казненным.
Наблюдение за Штифтаром и его сообщниками в деле убийства фон дер Лауница
Гронским (также казненным) и неизвестной особой, именовавшейся «товарищ Ирина»,
выяснило, что «Ирина» в начале Февраля 1907 года поселилась в Петрограде, по
Ярославской, в доме № 1, вместе с упоминавшимся ранее отставным лейтенантом
Никитенко, а в качестве прислуги у них жила, под именем крестьянки Дарушичевой,
интеллигентная особа, оказавшаяся Марией Алексеевой Прокофьевой, родной сестрой
Прокофьева, погибшего в Декабре 1906 года в Петрограде в гостинице «Гранд
Отель», при сопротивлении полиции и близкой знакомой убийцы министра внутренних
дел Плеве Сазонова, посещавшей последнего в тюрьме под видом его невесты.
Как показали результаты дальнейшего наблюдения за Никитенко и «Ириной», они
состояли в сношениях с следующими лицами: названными выше Наумовым, Синявским,
Анной Пигит, а также дворянином Валентином Викторовым Колосовским привлеченным к
дознанию по обвинению в принадлежности к «Боевой Организации Партии
Социалистов-Революционеров» и жившим по паспорту Юцкевича, мещанкой Екатериной
Александровой Бибергаль, проживавшей по документу Стахович, жившим под именем
почетного гражданина Сергея Дмитриева Булгаковского и на суде только открывшим,
что он бывший студент Новороссийского университета Моисей Давидов Рогальский,
привлеченный в Одессе к делу о преступном сообществе и скрывшийся от следствия и
суда, и неизвестным, именовавшимся Валентином Сперанским. При этом были
установлены усиленные посещения Борисом Никитенко Наумова и Колосовского, а
также особенно частые сношения Никитенко, Синявского, Пигит и Сперанского с
{349} другими перечисленными лицами, после начала зимних свиданий с конвойцем,
при чем свидания этих лиц между собою происходили иногда в квартирах присяжного
поверенного Феодосьева и его жены Софии Константиновой, присяжного поверенного
Бориса Фавстова Тарасова и его жены Ольги Петровой и присяжного поверенного
Дмитрия Захарова Чиаброва, а также почетного гражданина Александра Яковлева
Брусова».
«В отношении Рогальского, кроме того, установлено было, что в Марте месяце он
отправился в Севастополь, при чем выяснилось, что приезд его связан с замыслами
комитета «Таврического Союза Партии Социалистов-Революционеров» организовать
убийство Великого Князя Николая Николаевича, приезд которого в Крым ожидался 16
Апреля».
«Начиная с 31 Марта все названный лица, за исключением скрывшихся «Ирины» и
Сперанского, были постепенно арестованы. Обыски, произведенные у некоторых из
них, дали серьезные результаты.
«1) У Никитенко оказалось — несколько подложных паспортов, конспиративная
переписка, чертеж, указывавший путь, по которому можно было проникнуть внутрь
Царскосельского дворца, в помещение под кабинетом Государя Императора, два
письма, в одном из коих автор, скрывающейся под инициалами «В. П.», говорит, что
«ужасно опечалена инцидентом с «дядей» (как выше указано, слово это в условном
тексте телеграммы означало Великого Князя Николая Николаевича, на жизнь которого
было организовано покушение 13 Февраля 1907 года путем положенного на путь
Царскосельской железной дороги разрывного снаряда), и спрашивает Никитенко,
нужен ли ему тот костюм, что она для него заказывала, и две телеграммы из
Царского Села, отправленные 30 Марта по адресу Феодосьева-Никитенко и гласящие:
одна —«приезжайте, заболел Степан», а другая — «приезжайте, захворал Иван».
{350} «2) У Феодосьевых найдено большое количество революционной литературы,
главным образом для пропаганды в войсках, обширная переписка по организации
кронштадтского военного мятежа, с указанием причин его неудачи и
собственноручной одной заметкой Софии Феодосьевой списки команд военных судов с
кратким обозначением характеристики личного состава в смысле революционного
настроения, и много явок различным чинам флота, входящим в состав
военно-революционной организации. (По этому поводу возбуждено при Петроградском
губернском жандармском управлении особое от сего дела дознание, в порядке 10 35
ст. уст. угол. суд., к коему София Феодосьева привлечена в качестве
обвиняемой)».
«3) У Педьковой — записные книжки с шифром, рядом зашифрованных адресов, в числе
коих указаны квартиры Чиаброва, Тарасова и Брусова, и отметкой о долге в кассу
социал-революционной партии».
«4) У Ольги Тарасовой — собственноручные записки ее о рассылки революционной
литературы во многие местности Российской Империи и письмо, в котором
неизвестный автор говорит, что он и его товарищи только в лице Тарасовой и
Екатерины Александровны встретили действительных социал-революционеров, людей
партийных, даже энтузиастов».
«5) У Екатерины Александровой Бибергаль — подложный паспорт на имя Стахович, по
которому она жила, паспорты на имя Антона и Мелании Лотоцких, 480 экземпляров №
7-го «Солдатской Газеты» издания Центрального Комитета «Партии
Социалистов-Революционеров» от 5 Марта 1907 года, большое количество иногородных
адресов и письмо из Одессы, с просьбой сообщить фамилию военного судьи, который
судил 2-х матросов, «казнивших офицера».
«Из объяснений, данных по делу обвиняемыми, представляется особенно важным
показание Наумова.
{351} По его словам, он в Ноябре 1906 года познакомился в столовой
Технологического института со Штифтаром, который, посещая его и узнав о его
нужде в средствах и отсутствии возможности заработать их, пригласил зайти на
Зверинскую улицу в квартиру, где в назначенный день соберутся товарищи. В
условленное время Наумов пришел в указанный ему дом, где встретил много лиц,
которые заходили по одиночке, встречались с кем нужно и расходились, из чего
Наумов заключил, что эта была явочная квартира революционной организации.
На предварительном следствии Наумов объяснил, что квартира эта принадлежала
Александру Михайлову Завадскому, но на суде отказался от этого объяснения,
заявив, что хозяин помещения ему известен не был. Здесь он застал Штифтара и
Никитенко, которого называли «капитаном» Никитенко тогда же сказал, что он, как
бывший моряк, интересуется революционным движением во флоте, а когда Наумов
заметил, что такое движение он наблюдал даже в Собственном Его Величества
конвое, то Никитенко очень заинтересовался и стал расспрашивать Наумова, часто
ли он бывает в Петергофе и Царском Селе; а при прощании просил у Наумова
разрешения посещать его, на что тот согласился, дав свой адрес.
Относительно дальнейших своих соглашений с Никитенко Наумов дал разноречивые
показания на предварительном и судебном следствиях. Первоначально он рассказал,
что Никитенко во время посещений стал просить его сперва доставлять нужные
сведения, не стесняясь расходами, а затем, приходя вместе с Штифтаром, вдвоем
стали убеждать его убить Государя Императора в Царском Селе. Когда Наумов заявил
им, что к Царскому Селу он никакого отношения не имеет, тогда Никитенко и
Штифтар стали уговаривать его совершить цареубийство в Петергофе посредством
разрывного снаряда или кинжала, смотря {352} по условиям. Чтобы дать возможность
Наумову приблизиться к встрече с Государем, они предложили ему поступить в
придворную капеллу и стали давать деньги на обучение пению; именно: кроме
единовременных получек, ему регулярно платили свыше 200 рублей в месяц, и еще 31
Марта, в день ареста, он получил особо 150 рублей. На суде обвиняемый отказался
от этой части своего показания, отрицая склонение его Борисом Никитенко к
убийству Его Величества, но вместе с тем подтвердил получение им денег от
Никитенко в количестве 125 рублей в месяц, кроме единовременных получек. Что
касается обстоятельств знакомства своего с казаком-конвойцем, то все изложенное
выше по этому поводу Наумов вполне подтвердил, отрицая, однако, в показании
своем на суде подговор казака к цареубийству».
«Из показания учителя пения, к которому обратился Наумов в Январе 1907 года с
просьбой обучать его, видно, что подсудимый все время торопил его в деле учения,
требуя, чтобы подготовить его, Наумова, в 3-4 месяца».
«Подсудимый Никитенко на суде объяснил следующее: не принадлежа к «Партии
Социалистов-Революционеров», а лишь разделяя ее воззрения, которым он
сочувствовал еще во время своей службы во флоте, обвиняемый, по выходе в
отставку и переехав на жительство в Петроград, вошел в более близкие сношения с
этой партией, желая посвятить свои силы той части ее деятельности, которая
окажется более подходящей для него».
«По ознакомлении с партийной организацией, он остановился на боевой
деятельности, как наиболее отвечающей его способностям и склонностям, но в это
время Центральный Комитет партии будто бы постановил прекратить террор, как в
виду исполненного правительством обещания о созыве второй {353} Государственной
Думы, так и того, что террористические акты, в виду их учащения, перестали
производить какое-либо впечатление на население. Не разделяя этого взгляда,
обязательного однако для всех членов партии, он и не вступил официально в ее
ряды, а задался целью, за свой личный страх и риск, собирать на всякий случай,
для будущего времени, когда взгляд большинства членов партии может под влиянием
событий измениться, разные сведения, могущие быть полезными для выполнения
покушения на какое-либо высокопоставленное лицо. В этих видах он и вошел в
сношения с Наумовым и другими лицами, не имея, однако, определенного намерения
подготовить покушение именно на Государя Императора»..
«Из оглашенного на суде письма отца Бориса Никитенко к младшему сыну Глебу,
написанного тогда, когда подсудимый находился еще на военной службе, видно, что
отец Никитенко скорбит о перемене в образе мыслей Бориса, говоря, что с его
революционными убеждениями оставаться во флоте нельзя и что поэтому он выходит в
отставку, и объясняет крайний образ мыслей сына воздействием на него обвиняемой
Ольги Тарасовой, под влияние которой он окончательно подпал, прибавляя в
заключение, что Борис окончит тем, что поступит на службу не в Добровольный
флот, как предполагает, а к «террористам».
«Наконец, обвиняемый Синявский в одном из судебных заседаний показал о себе
следующее. Будучи выслан в конце 1905 года в административном порядке и прибыв
затем в Петроград, он предложил «Боевой организации при Центральном Комитете
Партии Социалистов-Революционеров» свои услуги, но комитет от них отказался. В
виду этого он примкнул к образовавшейся к тому времени беспартийной
военно-революционной организации, в которой состоял {354} вплоть до ареста. Хотя
в тактику названной революционной группы террор и не входит, тем не менее он,
Синявский, оставался и продолжает быть убежденным сторонником террора, но
исключительно центрального, признавая единственно крупные террористические акты,
а не мелкие убийства низших агентов правительства. По поводу обстоятельств
настоящего дела, Синявский объяснил, что действительно он состоял в сношениях с
казаком-конвойцем, которого указал ему Никитенко, как человека полезного для
революционной партии; подсудимый расспрашивал казака, без всякой впрочем
определенной цели о возможности проникнуть в Царскосельский дворец и уговорился
с ним об условных сообщениях относительно приездов в Царское Село Великого Князя
Николая Николаевича и министра Столыпина; но интересовался последними сведениями
только для «статистики», которую вел по этому предмету Никитенко».
«Остальные обвиняемые, не признавая себя виновными в предъявленных к ним
обвинениях, указывали на свою непричастность к настоящему делу».
«На судебном следствии, между прочим, выяснилось, что Борис Никитенко,
двоюродный брат жены присяжного поверенного Феодосьева, состоял у него на службе
в качестве секретаря и получал свою корреспонденцию по адресу Феодосьева, и что
как супруги Феодосьевы, так и названные выше Тарасов, Чиабров и Брусов не были
осведомлены о характере происходивших у них совещаний остальных обвиняемых, и
таковые устраивались на их квартирах обыкновенно в отсутствие хозяев и без
ведома последних, при чем последние двое заявили, что предоставляли свои
квартиры; Чиабров — ремесленным союзам, коих он состоял юрисконсультом, а Брусов
— блоку левых партий во время выборов в Государственную Думу».
{355} «Приговором суда, последовавшим 16 сего Августа, подсудимые Никитенко,
Синявский и Наумов признаны виновными в приготовлении, по соглашению между
собою, к посягательству на жизнь священной Особы Государя Императора и
присуждены, по лишении прав состояния; к смертной казни через повешение. Те же
Никитенко и Синявский, а также Пигит, Бибергаль, Рогальский и Колосовский
признаны виновными в участии в сообществе составившемся для учинения
насильственного посягательства на изменение существующего в России образа
правления и последние четыре осуждены, по лишении прав состояния; к каторге —
Колосовский, как несовершеннолетний, сроком на 4 года, а остальные на 8 лет
каждый. Прокофьева же, Тарасова, Педькова, Константин и Антония Эмме признаны
виновными в пособничестве означенному сообществу и осуждены, по лишении прав
состояния, к ссылке на поселение; остальные обвиняемые — супруги Феодосьевы,
Тарасов, Чиабров, Брусов и Завадский по суду оправданы, по недоказанности
обвинения».
Обнаруженный заговор на жизнь Государя Императора не был признан Центральным
Комитетом партии за партийное предприятие. 7 Мая член Государственной Думы
Ширский в ответ на сообщение председателя Совета Министров, заявил, что «Партия
Социалистов-Революционеров» не имеет к открытому заговору никакого отношения.
Позже, в № 3 «Знамя Труда», Центральный Комитет поместил следующее заявление:
«7 Мая 1907 года в ответ на сделанное министром Столыпиным в Думе заявление о
раскрытии подготовлявшегося одной из организаций, «Партии
Социалистов-Революционеров» заговора против Царя, представителем думской группы
социалистом-революционером заявлено было, что «Партия
Социалистов-Революционеров», как имеется об этом сообщение в {356} думской
группе от Центрального Комитета, к упомянутому заговору, если таковой
действительно существовал или существует, а не выдуман с провокационной целью,
никакого отношения не имеет. В настоящее время из обвинительного акта по делу о
«заговоре» обнаруживается что обвинение предъявлено к целому ряду лиц, часть
которых действительно состоит членами «Партии Социалистов-Революционеров».
Центральный Комитет заявляет: что партия вела, ведет и будет вести до
фактического свержения самодержавия террористическую борьбу, стараясь довести ее
до максимальных размеров; что эта борьба направлена против всех агентов
правительственной власти, не исключая, как это заявлено в № 1 «Знамя Труда» от 1
Июля 1907 года, и представителей династии; что партия никогда своих
террористических актов и замыслов не скрывает».
«По поводу предъявленного обвинения Центральный Комитет вторично подтверждает,
что данной группе лиц, искусственно составленной следственной властью, никакого
поручения на совершение террористического акта против Царя дано не было и что
эта группа такого покушения не подготовляла».
«Если же сообщения обвинительного акта о переговорах, которые будто бы велись
отдельными лицами о плане дворца, о царских поездах и проч., хотя бы в малейшей
степени соответствуют действительности, то это следует отнести к области простых
информаций, которые может вести всякий член партии». Подпись: «Центральный
Комитет Партии Социалистов-Революционеров».
Заявление это однако опровергается как всеми обстоятельствами дела, нашедшими
окончательную оценку в обвинительном приговоре, так и некоторыми данными,
носящими исключительно партийный характер.
Так после выступления Ширского, 8 Мая, состоялось {357} обращение Петроградского
комитета партии с участием двух членов Центрального Комитета и представителей от
союза рабочих и от каждого района. На собрании представители рабочих просили
разъяснения относительно причастности партии к делу заговора. Один из членов
Центрального Комитета подтвердили эту причастность, прибавив, что заявление
Ширского не соответствовало действительности, но должно было быть сделано по
тактическим соображениям. После этого рабочие постановили выразить порицание
тому, что у руководителей партии не хватило мужества признать заговор партийным
предприятием.
Обстоятельство это было подтверждено на суде двумя свидетелями. Свидетель
социалист-революционер, вызванный защитой для опровержения этого показания, от
каких-либо показаний по существу вопроса отказался.
Не менее интересен и следующий факт, разбивающий только что приведенное
заявление Центрального Комитета об «искусственно составленной следственной
властью» группе лиц, привлеченных по делу о заговоре. В № 52 «Рабочее Знамя» в
статье «Памяти Марии Александровны Прокофьевой», которая была осуждена по делу
заговора и умерла в июле 1913 года, имеются следующие строки: — «В конце 1906
года (она) вступает в центральный боевой отряд партии (отряд Никитенко). С этого
момента начинается ее крестный путь. Отряд Никитенко почти в полном составе был
захвачен царскими опричниками».
Писавший некролог социалист-революционер очевидно знал, что он пишет, да и
Центральный орган партии едва ли бы поместил на своих страницах подобный оговор
целой группы лиц, и в том числе умершей Прокофьевой. Редакторы органа, очевидно,
просмотрели приведенные строки и благодаря {358} этому Центральный орган,
случайно, проговорился об отряде Никитенко.
+ + +
Общепартийный характер приобрела в том году террористическая деятельность и
«Летучего боевого отряда Северной области», образованного по предложению
областного комитета в середине лета 1906 года скрывшимся из Прибалтийского края
письмоводителем судебного следователя 2-го участка Рижского узда, Альбертом
Траубергом. Смелый, настойчивый, с железным характером, Трауберг, слывший среди
революционеров под кличками «Иван Иванович» и «Карл», сумел сбить свой отряд,
подчинить своему влиянию даже и не родственных ему ни по вере, ни по
национальности, социалистов-революционеров и поставил террор на исключительно
широкую ногу. Не он был виноват, если многие из выработанных им грандиозных
террористических планов кончились провалами.
Как уже было указано раньше, в 1906 году отряд совершил убийства генералов Мина
и Павлова и ранил генерал-адъютанта Дубасова. В 1907 году центр организации или,
как его называли, «штабквартира» отряда находился в Финляндии. Там жил сам
«Карл», там находилась лаборатория бомб, была устроена фотография, в которой
снимали шедших на убийства террористов, происходило обучение бомбометанию и
стрельбе из браунингов. Там в полной безопасности от русских властей
зарождались, обсуждались и разрабатывались грандиозные террористические акты; до
взрыва Государственного Совета, до убийства Государя Императора включительно.
Там приготовлялись все средства к осуществлению надуманных предприятий и уже
когда все было готово, оттуда совершались налеты на Петроград и поражали власть
своею смелостью и неожиданностью.
{359} 17 Января 1907 года отряд убил в Петрограде начальника временной тюрьмы
Гудима, после чего в деятельности его замечается затишье. Весенний разгром
боевого отряда Зильберберга — Никитенко изменил положение отряда «Карла». Отряд
его перешел в непосредственное распоряжение Центрального Комитета и с этого
времени начались его неудачи.
В начале лета «Карл» вошел в сношения с автономной боевой группой инженера
Белоцерковеца, разрабатывавшего план совершения покушения на Государя
Императора, Великого Князя Николая Николаевича и некоторых высокопоставленных
лиц. Группа состояла из 5 человек, душою ее был Белоцерковец. Задумав совершение
тяжкого преступления, Белоцерковец, в целях получения к тому возможности,
поступил на должность контролера-механика телеграфа петроградского участка
Северо-Западных железных дорог, что давало ему возможность доступа на все посты,
как варшавской линии, так и императорского пути. Держась чрезвычайно
конспиративно, члены группы видались только на явочных квартирах, где ими был
разработан план террористического акта над намеченными Белоцерковецем лицами.
Была разработана идея взрыва императорского поезда и убийства Великого Князя.
Поселившись около станции Александровская, Белоцерковец изучил Высочайшие выезды
на поездах и автомобилях и составив подробный план путей проезда, отметил на нем
места, которые он считал удобными для взрыва поездов. Но хотя Белоцерковец и был
лично готов выступить на покушение против Его Величества и Великого Князя,
все-таки у группы не хватало людей для совершения задуманного и это заставило
Белоцерковеца обратиться к «Карлу» с предложением о совместных действиях, на что
«Карл» и согласился.
Начались совместные обсуждения задуманного. Свидания «Карла» с {360}
Белоцерковецем происходили у некоей Резовской, в квартире которой после отъезда
ее оттуда были обнаружены две бомбы. В первых числах Июля к ней на квартиру
явился «Карл» и был арестован, но во время писания протокола он сумел скрыться,
а 6 Июля был арестован пришедший на квартиру Резовской — Белоцерковец. При
обыске последнего, у него в чулке, под ступней, был обнаружен упомянутый выше
план Высочайших путей следования со всеми пометками, послуживший главною против
него уликою, что и заставило Белоцерковеца дать подробные и откровенные
показания относительно задуманных им покушений.
Планы Белоцерковеца и «Карла» расстроились. Группа первого распалась, отряд же
«Карла» продолжал работать.
Летом «Карл» установил сношения с несколькими военными писарями и подготовил
покушение на военного министра Редигера. Было решено, что в министра будет
стрелять боевик-девица в то время, когда министр будет выходить в один из
четвергов из министерства с заседания Военного Совета. О том, что заседание
Совета состоится, этой девице должен был сообщить условным знаком один из
писарей, для чего и он и девица должны были сойтись в столовой на Вознесенском
проспекте против Военного Министерства.
Днем покушения было намечено 12 Июля, но девица почему-то не дождалась писаря в
столовой и покушение было перенесено на 19 Июля. В этот день девица, проживавшая
в Финляндии, явилась в столовую и села за отдельный столик. Поодаль уже сидел
писарь. Последний, не здороваясь с нею, подал столовым ножом условный знак о
том, что заседание состоится. Тогда девица, побыв еще несколько минут в
столовой, вышла, прошла в кофейную Александровского сквера, где и встретилась с
прибывшим утром {361} из Финляндии боевиком, нелегальным Сущевским. Посидев
немного, оба направились к зданию министерства и были арестованы.
При задержании девица выбросила браунинг и запасную обойму, второй же браунинг у
нее был найден при обыске.
13 Августа, в Петрограде, членом отряда был убит начальник тюрьмы (Крестов)
Иванов, а 28 Августа командированным в Псков членом отряда был убит бывший
начальник тюрьмы Бородулин.
Вскоре после этого был разработан следующий план убийства петроградского
градоначальника генерала Драчевского. Члены отряда Масокин и некий «Леонид»
должны были получить в Петрограде от Синегуба бомбы и идти с ними в Исаакиевский
собор, где и ожидать девицу Распутину, которая при благоприятных для покушения
обстоятельствах должна была молиться с зажженной свечей в руках, в случае же
невозможности совершить нападение — вытирать лицо платком. В первом случае
метальщики должны были отправиться в сквер против здания градоначальства, ждать
выезда генерала и тогда совершить покушение. Прохождение в то время мимо
градоначальства Синегуба означало бы необходимость уходить и отложить покушение.
В назначенный день, согласно плану, «Леонид» и Масокин получили в Петрограде от
некоей «Киси» бомбы и отправились в Исаакиевский собор, но, не дождавшись там
Распутиной, возвратили бомбы «Кисе» и вернулись в Териоки. Там они узнали, что
покушение не состоялось из-за того, что градоначальника не удалось вызвать из
дому.
Вскоре после этой неудачи «Карл» приказал своему фотографу снять на одной группе
Масокина, «Леонида», Синегуба. «Кисю» и девицу «Медвежонка» и объявил членам
отряда следующий план убийства нескольких должностных лиц.
{362} Утром 15 Октября в определенный час все члены отряда выезжают в Петроград.
«Медвежонок» является в губернскую тюрьму, убивает главного начальника тюремного
управления Максимовского и выбрасывает револьвер в окно на улицу. Последнего
сигнала ожидают на улице «Жорж» и «Николай Иванов», и немедленно же дают знать о
нем по телефонам «Вере» и еще кому-то условною фразою: «билеты куплены».
«Вера» утром передает Масокину и «Леониду» бомбы, получив же по телефону —
«билеты проданы», сообщает это им и тогда Масокин и «Леонид» идут в
Александровский сад, поджидают выезда градоначальника, который, по соображениям
«Карла», должен был ехать к месту убийства Максимовского и бросают в него бомбы.
В то же время «Кися» и Синегуб, получивший утром от «Веры» же бомбы, поджидают
выезда из своей квартиры министра юстиции и убивают его. Кроме того один из
террористов, предупрежденный по телефону о совершении убийства Максимовского,
переодетый в судейскую форму, спешит в здание тюремного управления с бомбой в
виде портфеля и швыряет ее в группу съехавшихся к месту убийства должностных
лиц, в числе которых злоумышленники предполагали прокурора судебной палаты,
директора департамента полиции и начальника охранного отделения.
15 Октября члены отряда выехали по назначению, получили бомбы и ждали в
условленных местах условных сигналов, но таковые не последовали. Причиною тому
была — «Медвежонок» Рогозинкова. Убив Максимовского, она не успела выбросить в
окно револьвер. Ожидавшие этого сигнала террористы истолковали отсутствие его в
том смысле, что убийство не состоялось и это расстроило весь план «Карла». Сдав
полученные утром бомбы, члены отряда вернулись в Финляндию.
{363} Когда выяснилось, что Максимовский убит, «Kapл» решил воспользоваться его
похоронами, чтобы на них убить министра юстиции. С этой целью он снабдил двумя
браунингами Масокина и командировал его, 18 Октября, на похороны, дав
предварительно указания, как вести себя после ареста и как давать жандармам
показания. Масокин присоединился к похоронной процессии, дошел с нею до Волкова
кладбища, но там был арестован.
В Ноябре месяце было выяснено, что место нахождения штаба квартиры отряда —
Келломяки, дача Боргоэна и там 22 Ноября был произведен обыск, при котором был
арестован сам «Карл» — Альберт Трауберг и жившая с ним, под видом жены, Елена
Иванова.
Обыском квартиры было обнаружено: оболочки для бомб, хорошо оборудованная
фотография, нелегальная литература, большая переписка, альбом с фотографиями,
где оказались фотографии убийц Мина, Павлова, Максимовского и других, план
Государственного Совета с указанием поименно мест каждого члена Совета,
заявление в канцелярию Государственного Совета о выдаче пропуска сотруднику
«Русского Слова» и много других вещественных доказательств преступной
деятельности отряда.
После ареста создателя и руководителя «Летучего боевого отряда Северной области»
«Карла», во главе отряда стал Лебединцев, живший под именем итальянского
подданного Mapиo Кальвино.
Что касается деятельности областных летучих отрядов и боевых дружин, то ими
было выполнено следующее.
В Северной области, боевыми дружинами, в Петрограде, 12 Января убит рабочий
заподозренный в даче сведений полиции; 2 Февраля убит рабочий по подозрению в
сношениях с полицией, а 13-го фельдшер; 2 Марта, в Петрограде, ранен пристав
Родзиевский, {364} 18-го, там же, убито два нижних чина. После покушения на
пристава Родзиевского, боевая дружина при Петроградском комитете была
арестована, при чем обыскано и задержано было 39 человек дружинников, из которых
10 оказались проживавшими по подложным паспортам. В числе задержанных был и
главный организатор и руководитель дружины некий Латкин, ходивший в организации
под кличками «Мишка» и «Давид». У большинства арестованных была найдена
нелегальная литература, у одного же было найдено и печатное оповещение
Центрального Комитета о покушении на Родзиевского.
В Центральной области, 21 Ноября, членом боевой организации Севастьяновой была
брошена бомба в проезжавшего в Москве, в экипаже, генерал-губернатора
Гершельмана; который остался невредим, кучер же был ранен, а лошади убиты.
Местными дружинами 27 Марта в Брянске, убит жандармский ротмистр Аргамаков, а 2
Мая, там же, убит помощник пристава Цилинский и ранен помощник пристава Соколин.
В Северо-Западной области, летучий отряд ранил, 8 Января, в Могилеве,
полицмейстера Родионова; боевыми же дружинами: 24 Марта, в Луцке, Волынской
губернии, ранен начальник тюрьмы Желотовский; 30 Мая убит, в Новозыбково,
полицейский надзиратель Подберезовский. Кроме того, в том же году, в Двинске,
был убит рабочий по подозрению в даче сведений полиции, а в Соколке, Гродненской
губернии, убит урядник.
В Поволжской области, летучий отряд убил 25 Января, в Пензе, губернатора
Александровского, ранил полицмейстера Зарина и городового Саблина. Боевыми же
дружинами: 9 Марта, в Астрахани, убит начальник тюрьмы Прибыловский; 3 Мая, в
Тамбове, ранен надзиратель Куйденко; 19 Мая, в Оренбурге, убит товарищ прокурора
Исеев, а 25 Сентября, там {365} же, ранен директор реального училища Каменев.
Кроме того в течение года в Тамбове ранен рабочий и в Ярославле убиты тюремный
надзиратель и городовой.
В Уральской области, 23 Июня, членом летучего боевого отряда Уральской области
двумя выстрелами в спину был убит жандармский ротмистр Пышкин и ранен пытавшийся
задержать его городовой. Местными же дружинами: 18 Февраля убит в Уфе тюремный
инспектор Кольбе, 23 Мая, в Сарапуле, Вятской губернии, ранен помощник пристава,
а 17 Октября, в Вятке, совершено, но безрезультатно, покушение на губернатора
Горчакова.
В Украинской, Харьковскою дружиною, 17 Февраля, убит городовой.
В Донской, местною дружиною ранен 8 Апреля, в Ростове на Дону, помощник
начальника тюрьмы Щербаков.
В Южной области, летучий отряд 26 Февраля произвел покушение в Ялте на
командира 16-го стрелкового Императора Александра III-го полка полковника
Думбадзе. В полковника, проезжавшего по Николаевской улице, была брошена бомба с
балкона одного из домов; полковник был контужен. В ответ на покушение, обожавшие
своего командира стрелки сожгли дом, из которого была брошена бомба. Тот же
отряд, 7 Мая, в Одессе, убил пристава Понасюка, помощника пристава Полянкевича,
околоточного надзирателя Серакевича и одного городового. Местными дружинами: 10
Февраля ранен, в Одессе, полицмейстер фон Гесберг; 21 Февраля, в Севастополе,
брошена бомба в экипаж проезжавшего коменданта генерала Неплюева, который был
легко ранен; 13 Апреля, в Бендерах, убит председатель Союза русского народа
Сварко; 11 Мая, в Севастополе, убит квартирмейстер Болкаров, а 5 Июня, там же,
ранен квартирмейстер Моталевский; 14 Июня, в Севастополе, была брошена {366}
бомба в охранное отделение, при чем был убит служащий Гурчихин и ранен Колачев;
кроме того, в Севастополе, убиты двое рабочих по подозрению в сообщении
жандармам сведений.
Тут же необходимо указать на то, что 17 Июня, при совместном участии
социалистов-революционеров с лицами других организаций, в Севастополе, с целью
освобождения политических арестованных, был произведен взрыв в тюрьме, при чем
был убит часовой. Из числа заключенных 21 человек бежали.
В Сибири, летучим отрядом убит 28 Мая, в Чите, начальник каторги Метусь, а 30
Мая совершено в Иркутске, но безрезультатно, покушение на начальника каторжной
тюрьмы Бородулина. Красноярская дружина убила: 2 Февраля — рабочего по
подозрению в даче жандармам сведений, 14 Февраля — председателя военно-окружного
суда Козловского, 23 Июня — начальника тюрьмы Смирнова. Эта же дружина ранила
рабочего по подозрению в даче полиции сведений. Тобольская дружина убила 26 Июля
начальника тюрьмы Богоявленского.
На Северном Кавказе, летучим отрядом убит 23 Июля, в Пятигорске, бывший
генерал-губернатор Карангозов; местными дружинами: 24 Мая, в
Александровске-Грушевском, смертельно ранен полицмейстер Колпиков, 20 Июля, в
Екатеринодаре, убит помощник полицмейстера Журавель, 29 Августа, там же, ранен
пристав Боняков, а 21 Сентября убит правитель канцелярии генерал-губернатора
Руденко; и 17 Декабря, в Кисловодске, убит пристав Болдырев. В Минеральных же
водах был убит рабочий по подозрению в выдаче своих. В Закавказской области,
летучим отрядом, 3 Июля, убит бомбами в Александрополе ехавший из офицерского
собрания генерал-губернатор Алиханов. Сидевшая с ним в экипаже дама была также
убита, а кучер, сын и дочь ранены.
{367} В Туркестанской области, летучий отряд, 29 Мая, убил в Асхабаде начальника
жандармского полицейского управления железных дорог Ульянина, а 10 Октября, к
Самарканде, убил пристава Вишневского; 5 Февраля, в Новом Маргелане, местная
дружина совершила безрезультатное покушение на генерал губернатора Покотило.
Осенью 1907 года Центральный Комитет партии как то указывает партийная
литература, решил приступить к восстановлению центральной «Боевой Организации» с
целью учинения покушения на жизнь Государя Императора. Вот как описывает этот
момент партийной деятельности один из социалистов-революционеров в № 23-24
«Знамя Труда».
«Было решено приступить к подготовке этого дела. Из состава Центрального
Комитета предложили свои силы для него Азев (Во всей партийной литературе Азев
пишется через ф, что неправильно, ибо фамилия этого преступника Азев. А. С.) и
Гершуни. Предложение Азева возражений не встретило. Относительно Гершуни голоса
разделились. Двое высказались решительно против, находя безусловно необходимым
сохранить Гершуни для общепартийной организационной работы, так как без него
оставался бы лишь один товарищ, всецело посвящавший себя этой работе. Один —
воздержался. Наконец, двое, в том числе и Азев, находили, что предпринимаемое
дело так велико, так трудно и сложно, что надо отдать ему все лучшие
организационные силы Центрального Комитета; иначе не стоит за него и браться. В
виду неопределенности голосования вопрос относительно Гершуни оставался висеть в
воздухе. Но для всех было ясно, что как только ход подготовительных работ, {368}
начатых Азевым, того потребует, Гершуни отдастся вполне террористической
работе».
«Всем своим видом Азев давал понять, что берется за это дело не с легким
сердцем, не с розовыми надеждами, но исключительно по чувству долга: надо же
кому-нибудь его делать. По существу, он остался при том же убеждении, которое
высказывал в Октябрe 1906 года. И теперь он полагал, что при старых технических
средствах нельзя наносить правительству быстрых ударов. Но дело против Царя не
грозит стать анахронизмом и потерять смысл, если и затянется, как это сплошь и
рядом бывает на отношение к министрам. Поэтому он полагал, что, идя методом
постепенной систематической осады и проникновения, можно надеяться в год, в два
довести дело до конца» (Н.М., «Из воспоминаний об Азефе» — «Знамя Труда» №№
23-24, Декабрь 1909 года.).
Судя по данным той же партийной литературы, задуманное злоумышление не могло
быть приведено в исполнение по обстоятельствам, не зависевшим от воли его
инициаторов и исполнителей. Но что злоумышление подготовлялось и что его
подготовлял Азев, социалисты-революционеры утверждают категорически и самый
Центральный Комитет партии, после раскрытия измены Азева, дважды заявлял о том в
своих «Извещениях».
Насколько эти заявления социалистов-революционеров соответствуют
действительности — сказать трудно. Каких либо данных, подтверждающих факт
готовившегося тогда злоумышления, кроме партийных, не имеется.
Вернуться к оглавлению
Электронная версия книги воспроизводится с сайта
http://ldn-knigi.lib.ru/
OCR Nina & Leon Dotan
ldnleon@yandex.ru
{00} - № страниц, наши примечания - текстом меньше,
курсивом.
Здесь читайте:
Спиридович
Александр Иванович (биографические материалы).
Спиридович А. И. «Революционное
движение в России». Выпуск 1-й, «Российская Социал-Демократическая Рабочая
Партия». С.-Петербург. 1914 г. Типография Штаба Отдельного Корпуса
Жандармов.
Спиридович А.И.
«Великая Война и Февральская
Революция 1914-1917 г.г.» Всеславянское Издательство, Нью-Йорк. 1-3
книги. 1960, 1962 гг.
Члены "Народной Воли" и др.
: |
АБ
| БА | ВА | ГА | ДА | ЕА | ЖА | ЗА | ИА | КА | ЛА | МА | НА | ОА | ПА | РА | СА | ТА | УА | ФА | ХА | ЦА | ЧА | Ш-ЩА | ЭА | ЮА | ЯА |
Народная
воля, революционно-народническая
организация, образовалась в августе 1879
г.
Земля и воля,
тайное революционное общество, существовало в
1870-е гг.
Петрашевцы, участники кружка М. В. Петрашевского (1827-1866).
Эсеры-максималисты – левая
группа эсеровского движения, отколовшаяся от партии
социалистов-революционеров в конце 1904 г.
Из бумаг Спиридовича:
Шифртелеграмма начальника
Киевского охранного отделения А.И.Спиридовича директору департамента
полиции А.А. Лопухину о задержании Г.А. Гершуни, 14 мая 1903 г.
Письмо заведующего наружным
наблюдением департамента полиции Е.П.Медникова начальнику киевского
охранного отделения А.И.Спиридовичу о расследовании убийства В.К. Плеве, 4 августа 1904 г.
Протокол допроса
полковника А.И. Спиридовича, 3 сентября 1911 года
Выписка из показаний полковника А.И.
Спиридовича от 7-10 октября 1911 года
Письмо полковника А.И.Спиридовича сенатору
М.И. Трусевичу от 18 октября 1911 г.
Выписка из показаний полковника А.И.
Спиридовича, 4 ноября 1911 г.
Письмо сенатора М.И. Трусевича полковнику А.И.
Спиридовичу, 9 декабря 1911 г.
Письмо полковника А.И. Спиридовича сенатору
М.И. Трусевичу, 21 декабря 1911 г.
Рапорт А.И. Спиридовича в первый департамент
Государственного совета, 13 апреля 1912 г.
Из журнала № 13 первого департамента
Государственного совета о назначении предварительного следствия по делу П.Г.
Курлова, М.Н. Веригина, А.Н. Спиридовича и Н.Н. Кулябко, 11 мая 1912 г.
Протокол осмотре письма А.И. Спиридовича к
жене Н.Н. Кулябко и записной книжки, 23 августа 1912 г.
Протокол допроса обвиняемого А.И. Спиридовича,
9 октября 1912 г.
Протокол допроса обвиняемого А.И. Спиридовича,
11 октября 1912 г.
Протокол предъявления материалов следствия А.И.
Спиридовичу, 21 ноября 1912 г
Постановление ЧСК о возбуждении дополнительного
предварительного следствия по делу П.Г. Курлова, М.Н. Веригина, А.И.
Спиридовича и Н.Н. Кулябко, 27 апреля 1917 г.
Из стенограммы допроса А.И. Спиридовича, 28
апреля 1917 г.
О постановлении Временного правительства о
возбуждении следствия по обвинению П.Г. Курлова, М.Н. Веригина, А.И.
Спиридовича, Н.Н. Кулябко, 30 мая 1917 г.
Постановление ЧСК о возбуждении предварительного
следствия по обвинению П.Г. Курлова, М.Н. Веригина, А.И. Спиридовича, Н.Н.
Кулябко, 31 мая 1917 г.
Протокол допроса А.И.
Спиридовича, 5 сентября 1917 г.
|
