Родственные проекты:
|
Заколдованная
Рассказы
МОЛОДОЙ, ВЕСЕЛЫЙ, БЕСПЕЧНЫЙ...
А. Коробейникову
Похоже, он всегда был положительно заряжен, как бы с утра поднимал флаг
бодрости и веселья и спускал его только поздно вечером, перед сном. Мы
встретились в полдень, в самый пик его прекрасного состояния, когда из него
прямо хлестала энергия, то есть флаг развевался особенно зримо. Он догнал нас на
тропе после того, как мы преодолели Мамисонский перевал и усталые ковыляли к
маячившему внизу селению.
— Эгей! — воскликнул он праздничным голосом, с яркой улыбкой под пышными усами.
— Хорошо идем, генацвале! Русский турист в горах хорошо идет. Почти как грузин.
Молодой, загорелый, подтянутый, он как-то по-кошачьи, мягко и пружинисто
вышагивал по тропе, неся на плечах вязанку сучьев приличного размера и, судя по
отличному настроению (он пел какую-то грузинскую песню), нес еще на плечах и
небо, и солнце.
— Почти как грузин, — хохотнул парень. — Чуть не хватает легкости.
— Мы впервые на Кавказе, — еле переводя дыхание, пояснил Алексей. — Непривыкли к
горам... Но надо сказать, красота здесь отменная.
— Горы это сказка, — сказал парень, уверенный, что его мысль приближается к
великой. — Кавказ самое лучшее место на свете, — он снова запел, на этот раз
что-то вроде гимна всему Кавказу.
На окраине села жизнерадостный певун внезапно исчез, вильнул куда-то в сторону.
С полчаса мы блуждали меж домов и хозяйственных построек по пустынным (видимо,
все попрятались от зноя) каменистым закоулкам, наконец набрели на небольшой
рынок — дощатый прилавок, на котором красовались фрукты и бочонки с вином. За
прилавком лениво восседали разморенные на солнце продавцы; самым близким к нам
оказался... тот парень. При нашем появлении продавцы оживились, а парень
крикнул:
— После дороги без вина никак нельзя! Подходи, генацвале, пробуй! У нас самое
лечебное вино! Я знаю, что говорю!
— И самое дешевое, — добавил кто-то из продавцов.
Последнее сообщение было немаловажным, поскольку наши денежные запасы уже
подходили к концу; правда, у нас имелись билеты на обратную дорогу, но мы еще
планировали отдохнуть пару-тройку дней у моря.
Парень налил нам по стакану вина; мы для приличия немного сладострастно
посмаковали красноватый напиток, потом мгновенно опорожнили стаканы. И здесь я
дал маху: желая показаться знатоком кавказских вин, брякнул про напиток, о
котором знал понаслышке, задал самый глупый из всех возможных вопросов:
— А есть ли здесь вино “Хванчкара”?
Продавцы захохотали так, что чуть не попадали с насестов.
— У нас у всех вино “Хванчкара”… Наше село “Хванчкара”.
Мы пошли вдоль прилавка и каждый продавец протягивал нам полные стаканы. Мы пили
вино, уже без всякого смакования, вернее, без всякого приличия — опорожняли
стаканы у одного бочонка и подходили к следующему, при этом, наверняка,
выглядели дилетантами дегустаторами, просто-напросто утоляющими жажду или еще
хуже — горькими пьяницами, дорвавшимися до дармовой выпивки. Где-то в середине
прилавка я почувствовал головокружение и выразительно (скорее невыразительно)
посмотрел на Алексея.
— Если пойдем до конца прилавка, рухнем, — икнув, сказал Алексей и, демонстрируя
столичное воспитание, тактично обратился к продавцам:
— У всех вино — первый сорт, но, наверное, мы должны купить у самого первого.
Это можно по вашим правилам?
— Можно! — раздались голоса и громче всех — голос парня, как мы поняли —
авторитета среди продавцов.
Мы подошли к нему; он по-прежнему то улыбался, то пел, вернее умудрялся это
делать одновременно. Алексей протянул самую большую нашу емкость — поллитровую
флягу.
— Берем три литра, — сказал я, зная уже не понаслышке, что покупать меньше —
просто опозориться.
— А во что? — переспросил Алексей.
— Там в Доме отдыха что-нибудь найдете, — парень показал на двухэтажное
белокаменное строение в конце села.
В Доме отдыха, видимо, был послеобеденный отдых — ни в холле, ни в коридоре не
было ни души.
— Возьмем напрокат до завтра, — Алексей кивнул на подоконник, где под солнечными
лучами сверкал графин.
— Угу! — откликнулся я и нетвердыми шагами направился к изысканной стеклянной
таре.
— О, это то, что надо! — встретил нас лучезарный парень и вылил в графин два
литра. — Кто пьет наше вино, живет сто лет... Осталось поллитра, всего смочить
усы. А-а, так и быть, генацвале, отдам вам мерную бутыль, но завтра принесите.
Вон мой дом, — он снова показал в сторону Дома отдыха. — Спросите, где живет
Важа. Меня все знают... Вы на турбазу идете?
— У нас палатка лучше всякой турбазы, — сбивчиво, но гордо ответил Алексей.
Запихнув емкости с вином в рюкзак, мы, размягченные, сильно покачиваясь, двинули
к окраине села.
Поразительная штука эта “Хванчкара!”. Я имею в виду вино, хотя и село довольно
поразительное — компактно приютилось на склоне горы; но вино — оно пьянит, но не
тяжелит, даже наоборот — вселяет немалые силы. Во всяком случае мы с удвоенной
энергией разбили палатку под раскидистыми каштанами и сделали это ловко и
быстро, точно до этого и не протопали десять километров по каменьям и осыпям.
Не менее поразителен воздух Кавказа — уже через час он выветрил хмель из наших
легкомысленных голов. Незаметно солнце скрылось за главным хребтом и горы
преобразились от невидимого источника света.
— Чудо! Прав Важа — сказка! — взволнованно произнес Алексей и потянулся к
графину.
А я, переполненный впечатлениями, только вздохнул и тем самым, по словам
Алексея, “продемонстрировал свое философское слабоумие”.
До темноты мы прикончили весь графин, и в спальники забрались с раздутыми
животами, но горный воздух и усыпляющие запахи от каштанов сделали свое дело —
мы спали как ангелы, и во сне, как и подобает ангелам, летали над заснеженными
вершинами и долинами с серебристыми змейками рек. Само собой, раза два сон
прерывали по нужде — вино действовало не только на голову.
Утром, освежившись “Хванчкарой” из мерной бутыли, мы демонтировали палатку и
пошли разыскивать дом Важи.
Его дом, действительно, знали все; не дом, а внушительный домина — двухэтажный,
белокаменный, с балконом, он соседствовал с Домом отдыха и чем-то напоминал
своего государственного собрата — пожалуй, архитектурными излишествами; в обоих
строениях были явно нарушены пропорции между полезностью и украшательством.
— О, туристы! — воскликнул Важа, увидев нас с бутылкой (он стоял посреди двора,
делал какие-то гимнастические упражнения и неизменная улыбка играла на его лице;
как и накануне, над ним трепетал флаг бодрости и веселья). — Заходи, гостем
дорогим будешь! Надо ж! Первые русские, которые вернули бутыль. Любико, радость
моя! — он крикнул в открытую дверь. — Неси помидоры, инжир, виноград! У нас
дорогие гости!
Жена Важи, тонкая, черноволосая, черноглазая, в скорбном одеянии: черном платье
и черных тапочках — прямо монахиня, — оказалась, в отличие от мужа,
малоприветливой, строгой особой. Безучастно поздоровалась с нами, прошла мимо с
подносом фруктов и, накрыв стол в саду, скрылась в доме.
— Она недовольна, что мы зашли? — осторожно спросил Алексей у Важи, когда тот
усадил нас за стол.
— Еще как довольна! Как это недовольна! Что ты говоришь, генацвале?!
— А почему не посидит с нами? — сморозил я очередную глупость, совершенно забыв
про грузинские обычаи.
— Жена, где должна быть, генацвале? — засмеялся Важа. — В доме! Делать все по
дому должна! Где ж ей еще надо быть?! Видали, какой у меня дом, а?! Дворец! В
нем работы много... А вести беседу должны мужчины. И с вином. Какая беседа без
вина?! — довольный своим пояснением, Важа налил из кувшина три стакана вина, еще
более красного, чем то, которое продавал; один стакан поднял.
— За настоящих мужчин, которые держат слово! За мужчин, которые умеют ходить по
горам и пить вино...
— И работать! — добавил я, развивая тост, но тут же, по недоуменному взгляду
Важи, понял, что это нелепая вставка.
— Зачем работать? — пожал плечами Важа. — Пусть работает лошадь. А мужчина
должен делать вино... Ну, принести, поколоть дрова... Это ж не работа! Это
гимнастика для настоящего мужчины. Не так?! — Важа вскинул ладонь, давая понять,
что его свидетельства бесценны.
— Так, так, — поддакнул Алексей. — За настоящих мужчин!
— Как вино? — спросил Важа, когда мы выпили, причем я все-таки про себя выпил
только за первую часть тоста, да еще и со своим добавлением.
— Как вино, генацвале, а? — повторил Важа, широко улыбаясь и заранее предвкушая
наш ответ.
И Алексей и я, не сговариваясь, развели руками и причмокнули, давая понять, что
у нас нет слов.
— Вы, генацвале, извините, — сказал Важа. — Вчера я продал плохое вино. Молодое.
Думал, вы просто проходящие, а вы настоящие мужчины. Пошли-ка со мной!
Легкой, натренированной походкой Важа привел нас в подвал дома и мы ахнули —
перед нами открылся винный склад: огромные бочки с кранами и на каждой — дата
изготовления, в большинстве — задолго до нашего рождения.
— Эту бочку ставил мой прадед, — известил нас Важа, поглаживая драгоценное
сокровище. — Здесь не вино, а золото. Такому вину цены нет. Но для дорогих
гостей ничего не жалко, — с этими словами Важа взял стоящую рядом кружку и,
открыв кран, подставил под мощную шипящую струю.
Мы с Алексеем попробовали “золотой” напиток и, не знаю, как мой друг, а я
впервые понял разницу между молодым вином и старым, выдержанным. Разница в
пользу последнего была очевидной и безмерной.
— Эту бочку ставил мой дед, — Важа пританцовывая подошел к другой бочке и вновь
наполнил кружку.
Потом были бочки отца, дяди и старшего брата — бочки как бы в историческом
срезе.
Когда Важа вывел нас на свет, мы были вдрызг пьяны. К счастью, фрукты, которыми
мы набили себя после обильного питья, ну, и само собой, — неповторимый горный
воздух, вскоре привели нас в чувство.
— У тебя, Важа, несметные богатства, — сказал Алексей, почти протрезвев.
— Кое-что имею, — скромно отозвался Важа. — На мою жизнь хватит. И детям
хватит... И машина у меня есть. “Волга”, — уже не очень скромно объявил Важа. —
Отдал другу. Он поехал к морю, а то подбросил бы вас до Кутаиси. Вы туда идете?
— Туда, — подтвердил я и встал из-за стола, вполне определенно намекая Алексею,
что пора прощаться (мне что-то стало надоедать хвастовство Важи).
— Да, нам пора. — Алексей тоже поднялся. — Спасибо за угощенье, за вино...
— Куда спешить?! — раскинул руки Важа. — Оставайтесь! Вечером в Доме отдыха
танцы, такие девушки — у-у! — он выпучил глаза, явно увлекая нас в полет своей
сексуальной фантазии. — Отлично проведете ночь, а завтра пойдете.
— Нет! — твердо заявил я и ухватился за рюкзак.
— Второй день не просыхаем, — усмехнулся Алексей. — Пора и честь знать, а то еще
разум затемнится.
— Разуму темниться никак нельзя, — покачал головой Важа. — Но, подождите,
генацвале! — он вскочил и крикнул в дом: — Любико, радость моя! Неси дорогим
гостям на дорогу помидоры, инжир, виноград! И это, маринованную свеклу. Совсем
про нее забыл! — и, повернувшись к нам, закатил глаза. — Маринованная свекла —
это у-у! Не оторвешься!..
Жена Важи подошла с подносом фруктов и свеклы, поставила все на стол и так же
безучастно, как поздоровалась, попрощалась с нами. Мы рассовали фрукты и овощи
по рюкзакам и горячо поблагодарили нашего благодетеля.
— А-а! — махнул рукой Важа, но проводив нас до дороги, вдруг сказал: — Видали,
как я вас встретил, а? Я был в России, меня там никто так не встретил.
Этой репликой он несколько смазал свое гостеприимство, вернее, придал ему
немного показушный характер, но все же мы с ним попрощались тепло, и с нашей
стороны это было вполне искренне.
Через три часа мы спустились в село Они, откуда, по рассказам бывалых туристов,
можно было на попутной машине добраться до Кутаиси. Но на площади — “пятаке”,
было всего две машины: новый, сверкающий никелем, “Москвич” и видавший виды
грузовик “ЗИС-5” с фанерным навесом над кузовом.
Владелец “Москвича” — хмурый и высокомерный толстяк армянин заломил невероятную
для нас сумму — по пятнадцать рублей “с носа” — так он выразился, грубо и
беззастенчиво, и мы, разумеется, сразу отошли, не удостоив его ответом.
Шофер грузовика — худой, сутулый азербайджанец, снизил тариф до десяти рублей,
но и это было нам не по карману (мы рассчитывали никак не больше “пятерки” за
двоих).
— А сколько дадите? — поинтересовался шофер и, когда мы назвали свою цену,
хмыкнул: — Хм, за такие деньги никто не повезет. Идите на своих двоих, пешком.
Мы и пошли. Но очень скоро почувствовали, что в наших желудках от
вино-фруктового завтрака не осталось ровным счетом ничего и силы резко идут на
убыль. Кстати, я тут же сделал вывод — “Хванчкара” придает дополнительные силы
лишь при умеренном употреблении, а в больших дозах не только ничего не придает,
но и отнимает последнее. А Алексей высказался в том смысле, что наши организмы
не привыкли к изыскам и требовали чего-то плотного, привычного. Короче, мы
присели на обочину и достали неза-менимые походные консервы — “кильку в томате”.
И в тот момент, когда мы уплетали кильку, мимо, поднимая пыль, прокатил грузовик
азербайджанца.
Когда пыль осела, мы увидели, что машина стоит невдалеке, а шофер сидит на
обочине, покуривает и искоса посматривает в нашу сторону. Ему явно хотелось
подойти, но он медлил. Наконец, не выдержал: бросил окурок и подошел.
— Чтой-то вы едите?
— Кильку в томате, — просто сказал я.
— Хм, никогда не видел.
— Высший класс! — Алексей поднял большой палец.
— Ладно, дайте две штуки банок, довезу до самого Кутаиси.
В кабине шофер спросил:
— Из Хванчкары идете?
— Оттуда, — в один голос подтвердили мы.
— У меня там земляк. Важа. Мы оба из Кутаиси. Не встречали?
— Как же! — обрадовался Алексей. — Да мы с ним бочку вина выпили. Веселый и
добрый парень.
— Добрый за чужой счет, — презрительно скривил губы шофер. — Я-то его знаю!
Бездельник он, и бабник!.. И дом не его. Дом одного директора из Кутаиси.
Большой человек и благородный. Сдает дом Важе из жалости. Важа продает его
вино...
Какое-то унынье охватило нас с Алексеем. Зачем Важа выпендривался? К чему эта
пыль в глаза, дурацкая похвальба?!
— Я сразу усек, что здесь что-то не то, — сказал я Алексею. — У меня сразу
зашевелилось подозрение. Настоящие богачи не афишируют свое богатство и ведут
неприметный образ жизни. Особенно в нашей стране, где полно завистников.
— Грузия — это вам не Россия, — многозначительно изрек шофер, — здесь все
наоборот.
— Именно поэтому я раньше тебя обо всем догадался, — сказал мне Алексей.
— Так что ж давал себя дурачить?
— А как-то стыдно разоблачать человека, когда он беззастенчиво врет. Обижать не
хочется... Ну, хочет парень выглядеть богачом — пусть выглядит. Бог с ним, с
дуралеем...
Показались пригороды Кутаиси, и мне впервые за последние дни пришла в голову
здравая идея.
— Слушай! — обратился я к шоферу. — У нас есть билеты на поезд, не поможешь их
закомпостировать до Сухуми? Сейчас курортное время и, скорей всего, с местами
туго. А ты, наверно, всех в Кутаиси знаешь?..
— Как не знать?! Всех нужных людей знаю, — ухмыльнулся шофер, но больше не
произнес ни слова.
Пауза затянулась и Алексей, молодчина, нашел выход:
— У нас есть еще три банки кильки. Отдадим тебе.
— С этого и надо начинать, — угрюмо буркнул шофер. — За просто так никто ничего
не делает.
“А Важа”? — подумал я и, размышляя дальше, окончательно запутался в странностях
кавказской натуры.
Шофер закурил и задал прямолинейный вопрос:
— С какой целью едете в Сухум?
— Окунуться в море, — расплылся Алексей.
— Хм. Приедешь домой, напусти синьки в ванну и ныряй, — шофер скривился в
полуусмешке, радуясь своему юмору. — Я думал, по делу. Продать что-нибудь или
купить...
Пока садились в поезд и катили до Сухуми, унынье (уже удвоенное, вернее, уже с
примесью горечи) не покидало нас, и только когда открылось море и в окна
ворвался йодистый запах, мы приободрились и отвлеклись от мрачных мыслей.
Леонид Сергеев. Заколдованная. Повести и рассказы. М., 2005.
|
