Игорь Рассоха

2004 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Игорь Рассоха

Народы, опередившие свое время,

и общества, выпавшие из истории

Исторические стадиальные флуктуации в развитии общества

Колоннами построился один из опередивших, а затем выпавших...
Фото из кн.: The 20th century a chronicle in pictures. New York. 1989.

Глава II. ТОТАЛИТАРИЗМ КАК ПРИМЕР НЕГАТИВНОЙ СТАДИАЛЬНОЙ ФЛУКТУАЦИИ

2.2. ТОТАЛИТАРИЗМ КАК СТАДИАЛЬНАЯ ФЛУКТУАЦИЯ

Несомненны "генетические связи" тоталитарного идейного комплекса со многи­ми воззрениями докапиталистического общества. Прежде всего это деление людей по их происхождению (по "крови и почве", "анкетный" принцип). И в традиционном обществе преобладали представления о приоритете прав коллектива (общины, корпорации, государства в лице государя) над правами личности. Но есть и качествен­ные различия. Прежде всего, господствовавшие в добуржуазные времена религиоз­ные мировоззрения вполне соответствовали общему уровню развития культуры и производительных сил. И главное — никогда не ставилось под сомнение естественно присущее человеку стремление удовлетворять собственные интересы, искать свою выгоду, жить для себя и своей семьи. Бескорыстие, альтруизм приветствовались практически всеми мировыми религиями, но вовсе не считались обязательными. Всегда признавалась обязанность власти соблюдать "изначальные" неписаные законы, обычаи и нормы, следовательно, не исключалась ее ответственность за их нарушение. Претензий на тотальную же монополию государ­ства не было даже при абсолютизме.

В основу либеральной идеологии было заложено представление об изначально неизменной природе человека и, соответственно, присущих каждому человеку с его рождения правах, неотчуждаемых в пользу государства или любой другой общности, если только сам этот человек не нарушает такие же права других людей. Именно эти общие принципы, провозглашенные просветителями, сделали реальностью обще­ство, основанное на свободном труде и свободном обмене его продуктов, в т.ч. управ­ленческих и административных услуг, — общество представительной демократии и рыночной экономики. То есть из двух исторических тенденций — корпоративизма и житейского индивидуализма — получила наибольшее развитие вторая; индивидуа­лизм был возведен в критерий общества. Когда каждый человек предоставлен в первую очередь самому себе, далеко не все нашли должное применение своей свободе ("бегство от свободы"). В плане социальной защищенности новое "либеральное" общество оказалось для многих людей (особенно "маргиналов") шагом назад. Стала звучать его критика, поставившая принцип равенства (точнее, всеобщей социальной защи­щенности) выше свободы. Для того же, чтобы обеспечить равенство, нужно ограни­чить свободу отдельного человека, не желающего быть, "как все". Значит, необхо­димо государство, контролирующее все сферы жизни общества. Так возникает тота­литарная идеология, представляющая альтернативную программу общественного развития.

Понятно, что равенство, проповедуемое сторонниками тоталитарной идеоло­гии, получается отнюдь не всеобщее. С одной стороны, есть госаппарат, пастыри, монопольные выразители "великой идеи", обеспечивающие соблюдение равенства. С другой — обязательно попадаются "паршивые овцы", не желающие быть, как все. Этих последних следует отправлять на тяжелые работы (так предусмотрено еще у Томаса Мора в его "Утопии"). Наконец, есть "чужие", не из данного "города Солн­ца", т.е. иноземцы, не приемлющие "чуткого руководства" пастырей. Таких тоже — на тяжелые работы.

Очевидно, что по сути тоталитарная идеология — это трансформированные об­щинно-корпоративные воззрения феодальной эпохи. Но с одним принципиальным отличием: с требованием равенства внутри всего общества. Ясно, что против чужаков и "паршивых овец" можно и нужно широко применять насилие. Но что делать с большинством граждан новой "Утопии"? Ведь нельзя же постоянно применять наси­лие ко всем. Значит, нужно изменить природу человека так, чтобы он полностью отождествлял интересы общества (фактически Государства) со своими личными интересами, "становился на горло собственной песне". То есть необходимо создать "нового человека". (В этом и состоит одно из основных отличий либеральной идеологии от тоталитарной: просветители, начиная от софистов, настаивали на неизменности человеческой природы, основную роль просвещения видели не в том, что люди перестанут стремиться к личной выгоде, а напротив, в том, что они научатся определять, в чем именно состоит эта выгода и как наилучшим образом ее обеспечить.)

 "Великая идея" иррациональна и часто мистична, глубоко противоречит дей­ствительности, поэтому для нее смертельно опасны плюрализм, любая критика, конкуренция с другими идеями и в особенности — объективная информация о поло­жении дел в обществе и в мире. Известно, что тайна, исключительное владение и контроль над информацией — естественная стихия и необходимое условие сущест­вования любой бюрократии. Это условие тоталитаризм доводит до абсурда: устанав­ливаются режим строжайшей секретности, жесточайшая государственная монополия на информа­цию и цензура. Напротив, широко развита дезинформационная стратегия, в т.ч. преувеличение любых достижений. Публично сообщается лишь то, что способствует закреплению в массовом сознании постулатов "великой идеи". Мощный пропаган­дистский аппарат (агитпроп) выполняет задачу мифологизации этого сознания, программирования мыслей и поведения людей.

"Великая идея" превращается в квазирелигию, нуждающуюся в своей церкви. Монопольная партия, помимо основ­ной задачи (поддержание согласия "в верхах"), выполняет совместно с организаци­ями-сателлитами, профсоюзами, молодежными, корпоративными и парамилитарными структурами функцию "приводного ремня" от элит к "низам". Мощнейший карательный аппарат активно участвует в поддержании информационной диктатуры, в борьбе против "опасных мыслей" путем физического уничтожения или изоляции их носителей. Однако репрессии систематически обрушиваются и на вполне лояльных режиму людей. Это создает стойкую атмосферу всеобщей подозрительности. Страх должен так глубоко, парализующе влиять на психику, на подсознание, чтобы человек рефлекторно отталкивал бы даже мысли о противоречиях окружающей жизни.

 Информационная диктатура открывает колоссальные возможности для мани­пулирования сознанием. Заглушаются интересы людей, обычно побуждающие их к борьбе за социальные и профессиональные требования, чувство солидарности. В сочетании с деятельностью карательных органов это позволяет практически сводить на нет всякие проявления протеста граждан против тоталитарных порядков. Созда­ются самые благоприятные условия для эксплуатации государством части трудящих­ся методами внеэкономического принуждения. Реставрируются отношения рабства (труд заключенных) и крепостничества (работающие за «трудодни» беспаспортные колхозни­ки в СССР, остарбайтеры в нацистской Германии и т. д.).

Возврат к Старому порядку происходит также в области морали и права. Равенство граждан перед законом на практике отрицается, все население делится на несколько сословно-правовых категорий (в СССР при Сталине – номенклатура, горожане, крепостные колхозники, рабы-зэки). В целом тоталитаризм и следует считать особой стадиальной флуктуацией, когда происходит реставрация исторически отживших соци­альных порядков на новой экономико-производственной и технологической основе. Устойчивость же режима обеспечивается за счет целенаправленной деформации личности, извращения человеческой природы. Недаром абсолютно все тоталитарные режимы в той или иной форме выдвигают цель "создания нового человека".

Любой госаппарат (даже в стране с самыми демократическими традициями) стремится максимально расширить свои функции и полномочия, увеличить конт­роль над общественными делами, сокращать гражданский контроль над собой. Любое государство выступает (хотя бы отчасти) в роли самостоятельного эксплуататора, т. е. содержит в себе тоталитарные потенции. Но для их реализации необходима прежде всего вера значительной части граждан в необходимость и благодетельность всеоб­щего государственного контроля за жизнью общества, т. е. "великая идея". Эта идея и любом ее варианте не может быть ни пролетарской, ни крестьянской, ни буржуаз­ной, так как она по сути не выражает интересов ни одного из массовых слоев общества.

Но "великие идеи" легко усваиваются и поддерживаются маргиналами. Чем выше уровень маргинализации общества, тем вероятнее его скатывание к тоталитаризму. Маргиналы – не обязательно люмпены, т. е. обитатели трущоб, бомжи, наркоманы, проститутки и бандиты. Да и, скажем, не всех проституток следует относить к маргиналам. В широком социологическом смысле маргиналы – это вообще все «лишние люди» в обществе, которые выпали из привычной им нормальной социальной роли в системе социальных связей и не адаптировались к другой социальной роли. Есть замечательное общее определение того, что такое мусор: это «все вещи не на своем месте». Так вот, маргиналы – это «люди не на своем месте». Очень часто оказываются в положении маргиналов люди, утратившие привычную работу, вынужденные переселенцы (особенно из сел – в города), бывшие солдаты и т. д.

Можно также сказать, что в маргинальных слоях люди часто еще и «живут не в своем времени». Среди них распространены образы жизни предшествующих стадий социального развития: дикости (бомжи), варварства (отшельники, изгои и целые их общины, живущие на самообеспечении), феодализма (структуры организованной преступности с отношениями данничества и рабства).

Для представителей маргинальных групп особенно характерны культурная неукорененность и связанное с этим острое чувство социальных неполноценности и отчуждения, гремучая смесь забитости и агрессивности, болезненно-извращенное ("обиженное") восприятие окружающего мира, вера в чудеса. Именно маргинальная ментальность находит свое выражение в актах немотивированной жестокости, хулиганства и вандализма. Для маргиналов характерно такое явление, как «шпана»: объединение по принципу землячества («парни с нашей улицы») и принципиальная агрессивность по отношению к чужакам.

"Великая идея" манит маргиналов легкостью социально-психологической адаптации к реальности: все лю­ди привычно делятся на "своих" и "чужих"; в твоем печальном положении виновны только враги (буржуи, империалисты, коммунисты, масоны, евреи, неверные и т. п.), сам же ты предназначен к светлому настоящему и будущему уже своей "анкетой" (как пролетарий, ариец, истинный мусульманин, истинный русский и т. д.); необходимо лишь уничтожить врагов ("до основания!"), вверить заботы о себе "родным" партии и государству с их патерналистским участием, которые автоматически обеспечат тебе счастливую жизнь, снимут с тебя груз социальной, правовой, моральной ответственности в обмен на полную лояльность.

На деле, однако, тоталитарный режим не выполняет своих обязательств даже перед всеми теми, кто непосредственно и активно способствовал его утверждению. Движения и партии-знаменосцы "великой идеи" после прихода к власти пережива­ют, как правило, период радикальной трансформации, очищаются от лиц, слишком серьезно поверивших в животворную силу "великих идей" (борьба с реальными, а затем мифическими антипартийными оппозициями в СССР, достигшая пика в 1937 г.; "ночь длинных ножей" в гитлеровской Германии; погром хунвейбинов в маоистском Китае; разрыв между Кастро и Че Геварой на Кубе и т. п.).

 На протяжении всего XIX в. идеи либерализма успешно входили в жизнь все новых народов, везде способствуя их экономическому и социальному прогрессу. Разумеется, во всех этих странах было немало "маргиналов", вообще людей недовольных. Но число их сокращалось, ибо в рамках существующего строя достаточно успешно решались коренные общественные проблемы. На рубеже XIX и XX в. начался постепенный рост уровня жизни в массовых слоях, в т.ч. в среде рабочего класса.

Однако в молодых индустриальных обществах зрели и предпосылки тоталитариз­ма. Усиление роли государства, ставшего одним из крупнейших предпринимателей, вело к распространению этатистских идей. Господство фабричного производства, превращавшего работника в придаток машины, обусловливало технократические представления о том, что все общество должно быть организовано как одна единая гигантская фабрика с людьми-винтиками. Рядом с идеологиями, основанными на принципах рационализма и гуманизма, возникали идейные системы, связанные прежде всего с именами Маркса и Ницше. Разумеется, марксизм, как и ницшеанство — это еще не "великие идеи" в готовом виде. Но декларируемый ими отказ от "абст­рактного" гуманизма, пренебрежение к традиционным ценностям готовили общественное мнение к восприятию тоталитарных проектов.

Наконец, "технологическую" возможность для реализации этих проектов создали материальные достижения индустриализма—от средств массовой коммуникации до средств массового уничтожения людей. Именно их концентрация в руках государ­ства позволила ему образовать невиданную в истории систему мощнейшего воздей­ствия на человека и его психику.

Здесь следует еще раз подчеркнуть: при наличии многих общих черт тоталитаризм не равен феодализму. «Нормальный» феодализм, сословно-классовое общество в его самых разнообразных проявлениях – органичная, естественная с исторической точки зрения стадия развития общества. Тоталитаризм же – непрерывное насилие над природой – и природой общества и даже самой природой человека. В любом феодальном обществе мощнейшей организующей (и ограничивающей произвол власти) силой служат традиционные нормы и обычаи. Тоталитарные же общества – всегда новаторские в том смысле, что отметают сдерживающую роль традиций во имя государственной целесообразности. Тоталитарные режимы специально ориентированы именно на индустриализацию своей страны, распространение всеобщей грамотности и т. д.

Методологическую беспомощность попыток прямого отождествления тоталитаризма с феодализмом наглядно демонстрирует классическая книга М. С. Восленского «Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза». Например, он писал: «Германия и Италия были промышленно развитыми странами. Соответственно фашистская и нацистская номенклатуры не стали убивать курицу, несущую золотые яйца военно-промышленному комплексу: они не стали отнимать предприятия у владельцев, а удовольствовались своим полным контролем над экономикой (т. е. «только» лишили владельцев этих предприятий права свободно распоряжаться своей собственностью. – И. Р.). В этом смысле к национал-социализму и фашизму действительно можно применить термин “промышленный феодализм”. Все-таки феодализм? В Германии и Италии? Да, именно там. Не будем забывать, что эти две страны превратились в национальные государства только во второй половине прошлого века. Значит, всего лишь 120 лет назад они преодолели структуру периода феодальной раздробленности, и не легко, а по формуле Бисмарка – “железом и кровью”. Психологически она и поныне не исчезла. Германия – федеративное государство: в каждой ее земле – свой диалект, малопонятный для немцев других земель. (…) Если бы не было Второй Мировой войны, сходство между режимами в СССР, германском рейхе и фашистской Италии было бы сейчас еще более разительным. Это одно и то же явление, реакция отживающих, но еще живучих феодальных структур на наступление современного мира. (…) Какая система была в России при Николае II? Феодальная.» [34, с. 597-598, 605].

– Как видим, М. С. Восленский договаривается до того, что называет феодализмом даже федеративное устройство современной Германии… Вот что бывает, если интерпретировать историческую действительность в рамках куцых марксистских схем. Напомним, что к 1917 году Российская империя занимала пятое место в мире по промышленному производству, там был парламент, суды присяжных, местное самоуправление (земства), легальные политические партии и свободная пресса (включая газету «Правда»). А самое главное: основным в экономике было экономическое принуждение к труду, иначе говоря, свободный труд, т. е. практически не было подневольного труда. И тем более это относилось к Германии до Гитлера.

Интереснее приводимые М. С. Восленским примеры отсталых обществ, в которых власть захватили коммунисты. Так, он подробно рассматривает пример Монголии. Но, по нашему мнению, этот пример как раз наглядно доказывает, что тоталитаризм не равен феодализму: следует признать, что опирающийся на помощь СССР коммунистический режим Монголии обеспечил достаточно эффективную модернизацию своей страны. Хотя, скажем, в Эфиопии с этим действительно ничего не вышло. Т. е. наряду с «чисто-тоталитарными» и «чисто-феодальными» режимами в истории встречались и варианты неких смешанных «тоталитарно-феодальных» обществ с аномально высокой ролью государственного аппарата как коллективного собственника основных средств производства. Таковы были древняя Спарта (отметим: как реакция на раннекапиталистическую стадиальную флуктуацию в передовых полисах) или Шумер при Третьей династии Ура. Обратим внимание, что такие режимы тоже были принципиально неустойчивыми по сравнению с «нормальными» феодальными обществами, «разлагались» под их влиянием и обычно гибли.

Можно вспомнить также Египет в правление Мухаммеда Али (1805—41): «Уже в 1830 г. в Египте было 29 прядильных фабрик. Предместье Каира — Булак — превратилось в «египетский Манчестер», в нем имелись суконные, хлопчатобумажные, полотняные и шерстечесальные фабрики... «Печатанье египетских ситцев усовершен­ствовано до того, что они не уступают английским и немецким, ввоз которых уменьшил­ся от того значительно. Они отличаются тонкостью пряжи, красотой рисунка и стой­костью красок», — писал работавший в Египте французский врач Клот-бей... Большая часть работоспособного населения городов была занята на казенных фабриках и ману­фактурах. Общее число рабочих в 1840 г., занятых на фабриках и мануфактурах одного Каира, по данным Клот-бея, составляло 65 тыс. человек» [71, с. 304-305]. И тем не менее, само развитие крупного машинного производства не сделало Египет «капиталистичес­кой» страной. Позднее под влиянием конкуренции западных товаров большинство этих казенных (государственных) фабрик с принудительным трудом было закрыто.

В общем эта тема «феодально-тоталитарных обществ» заслуживает более подробной разработки.

Вернуться к оглавлению

Рассоха И.Н. Народы, опередившие свое время, и общества, выпавшие из истории Исторические стадиальные флуктуации в развитии общества. Харьков. 1994-2004.
Книга для публикации в ХРОНОСе предоставлена автором.

Здесь читайте:

Игорь Рассоха (авторская страница). 

Философы, любители мудрости (биографический указатель).

Чанышев А.Н., Бертран Рассел Предфилософия Эллады.

Милетская Школа. Фалес. Анаксимандр. Анаксимен.

Русская национальная философия в трудах ее создателей (сборник произведений).

"Философская культура" №1.

"Философская культура" №2.

"Философская культура" №3.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА