Игорь Рассоха

2004 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Игорь Рассоха

Народы, опередившие свое время,

и общества, выпавшие из истории

Исторические стадиальные флуктуации в развитии общества

Колоннами построился один из опередивших, а затем выпавших...
Фото из кн.: The 20th century a chronicle in pictures. New York. 1989.

Глава I. ИСТОРИЧЕСКИЕ СТАДИАЛЬНЫЕ ФЛУКТУАЦИИ

1. 2. СТАДИИ РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА

Важнейшей особенностью технологического прогресса является то, что он не был равномерным и плавным, а, напротив, знал множество технологических революций. Самые важные из таких технологических скачков приводили к принципиальному изменению образа жизни людей. Собственно, именно этот исторический факт и побудил большинство исследователей к выделению нескольких стадий прогрессивного исторического развития человеческого общества, или, если угодно, “ступеней экономического роста”, общественно-экономических формаций” и т. д. Определения сущности и количества таких стадий у авторов разных направлений часто не совпадают, но в общем большинство имеет в виду примерно одно и то же. Так, в советской марксистской литературе было распространено такое определение: “Общественно-экономическая формация – это исторический тип общества, функционирующий на основе конкретно-исторического способа производства общественной жизни (включая духовное производство) при ведущей роли производства материальных благ и материальных экономических отношений” [16, с. 136]. Термин “стадия исторического развития” представляется наиболее нейтральным и общим, исходя из значения слова “стадия” – “определенная ступень в развитии чего-либо, имеющая свои качественные особенности, этап, фаза” [17, с. 245].

Выделение нескольких стадий исторического развития человеческого общества закономерно следует из принятия нами двух постулатов: (1) Человеческая психика и соответственно культура общества представляют собой единую целостную систему; и (2) В целом человеческое общество развивается поступательно в сторону прогресса, причем в ходе этого развития образ жизни большинства людей несколько раз претерпевал принципиальные качественные изменения.   

      Автору представляется наиболее обоснованным выделение пяти таких стадий, каждой из которых предшествовало скачкообразное изменение образа жизни, т. е. технологическая революция. Первая: бродячий, охотничье-собирательский образ жизни, стадия дикости (по Ф. Энгельсу – “ступень дикости”, по Ф. Броделю – “нулевой уровень истории”). Ей предшествовало возникновение технологии как таковой (т.е. изготовление орудий труда и других предметов культуры) и самого человека как биологического вида.

Вторая стадия — стадия варварства, (по  Ф. Броделю – “культуры”), для которой характерно постепенное развитие и углубление самых различных проявлений общественного неравенства. Характерными для нее являются устойчиво оседлый, “деревенский” способ жизни (совершенно особый тупиковый вариант — кочевничество). Рубеж этой эпохи — “неолитическая революция” — возникновение земледелия и скотоводства, т. е. сельского хозяйства.

Третья стадия — ступень феодализма. Характерными для нее являются существование юридически закрепленных, наследственных сословий, из которых низшие — рабы – совершенно бесправны, а распоряжаются землей только высшие классы. Т.е. это –  система закрепленного общественного неравенства, насильственного принуждения к труду и перераспределения его результатов. Начало данного этапа знаменуется “городской революцией”, т. е. возникновением городов как мест проживания несельскохозяйственного населения, центров потребления изъятого у крестьян продукта. Именно с этого момента начинается цивилизация в собственном смысле, в т. ч. широкое общественное разделение труда — часть людей может посвятить себя ремеслам, торговле и умственному труду.

Четвертую стадию — современную — можно назвать ступенью индустриального общества, с характерными для него образом жизни и образом мыслей. Ее рубежом стал промышленный переворот.

Наконец, в ряде наиболее развитых обществ уже проглядывают контуры пятой стадии — постиндустриального общества, рубежом которого, видимо, станет завершение научно-технической революции и полная компьютеризация производства. (О реальном формировании нового, “компьютерного” образа жизни, ознаменованным появлением компьютерных фанатов – “хакеров”, можно говорить лишь с появлением персональных компьютеров и особенно созданием мировой информационной сети Internet, т.е. к концу 80-х годов ХХ столетия. В то же время о “научно-технической революции” как принципиально новом этапе в развитии технологии заговорили раньше, где-то после Второй мировой войны. Но эта историческая ситуация вовсе не нова: вспомним французских просветителей – авторов “Энциклопедии наук, искусств и ремесел”. Они-то были уверены, что живут в принципиально новую эпоху технологического прогресса, в век Просвещения. Но от их времени до создания первой настоящей фабрики (притом в Англии) должно было пройти еще несколько десятилетий!) Для это­го этапа, ступени “информационного общества”, видимо, будут характерны: а) стирание принципиальной грани между городским и сельским образом жизни, “растворение” городов в пригородах и их “экологизация”, с одной стороны, и ликвидация дефицита коммуникаций любой “глубинки” — с другой; б) формирование “общества всеобщего благоденствия”, “единого среднего класса” с обеспечением прав и свобод каждого; в) превращение в основной вид деятельности населения производства информации и услуг вместо производства вещей, т. е., с одной стороны, научная и инновационная деятельность, а с другой — “индустрия досуга”; г) постоянное снижение энерго- и материалоемкости производства при повышении его экологической безопасности и наукоемкости; д) постепенное стирание культурных различий между разными этносами, их взаимное обогащение, формирование унифицированной человеческой цивилизации. Впрочем, все это  не служит предметом специального исследования в данной работе.

Еще раз подчеркнем, что технология определяет образ жизни человека и богатство общества, в том числе и личное богатство его рядовых членов. Т. е. в богатых обществах большинство людей живет богаче, чем в бедных: в богатых обществах даже у многих бедняков «есть что грабить». В связи с этим хотелось бы возразить тем исследователям, которые заявляют, что «воздействие хозяйственного развития на социальную эволюцию доклассовых и раннеклассовых обществ неверно было бы объяснять через возрастание производительности труда, создавшей не имевшуюся до того возможность производить прибавочный продукт» [18, с. 89]. Излюбленный аргумент их состоит в подсчете того времени, которое люди в разных обществах затрачивали на добывание средств жизни – иначе говоря, «на работу». Например: «К настоящему времени собран уже довольно значительный объем информации, показывающий, что даже низшим охотникам и собирателям XIX-XX вв., оттесненным своими более развитыми соседями в едва ли не наиболее скудные зоны обитаемого мира, для получения “необходимого жизненного минимума средств к существованию” было достаточно затрачивать в среднем лишь 3-4 часа труда малой интенсивности в день» [19, p. 23-32]. При этом и ранние земледельцы работали примерно столько же: и те и другие могли производить прибавочный продукт, но не делали этого.

На это следует возразить, что «для получения “необходимого жизненного минимума средств к существованию” достаточно затрачивать в среднем лишь 3-4 часа труда малой интенсивности в день» и в наше время: примерно столько же его затрачивают, скажем, бомжи на поиск пустых бутылок. И точно так же бомжи не хотят производить прибавочный продукт, хотя в принципе и могли бы. И точно так же они не делают запасов, даже на зиму. Зато уж в пустых бутылках или, скажем, в том, что можно найти на помойке, они разбираются не хуже, чем бушмены – в своих местных кореньях и съедобных личинках. Некоторые исследователи сейчас снова описывают общество дикарей чуть ли не как «золотой век», когда люди были более счастливы, чем сейчас. Что ж, счастье – категория субъективная… Каждый из нас легко может стать столь же счастливым, как и первобытные дикари: для этого надо всего лишь стать бомжем. Первобытные охотники-собиратели все «вели бродячий образ жизни», т. е. все были бомжами. Это просто такой образ жизни: его технологическая особенность именно в том и состоит, чтобы не делать регулярных запасов. Между прочим, в доиндустриальную эпоху процент бомжей (бродяг, нищих) в обществе был куда большим, чем сейчас.

Как только дикари (или наши бомжи) начинают делать запасы жизненных благ, они перестают быть бомжами: ведь для хранения запасов необходим свой постоянный дом. Этот дом может быть передвижным (юрта, чум; сейчас – трейлер или просто палатка), но это – уже постоянное место жительства. А значит, образ жизни у таких людей с собственным домом и постоянными запасами (в том числе в виде живого скота, огородов и т. д.) – как минимум уровень варварства. И при достаточно развитых технологиях, в частности, при земледелии невозможно не делать запасов: они обусловлены самим характером производственного процесса. А значит, в благоприятные годы неизбежно возникают излишки, которые можно, в частности, грабить.

Но крестьянин без нужды не будет создавать излишние запасы. Чтобы перейти от грабежей к регулярному изъятию у него прибавочного продукта, необходимо создать социальную иерархию – организованную систему регулярного насилия. Иначе говоря, необходимо создать систему насильственного, внеэкономического принуждения к труду, которую мы за неимением другого короткого слова называем «феодализм». Феодализм как организованное насилие сам по себе – весьма сложная технология. Именно при этой системе становится возможным возникновение городов – как эксплуататорских центров, господствующих над определенной территорией. Города были созданы элитой и для элиты. Но в них научились делать запасы не только вещей, но и знаний – возникли профессии и письменность, а значит, развилась масса новых технологий, возник новый, городской образ жизни.

Есть точка зрения, что в более развитых обществах производительность труда может быть ниже, чем в отсталых: «Имеются все основания утверждать, что по крайней мере в некоторых классовых обществах производительность труда в сельском хозяйстве была заметно ниже, чем у многих доклассовых ранних земледельцев. (…) К. Кларк и М. Хасвелл [20, p. 81-83] приводят сопоставимые данные по проиводительности труда у ранних земледельцев Тропической Африки и развитых земледельцев Китая. У первых она колеблется в пределах 1,3 – 1,75 кг зернового эквивалента в час, у вторых – 0,3 – 1,0 в час. (…) По-видимому, имеются определенные основания предполагать существование достаточной тенденции к заметному (в 1,5 – 2 раза) удлинению рабочего дня при переходе к развитому земледелию» [18, с. 80].

Это можно было бы сказать и проще: китайцы, как и все развитые земледельцы, имеют заслуженную репутацию более трудолюбивых людей, чем африканцы. Но приводимые здесь цифры рабочего времени не сопоставимы: образ жизни китайцев позволил им обеспечить среднюю плотность населения, в десятки раз превышавшую плотность населения Тропической Африки. Т. е. десять китайцев успешно выживали на такой территории, где один африканец умер бы с голоду. Так у кого же из них выше производительность труда?

Возьмем два насоса: один может качать два литра воды в секунду на высоту не выше одного метра, а другой – один литр в секунду на высоту десять метров. Какой из насосов в общем производительней? – Очевидно, что в общей форме этот вопрос не имеет смысла. До высоты в один метр первый насос лучше. Но если нам нужно поднимать воду во всем диапазоне значений от 0 до 10 метров, то в большинстве случаев второй насос производительней хотя бы потому, что первый выше одного метра воду вообще не качает. Если один работник вообще не умеет делать большинство тех операций, которые делает другой, но зато некоторые делает быстрее, то у кого из них двоих выше производительность труда? – Очевидно, что в общем случае у более умелого работника. Но в реальной жизни первый работник может за свои более узкие умения получать лучшую зарплату, чем специалист более широкого профиля.

Думается, сам термин «производительность труда» имеет смысл лишь в том случае, когда сравниваются полностью однотипные трудовые операции.

Вообще при сравнении производительности труда в разных обществах следует обязательно учитывать его разное качество. Если пользоваться марксистской терминологией, то практически любой человеческий труд в развитом обществе есть сложный труд, требующий особых умений и навыков, т. е. определенной квалификации. По словам К. Маркса, «сравнительно сложный труд означает возведенный в степень или, скорее, помноженный простой труд» [85, с. 53]. А там, где решающее значение имеет разное качество труда, невозможно сравнивать производительность труда разных работников по количеству затраченного ими рабочего времени: несоизмеримо разным будет качество самого этого времени. Дело в том, что при сравнении простого и сложного труда часто неясно, что во сколько раз нужно умножать (или в какую возводить степень).

Маркс утверждает, что сама меновая (товарная) стоимость продукта сложного труда «делает его равным продукту простого труда, и, следовательно, сама представляет лишь определенное количество простого труда» [Там же]. Иначе говоря, если двум людям заплатили за работу деньги, то труд одного равен определенному количеству труда второго. Но ведь и сам К. Маркс признавал, что меновую стоимость имеют и такие товары, которые не продукты труда, например, земельные участки. Скажем, гектар леса тоже равен некоторому количеству простого труда в том смысле, что у них на данный момент может быть одинаковая рыночная стоимость. Но гектар леса не представляет собой «лишь определенное количество простого труда». Он представляет собой качественно иную сущность, хотя, как и простой труд, тоже может быть товаром. Гектар леса качественно несоизмерим, скажем, с месячным трудом «8,5 землекопов». Или, например, Винсент Ван Гог умер в нищете, но сейчас его картины стоят миллионы долларов. Какая у него была производительность труда? И очень ли сильно эта производительность зависела от количества времени, которое он затрачивал на написание одной картины? Точно так же разные виды сложного труда часто качественно несоизмеримы между собой и с простым неквалифицированным трудом. Как и гектар леса, они соизмеримы только по своей способности удовлетворять потребности людей, но не по количеству затраченного простого труда или по количеству затраченного рабочего времени. Собственно, из одного этого следует несостоятельность всей марксистской теории прибавочной стоимости. Впрочем, сейчас она и так уже не актуальна.

Сама по себе способность к интенсивному труду (как, скажем, у китайцев), даже если речь идет о рытье ямы, уже свидетельствует о воспитанных у работника навыках к длительному волевому усилию, сформированных у него в условиях определенного образа жизни. Чем развитее общество, тем производительнее люди трудятся. И тем более они загружены работой, поскольку им все больше не хватает времени. Американцы зачастую работают куда больше положенных восьми часов в день, т. е. их рабочий день еще длиннее, чем у традиционного китайского крестьянина. Но из этого вовсе не следует, что у американцев ниже производительность труда. Просто у них и труд, и сама жизнь в целом – иного качества.

Итак, между всеми составными частями человеческой культуры – технологией, общественным строем, политической системой, идеологией, искусством и т. д. — существует устойчивая корреляция, причем определяющим фактором в конечном итоге выступает стадия общего развития технологии (то, что Ф. Бродель назвал “границы возможного и невозможного”, “предел, возникающий в любую эпоху, между тем, чего можно достигнуть, хотя и не без усилий, и тем, что остается для людей недостижимым.”) [22, с. 37].

Но в определенных исторических условиях эта корреляция между уровнем технологии и социальным строем может закономерно нарушаться. Так возникают относительно устойчивые стадиальные флуктуации, когда общество оказывается существенно более или менее развитым, чем ему “положено” в соответствии с его технологическим уровнем.

Вернуться к оглавлению

Рассоха И.Н. Народы, опередившие свое время, и общества, выпавшие из истории Исторические стадиальные флуктуации в развитии общества. Харьков. 1994-2004.
Книга для публикации в ХРОНОСе предоставлена автором.

Здесь читайте:

Игорь Рассоха (авторская страница). 

Философы, любители мудрости (биографический указатель).

Чанышев А.Н., Бертран Рассел Предфилософия Эллады.

Милетская Школа. Фалес. Анаксимандр. Анаксимен.

Русская национальная философия в трудах ее создателей (сборник произведений).

"Философская культура" №1.

"Философская культура" №2.

"Философская культура" №3.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА