Н.С. Новиков - Молитва Мусоргского

-

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Н.С. Новиков

Молитва Мусоргского

Поиски и находки

Памятник Мусоргскому в Великих Луках.
Фото Владимира Павлова.

Да ведают потомки православных

В опере Мусоргского «Борис Годунов» есть картина, где монах Пимен в келье Чудова монастыря, склонившись перед лампадой, записывает все виденное и слышанное, надеясь, что когда-нибудь потомки найдут его «правдивые сказанья».

Такими летописцами исконного уголка России, где родился ее великий сын Модест Мусоргский, стали, сами того не ведая, священнослужители Одигитриевской церкви погоста Пошивкина. Усердно и беспристрастно писали они «земли родной минувшую судьбу». Их рукописные книги за три века, сохранившиеся в Великолукском архиве, теперь являются бесценным сокровищем. Они-то и помогли заполнить неизвестные страницы в биографии композитора, выявить неведомых доселе прототипов.

Погост Пошивкино располагался между усадьбами Мусоргских и Чириковых, в полукилометре от Наумова и в двух километрах от Карева. Из «Клировых ведомостей» известно, что в 1735 году здесь была построена деревянная церковь во имя Одигитрии Пресвятой Богородицы. В 1818 году на этом же месте возведен каменный храм с колокольнею, как сказано, «тщанием прихожанина титулярного советника Петра Васильевича Бровцына».

Церковь стояла на высоком холме и была видна из окон барских домов Мусоргских и Чириковых, из принадлежавших им деревень и сел, с озера и с островов, где также жили крестьяне. Вся эта территория называлась приходом, а жители – прихожанами. Место, где стояла церковь, именовали погостом, и не только потому, что рядом было кладбище, – погост являлся административным и духовным центром. Основными жителями погоста были церковнослужители. Они имели свою пахотную землю, сенокосные угодья, лес, часть озера. В XVIII веке здесь стояла богадельня – приют для больных и одиноких стариков, а позже появилась приходская школа для крестьянских детей.

К интересному выводу пришел А. П. Лопырев, изучавший местные названия селений. На родине Мусоргского названия деревень поголовно славянские: Алексеевское, Наумово, Захарово, Жуково, Юрьево... а названия погостов угро-финские: Хрянь, Купуй, Слауй, Окний, Плай... Почему? «Я думаю, что деревни неоднократно уничтожались в ходе войн, – писал Андрей Павлович, – и возника-

191

ли на новых местах под новыми названиями. А погост – это же кладбище, обитель умерших предков – оставался на месте и сохранял свое дославянское имя. Наверняка можно считать, что на месте таких погостов, как Купуй, Слауй, Влиц, до X века стояли языческие капища».

Через Пошивкинский погост проходили две большие дороги, которые не только соединяли Карево, Наумово и другие деревни прихода, но и вели дальше – к Петербургу, в Прибалтику. Рядом с церковью стояла колокольня, и звон ее колоколов слышал каждый житель прихода.

В операх Мусоргского одним из главных действующих лиц можно назвать колокольный звон. В «Борисе Годунове» музыка колоколов звучит почти в каждой картине: пролог начинается с торжественного перезвона «венчания на царство»; в келье Чудова монастыря раздается приглушенный звон к заутрене; в царском тереме под скорбный вечерний перезвон Борис терзается от угрызений совести; в Грановитой палате царь умирает под погребальный звон; на лесной поляне под Кромами тревожно и грозно звучит набат, извещающий Русь о новой беде...

Колокольный звон – самостоятельная тема в опере, с разнообразной богатой тембровой и психологической окраской.

«Мне кажется, что звоны и церковное пение в операх Мусоргского – это отражение впечатлений от церквей в Торопецком уезде», – писал Евгений Нестеренко в июле 1979 года.

Можно ли обнаружить «прототипы» звонов на родине Мусоргского, проследить их истоки?

Колокольный звон известен на Руси с давних времен. В Новгородской летописи 1342 года говорится: «Архиепископ Василий велел слить колокол великий к святой Софии и привел мастера из Москвы, человека почетного по имени Борис». Историки высказывают предположение, что этот мастер и положил начало литью колоколов в России. С колокольным звоном была связана вся жизнь народа. Торжественным перезвоном встречала Москва победоносных ратников Дмитрия Донского. «Всполошный» колокол предупреждал жителей города, когда появлялся неприятель. День и ночь звонил «осадный», если у городских стен стояли враги. Колоколами жаловали за заслуги: в Печерском монастыре, что под Псковом, до сих пор звенят колокола, подаренные Иваном Грозным, Борисом Годуновым, Петром Первым.

В Псково-Печерском монастыре были погребены предки композитора, которые жили при Иване Грозном. В то время дворяне старались получить место для вечного покоя в пещерах этого мо-

192

настыря. Здесь были похоронены Мария Петровна, Иван Петрович и Агриппина Петровна Мусоргские. Довелось мне не раз бывать в этих пещерах. В дни поминовения здесь по давней традиции звучат колокола. Монахи-звонари с большим искусством, как в слаженном оркестре, ведут мелодию «Печерских звонов».

Как сообщает исследователь этой темы Юлий Филатов, колокола секли кнутами, вырывали им языки, выставляли на позор... Колокол города Углича лишили языка и отправили на высылку в Тобольск за то, что он сообщил народу о гибели царевича Дмитрия. Для любого города не было большего унижения, чем лишиться колокола. Когда Василий III прислал в Псков дьяка со строгим повелением отобрать «Вечник», то все жители стали «плакати по своей старине и по своей воле».

В «Литературной газете» за 27 июля 1983 года в статье «У истоков» опубликованы записи И. К. Ежова, работавшего в первые годы Советской власти начальником управления государственных складов. Ежов воспроизводит телефонный разговор Ленина с хозяйственниками, происшедший в тот момент, когда к нему пришли крестьяне с просьбой «посодействовать» в приобретении колоколов.

«– Говорит Председатель Совнаркома... У меня сидят три мужичка. Они прошли все ведомственные мытарства и дошли до меня. Что же невозможного в их просьбе?

– Мы, Владимир Ильич, воздерживаемся от раздачи колоколов и заняты решением вопроса, как их использовать в производстве...

– Я понимаю, но как мне быть, если со всех концов России тянутся подобные делегации? Что же поделаешь? Хлеб у крестьян берем, солдат берем... А тем более, что они вот говорят, что колокола-то им нужны не для нужд церкви, а чтобы спасать звоном во время зимних бурь сбившихся с дороги...»

Старожилы с родины Мусоргского рассказывали, что колокол извещал всех и о больших событиях в государстве, и о местных происшествиях, напоминал о времени, о праздниках, о торжествах, о горе, о беде, о пожаре, помогал рыбакам Жижицкого озера находить берег в тумане, а зимой в метель указывал путь к жилью...

Колокол напоминал нашим предкам, когда работать, отдыхать, веселиться, брать в руки оружие. Музыка звонов облагораживала, очищала душу, воспитывала уважение к прошлому, напоминая о неумолимости времени. Существовал обычай – в пасхальные дни на колокольню мог подняться каждый желающий. Устраивались своеобразные конкурсы, где можно было показать свое мастерство. Александра Ивановна Прокошенко рассказывала, что в Пошивки-

193

не был известен звонарь Иван, по прозвищу Тюлька, который играл на колоколах, как на балалайке, плясовые мотивы – такие, как «Во саду ли, в огороде»... Умелые звонари были и в родовой церкви Мусоргских в Золовье. В «Клировых ведомостях» об этом храме сказано: «Колокольня каменная, соединенная с церковью деревянным притвором. Колоколов на ней пять: первый весит 20 пудов, черный с надписью «Валдай», второй – 7 пудов, третий – 2 пуда, четвертый – 1 пуд, и пятый – 1/2 пуда».

Мусоргскому повезло – он родился и десять лет прожил в сельце Кареве, стоявшем на холме, с которого были слышны звоны сразу трех церквей. С погостов Пошивкино и Жисцо звоны плыли по воде, приобретая особую, нежную окраску, а из Платичина через луга и лес доносились «сухопутные» приглушенные звуки.

Один из старожилов этих мест Иосиф Петрович Ершов вспоминал:

– Здесь переливались звоны трех церквей, и в праздники мы слушали тройной благовест.

«Благовест» у Даля – призыв колокольным звоном в церковь, а «благовестив» – возвещение блага, добра, радости... Не этот ли тройной благовест стал для Мусоргского «прототипом» в «Хованщине» к симфонической картине «Рассвет на Москве-реке»? По мнению ведущих музыковедов, в этой картине композитор тонко и поэтично рисует раннее утро, робкую трель птиц, отдельные удары колокола, разносящего голос утреннего благовеста.

Как показывают документы, священнослужители Одигитриевской церкви во все времена находились в дружеских отношениях с помещиками. Прабабка композитора по материнской линии Вера Алексеевна Чирикова была «ктиторшей», то есть доверенным лицом и хранителем церковной казны. И прадед по отцовской линии Григорий Григорьевич Мусоргский состоял в числе почетных прихожан.

Коренными старейшими жителями Пошивкина были Федоровы – Яковлевы – Бабинины, связанные между собой родством. Основатель династии церковнослужителей в Пошивкине находился в сане священника, но позже его потомки уже относились к низшему церковному сословию и занимали должности дьячков, пономарей, псаломщиков. К концу XVIII века окончательно закрепилась одна фамилия – Бабинины. Бабинины венчали родителей композитора, крестили самого Модеста и его брата Филарета. Эти исторические записи сделаны рукой пономаря Василия Федоровича Бабинина и подкреплены подписью дьячка Тимофея Яковлевича Бабинина.

 194

После изучения документов архива открылось, что Бабинины были не только летописцами, но и прототипами музыкальных произведений Мусоргского.

В литературе о «Хованщине» упоминается легенда про стрелецкий полк, якобы погибший в волнах Жижицкого озера. Высказывается предположение, что из-за этой легенды Мусоргский проявил «лихорадочный интерес» к «Хованщине». Однако старожилы этих мест ничего не слышали о стрельцах от своих предков. Притом же, если внимательно перечитать письма композитора и воспоминания его современников, станет ясно, что идею создания «Хованщины» подсказал ему В. В. Стасов, а либретто оперы Мусоргский написал на основе глубокого изучения исторической литературы, древних рукописей.

Но, отказываясь от этой выгодной для нас, земляков композитора, легенды, можно ли предположить что-то взамен? Просмотрим еще раз письма Мусоргского. Работая над «Хованщиной», Модест Петрович обратился к одному, как он пишет, «путному попу», чтобы узнать характер раскольничьих напевов. И тот ему ответил: «Если, живя в деревне, застали и слышали старых дьячков, так и создавайте ваших раскольников в обиходном напеве». «Я застал и слышал дьячков, – пишет Мусоргский Стасову, – но о совете путного попа забыл, пока не понадобился мотив для канта Досифея и для купельного канта при самосожжении».

Эти загадочные строки теперь можно расшифровать. Мусоргский с детских лет и до конца своих дней слушал в Одигитриевской церкви «старых» дьячков Бабининых. И когда для «Хованщины» понадобилась, как он пишет, самобытность, тут-то и пригодились песнопения Бабининых. А Бабинины, согласно записям в «Клировых ведомостях», вели церковную службу по старинке, так, как слышали от своих предков, и были «пения и чтения хорошего». Интересно, что И. Е. Репин говорил о дьячках как «отголосках языческого жреца». Исследования А. П. Лопырева подтверждают, что Мусоргский на своей родине имел возможность изучать напевы старообрядцев: «Православная церковь была веротерпима. В Великолукском уезде среди 48 православных церквей была одна раскольническая, так называется единоверческая церковь Александра Невского при погосте Вяз. В ее приход входили единоверцы четырех уездов, всего 81 двор, 454 прихожанина. Благочинному эта церковь не подчинялась, а губернская епархия ее учитывала и признавала».

Самобытные дьячки Бабинины для композитора стали кладом, но для них самих отсутствие «дипломов» сказалось весьма заметно.

195

К концу XIX века они постепенно отошли от церкви, стали заниматься крестьянством, рыболовством, даже плотничали, сапожничали, но жить продолжали в Пошивкине большой семьей, в доме, доставшемся от предков. Наследники Бабининых, сохранившие по прямой линии эту фамилию, и сейчас живут в этих краях.

Еще одним летописцем погоста Пошивкина можно назвать по-томственного священника Матвея Логиновича Кириллова. Его прадед, дед и отец были священниками Одигитриевской церкви и кропотливо регистрировали роды Чириковых и Мусоргских, их дворовых и крестьян. Отец Матвей специального учебного заведения не кончал, «в школах не был», а в сан священника был «положен преосвященным Гавриилом Новгородским и Санкт-Петербургским». Служил он долго и исправно; депутатом Торопецкого уездного земского собрания избирался 25 лет подряд «за беспорочное и рачительное прохождение должностей». За войну 1812 года награжден Бронзовым крестом на Владимирской ленте. Умер отец Матвей в начале 1839 года, и ему не довелось крестить сына Мусоргских, будущего великого композитора. Не оставил он наследника, продолжателя своей фамилии и потомственной должности, как это делали его предки, так как в семье его рождались только дочери. И впервые за два века в Пошивкино был прислан «чужой» батюшка, окончивший Псковскую духовную семинарию Симеон Васильевич Суворов. Он был посвящен в сан священника в двадцать один год и к месту назначения приехал с семьей – семнадцатилетней женой Евдокией Михайловной и пятимесячным сыном Евграфом. В доме покойного священника жили его родственники, и Суворовых приютили в Наумове помещики Чириковы, хотя в это время их дом был перенаселен: здесь жили вдовый отец с незамужними дочерьми, два сына с невестками и детьми. Новый священник квартировал у Чириковых, пока не построил собственный дом.

С 1840 года все рукописные книги Одигитриевской церкви вел С. В. Суворов. И делал это с особым прилежанием. Почерк у него был каллиграфический и «современный» в сравнении со старославянской орфографией, которой пользовался отец Матвей. Новый священник с первого дня и до конца своей службы в Одигитриев-ской церкви, как и отец Матвей, во всех проверочных документах отмечался за усердие, добропорядочность и был оштрафован только один раз – за венчание со вторника на среду, что воспрещалось. С. В. Суворов был по представлению Псковского статистического комитета «удостоен звания действительного члена комитета и утвержден в нем дипломом». Просвещенный батюшка имел библиотеку, где среди духовных книг имелись исторические. Как откры-

196

лось из документов архива, Симеон Васильевич стал одним из персонажей знаменитого романса Мусоргского «Семинарист».

О поездках Модеста Петровича в свое имение в зрелые годы, когда его уже знали как композитора, в биографической литературе нет документальных свидетельств. Однако в «Летописи жизни и творчества Мусоргского» не указывается его местонахождение в феврале – марте 1866 года. Где он мог быть? Ответ нашелся в рукописных книгах, которые вел отец Симеон. В марте 1866 года исполнилась годовщина смерти матери композитора, и надо было возобновить в церкви кончившийся срок годового помина. Модест Петрович приехал на родину и остановился в каревской усадьбе, где надо было заодно решить и хозяйственные вопросы. Конечно же, он часто посещал кладбище, на котором в семейном склепе Чириковых покоилась любимая мать. Заходил в храм, в дом к священнику. В это время здесь жил его сверстник, старший сын священника Евграф, окончивший Псковскую духовную семинарию, который «живет при отце, места еще не имеет».

Обратимся к «Семинаристу», текст которого написан Мусоргским. Главные герои: поп Семен, обольстительная поповская дочка – «Щечки, что твой маков цвет, глазки с поволокой», – семинарист, изучающий латынь. По «Исповедным росписям» в этом году числятся: поп Симеон, две его взрослые дочери и еще «на выбор» четыре молодые барышни – дочери дьячка Бабинина. Здесь же находился и главный персонаж, двадцатилетний семинарист Василий Молчанов из Псковской духовной семинарии высшего отделения, «определенный в означенный погост на год для приучения». Он-то и долбил латынь, поглядывая при этом на одну из поповских или дьяческих дочерей. Из текста «Семинариста» ясно, что латынь отроку давалась нелегко, да еще и искушал бес в образе поповской дочери. И в церковных документах, даже по весьма деликатной оценке отца Симеона, семинарист Василий был «чтения и пения не очень хорошего...».

Как известно, Мусоргский наблюдал, подмечал и вынашивал, пока «приспеет время записывать». И эту живую сцену, как назвал ее сам автор – «картинку с натуры», подсмотренную в Одигитриевской церкви, он записал, уже вернувшись в Петербург: «Это я сделал утром, проснувшись в шесть часов, начав только с ритма».

Впервые «Семинариста» под собственный аккомпанемент Мо-дест Петрович спел для своих друзей, и эта сатирическая песня с «трагической закваской», по словам Мусоргского, была встречена с восторгом. Однако издали «Семинариста» только за границей, в Лейпциге. В России же цензура вынесла такое решение: «Hoты эти

197

не могут быть дозволены к обращению в публике». Сам Мусоргский в письме Стасову объясняет притеснение цензуры, как он ее называл – «геенны огненной», тем, «что музыканты из «лунных воздыхателей» становятся обличителями насилия в любом его проявлении». «Семинарист» же – не забавная комическая сценка, а острая сатира на устойчивый во все времена порок общества – лицемерие, когда живые люди с разными взглядами и жизненными интересами вынуждены долбить чуждые им догмы, которые навязывают власть имущие.

Со времени создания «Семинариста» прошло 120 лет, и теперь его исполняют повсюду. Совсем недавно в Японии спел «Семинариста» Евгений Нестеренко. Вежливые и деликатные японцы встретили это произведение бурными овациями.

Знакомство и дружба Мусоргского с С. В. Суворовым продолжались до 1876 года, когда Одигитриевская церковь была закрыта, а всех прихожан причислили к соседнему погосту Платичино. В эти годы происходила реорганизация церквей. Одигитриевский храм открыли снова через десять лет, назначив всего двух лиц – священника и псаломщика. Семья Суворовых выехала из Пошивкина после закрытия храма и больше сюда не возвращалась.

В рукописных книгах, которые вел отец Симеон, выявился еще один прототип из сочинений Мусоргского. В Кареве должность старосты-управляющего переходила по наследству. Сын 102-летнего Пахома Иванова – Степан Пахомович стал героем песни «Ах ты, пьяная тетеря». В подзаголовке композитор пишет об этом прямо: «Из похождений Пахомыча». Когда читаешь текст этой песни, то кажется, что Модест Петрович дословно записал, как жена отчитывает подгулявшего мужа, сохранив псковский диалект: «С кем, бесстыдник, ты таскался?», «Эко рыло все в грязи-то», «Как начну возить ухватом», «Как хвачу тебя по лясам», «Ох, головушка бедная, ох-ти». Жена умоляет, чтобы муж пожалел деток и не мучил «женку старую». По сей день в наших деревнях ругают непутевых мужей такими же словами. По «Исповедным росписям» удалось установить, кто устроил выволочку Степану Пахомовичу: это его 67-летняя жена Федосья Васильевна. Указаны и «детки»: Хеония, Павел, Александр, Аркадий, Василий.

Эти находки еще раз убеждают в том, что Мусоргский, как отмечали исследователи его творчества, использовал колоритный народный язык и «бытовые прозаические выражения».

Следующим летописцем родины Мусоргского стал священник Иоанн Беллавин. В архиве хранится его дневник на двадцати страницах, аккуратно исписанных убористым почерком, где подробно

198

рассказывается об истории края, о быте, нравах и взаимоотношениях прихожан. Дневник ценен тем, что его заполнял человек, знающий здешних жителей от рождения до смерти в отличие от литераторов, даже не посетивших родину композитора.

Записи отца Иоанна начинаются с истории края, с озера, на берегу которого расположился приход. «Жисцо берет свое начало или образуется из многих рек, впадающих в него: Кудесницы, До-ляны, Узмени, а из него вытекает только речка Жижец, от которой получило название это озеро, впадающая в речку Двину. В нескольких саженях от берега имеется два острова общего владения церкви с помещиком Чириковым под названиями Серебряный и Кромешный, на первом имеется пашня и покос, на втором только покос. Название первого острова по преданию произошло от того, что на нем в старину найдены старинные серебряные деньги разного достоинства, а название второго есть искаженное «окрамец», то есть окроме или кроме сего острова имеются на сем озере еще острова... Берег озера песчаный, вкус воды пресный, а свойство ея известковое, рыба в нем разной величины и названий, а именно: лещ, судак, щука, окунь, плотица, уклея, шарашпер – род судака. Крестьяне деревень, лежащих близ озера... в продолжение года в разное время занимаются рыбной ловлею, а орудием для ловли служат: невод, сети, ворот, мережи, бродники и шивка – летний невод...»

Священник рассказывает, как одевались крестьяне, и для нас это ценно потому, что такими их видел Мусоргский: «Нижняя одежда делается из домашнего толстого холста, верхняя состоит из шубы, балахона и кафтана; в праздник и воскресные дни среди мо-лодого поколения можно видеть у мужчин суконные и триковые пиджаки и такие же брюки и ситцевую рубашку, а у женщин – суконные кофты и пальто, кисейные рубашки, кашемировые сарафаны и такие же платки. В будни носят тот и другой пол из лыка лапти, а в праздники сапоги, полусапожки и башмаки».

Описывается и крестьянский быт: «Живут преимущественно скученно; материалом жилищ служит разного сорта лес, а кровли у зажиточных крестьян бывают тесовые, а у бедных – из драниц и соломы. У зажиточных при одних сенях по обе стороны имеются две избы, из которых одна держится почище, для гостей в праздники и богослужения, а во второй сами живут, каких-либо особенных украшений внутри и извне не делают, конечно, за исключением необходимых предметов, как-то: божниц, где ставятся образа, лавок, скамеек, столов и т. п. Живут по большей части неряшливо, грязно, особенно это замечается среди бедных и многосемейных крестьян...

199

В последнее время часты разделы семей вследствие несогласия и раздоров между собою, по отношению же соседей между собою больше заметно согласия. Среди пожилых крестьян между мужем и женою больше замечается согласия, взаимности, любви, уважения друг к другу, чем среди молодежи, где происходят нередко споры, раздоры и брань, нередко оканчивающаяся тем, что жена уходит от мужа к своим родителям или родственникам. Более старые и пожилые крестьяне держат своих детей строже, стараются удалять и удержать их от дурных привычек и пороков и направить их и приучить к делам добрым и полезным. Среди же молодых замечается у родителей поблажка, потворство своим детям в разных дурных проступках, они держат детей слабо, на худые дела их смотрят, так сказать, сквозь пальцы; мало стараются приучить их ко всему полезному, доброму и хорошему и отвлекать их от дурного и худого, что и служит причиною тому, что и сами они пользуются меньшим уважением, почтением от своих детей, особенно, когда последние приходят в совершенный возраст... Относительно других видов добродетели, как-то: привязанности к родным, древним обычаям, честности, бережливости, уважению к духовным лицам и т. п., нужно заметить, что таковые более замечаются и сохраняются среди старых крестьян и менее среди молодых. Более выдающийся порок среди крестьян – пьянство, а реже замечаются разврат и воровство».

Вот такие нравственные проблемы «отцов и детей» рассматривает в своем погосте священник, знающий тайны каждого ребенка и старика по ежегодным исповедям. И делает это, по всей вероятности, объективно. Если «относительно внутреннего бытия» он отдает предпочтение старшим «отцам», то тут же и осуждает их за суеверия и связанное с ними невежество. «В прошлое – старинное время во множестве существовавшие среди крестьян предрассудки и суеверия в последнее время с проникновением в их среду образования, учреждением школ при селах и погостах стали заметно редеть, уменьшаться и сглаживаться. В настоящее время среди многих крестьян можно встретить таких, которые придают силу и значение снам, гаданиям, счастливым и несчастливым дням, вере в судьбу». Вспомним, такую же правдивую картину деревенской жизни в Михайловском рисует Пушкин в «Евгении Онегине», описывая, как верили «преданьям простонародной старины, и снам, и карточным гаданьям, и предсказаниям луны».

Кстати, Иоанн Беллавин сам хлопотал об открытии при церкви начальной школы и неоднократно уговаривал крестьян своего прихода, как он пишет, «в пользе грамотности».

 200

Приезжал в Пошивкино Василий Иванович Беллавин – будущий Патриарх Московский и Всея Руси. Об этом мне рассказала Вера Александровна Бабинина: «Во время каникул Василий Бел-лавин приезжал к своему родственнику, служившему в нашей Одигитриевской церкви. Здесь он и познакомился с Марией Петровной, будущей моей свекровью. Она выделялась миловидной внешностью, добрым характером. С Василием у них был уговор: после окончания академии повенчаться, и он хотел стать священником, получить свой приход. А вскоре сестра Марии Евгения вышла замуж за латыша с соседнего хутора. Мария стала часто навещать сестру и там познакомилась с братом мужа Карлом Григорьевичем Клявиным и полюбила его. Они стали встречаться против воли родителей. Когда Василий приехал в Пошивкино, в округе уже судачили об этом «романе», и он спросил прямо: «Маша, правда ли то, что говорят люди?» Мария не отрицала ничего и даже созналась, что беременна...».

В.И. Беллавин закончил Петербургскую духовную академию, но вернулся в Псков не монахом, а в светском звании преподавателя. И только три года спустя, 14 декабря 1891 года, состоялось пострижение в монахи. После торжественного обряда пострижения, который совершил епископ Псковский и Порховский преосвященный Гермоген, Василий получил новое имя – Тихон. Родные края – Великие Луки, Торопец, сельские погосты в этих уездах – владыка Тихон посещал в разные годы. Об этом опять же поведала Вера Александровна Бабинина: «Вскоре Мария Петровна услышала, что Василий Иванович постригся в монахи. В семье Бабининых это восприняли как трагедию, благословения на брак с латышом церковь из-за двойного родства не дала, и Мария жила с ним без венчания. Восемь детей ее числились незаконнорожденными. Однажды в Пошивкино приехал Василий Иванович; говорили, что он уже при большом сане. Мария шла по дороге от матери, на одной руке держала дочь, в другой несла жбан с медом. На крыльце дома, где жил священник, неожиданно увидела Василия во всем черном и не смогла идти – ноги подкосились. Потом набралась сил, подошла к нему за благословением, хотела поцеловать руку, но он не разрешил и спросил тихо: «Счастлива ли ты, Маша? Не услышав ответа, благословил ее».

В клировых ведомостях Пошивкинского погоста за 1900 год в разделе «Сиротствующие» записано: «Александра Ивановна Бабинина, жена умершего псаломщика Петра Бабинина, – 65 лет, неграмотная, при ней дети: Мария Петровна – 30 лет, неграмотная, и ее дети незаконнорожденные: Капитолина, Мария, Иоанн, Александр, Петр...».

201

Архиепископ Литовский и Виленский Тихон. 1916 г.
С 1917 г. Патриарх Московский и Всея Руси

Избрание Тихона на патриарший престол произошло в смутные времена – в ноябре 1917 года. Новый патриарх, несмотря на то, что сан обязывал его к традиционному смирению перед властями, избрал тернистый и опасный путь – заступника народа. Свои взгляды он открыто изложил в послании Совету Народных Комиссаров 13/26/октября 1918 года: «Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь к Христу вы открыто заменили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду. И не предвидится конца порожденной вами войне... По вашему наущению разграблены или отняты земли, усадьбы, заводы, фабрики, дома, скот, грабят деньги, вещи, мебель, одежду... Соблазнив темный и невежественный народ возможностью легкой и безнаказанной наживы, вы отуманили его совесть, заглушили в нем сознание греха».

Время и перемены в стране позволили нам убедиться, каким провидцем оказался патриарх Тихон. И не случайно возник интерес к имени опального патриарха. Появились публикации в газетах и журналах, книги, фильмы.

В Великолукском архиве удалось получить новые сведения, ранее не известные, о родине патриарха, проследить его родословную за три века. Этими находками заинтересовался ректор Ленинград-

 202

ской духовной академии и семинарии профессор – протоиерей Владимир Устинович Сорокин. В письме от 1 сентября 1988 года он не только поддержал меня морально, но и направил на более глубокие поиски: «Ваши архивные разыскания неожиданным и замечательным образом соединили судьбы двух великих людей: патриарха Тихона и М.П. Мусоргского... Святейший Тихон стремился к тому, чтобы оградить церковь от расколов и неурядиц, поддержать в людях дух веры и справедливости, любви и надежды...».

Вскоре эта встреча состоялась, и в своем кабинете, перед иконами, отец Владимир благословил меня на кропотливый труд: «Приоткрывать неизвестные страницы истории». А страницы эти хранились в великолукском филиале ГАПО.

Наследники этих детей теперь живут на родине Мусоргского, и один из них – Борис Иванович Боровко – передал музею кресло из дома композитора.

Последним настоятелем церкви-реликвии был Иван Иванович Ветошкин, по рассказам старожилов – очень добрый человек. Он давал крестьянам советы, как грамотно вести хозяйство, его богатой библиотекой пользовались многие книгочеи. Ветошкин свершал по традиции до 1929 года и все обряды: крестил детей, венчал молодых, отпевал умерших. О последующей жизни священника рассказал его внук, корреспондент Гостелерадио Сергей Александрович Ветошкин:

– Деда приговорили к восьми годам, и он отбыл весь срок. Во время войны два его сына, мои дядья, сражались на фронте, были награждены за храбрость. После тюремного заключения Иван Иванович получил большой сан – митропольного протоиерея в городе Горьком. Там он и похоронен.

О судьбе Одигитриевской церкви рассказал старожил погоста Пошивкино Сергей Федорович Корнеев:

– В тридцатые годы церковь закрыли, иконы и колокола выбросили. Помещение вначале переоборудовали под клуб техникума, а потом использовали под склад. Окончательно храм и звонницу разобрали на кирпич в 1950 году.

Бывший погост постепенно стал заселяться крестьянами и превратился в обычную деревню. Ныне Пошивкино соединилось с поселком Наумово. Живут здесь работники совхоза и техникума, а в основном пенсионеры. Кладбище сохранилось, на нем хоронят до сих пор. При жизни Мусоргского оно было обнесено деревянной оградой, а в 1898 году, как записано, «возведена прихожанами, по указу Псковской духовной консистории, каменная ограда». В лихие годы гражданской войны и позже эту ограду, так же как и се-

203

мейный склеп Чириковых, разрушили. От церкви остались только ступени крыльца. Совсем недавно разобран на дрова деревянный дом, в котором жили священники и размещалась церковноприходская школа. О древнем погосте – бывшем административном и духовном центре – напоминают только несколько старых деревьев. По Постановлению Совета Министров РСФСР от 1980 года за № 20 Пошивкино включено в охранную зону музея и подлежит восстановлению, реставрации и благоустройству, так же как Наумово и Карево, связанные с жизнью и творчеством М. П. Мусоргского. По мнению специалистов, полностью восстановленный усадебный ансамбль в комплексе с реставрированной церковью и окружающим ландшафтом воссоздали бы на века тот исторический период, ту обстановку, которая вдохновляла великого музыканта России.

204

Н.С. Новиков. Молитва Мусоргского.  Поиски и находки. Издание второе, дополненное. Великие Луки. 2009.

Далее читайте:

Мусоргский Модест Петрович (1839-1881), композитор.

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС