Родственные проекты:
|
ЗАПИСКИ ПРАВОСЛАВНОГО
МИССИОНЕРА
ТРИ КРЕСТА
Жизнь не праздник, Жизнь есть подвиг.
Святитель Филарет Московский
Бессильны мы пред Тем, кто нашу -
Из слез, нужды, томлений и скорбей -
Готовит жизненную чашу:
Не прекословь, но пей!
По окончании реального училища я поступил
на калмыцко-монгольское миссионерское
отделение при Казанской духовной академии,
а затем совершенно неожиданно для себя в
сане иеромонаха я отправился на Камчатку
православным просветителем. Так в 1907 году
начались моя самостоятельная жизнь и
пастырское служение. Произошло это при
следующих обстоятельствах.
В Прощеное воскресенье, то есть накануне
Великого поста, после Божественной
литургии в Спасо-Преображенском монастыре,
за чаепитием в покоях отца архимандрита
Андрея я читал вслух письма, только что
принесенные почтальоном. Когда закончил,
отец Андрей спросил меня:
- Ну как, Колюшка, на твой взгляд, есть что-нибудь
интересное?
- По-моему, нет. Какой же интерес в том, что
Владыка Владивостокский и Камчатский
просит вас послать монахов в качестве
учителей или священников на какую-то
далекую неведомую Камчатку для просвещения
тамошних диких племен.
- Так тебе и надо ехать туда! - произнес
батюшка.
- Зачем же мне от вас уезжать куда-то на
Камчатку? - довольно обиженно произнес я.
Мне казалось, что я не смогу расстаться с
отцом Андреем, которого любил и к которому
привык. А батюшка, собираясь уезжать в
Елабугу на похороны своего духовного сына и
благодетеля Спасо-Преображенской обители И.
Г. Стахеева, благословил меня и, садясь в
сани, повторил:
- Ты, Колюшка, до моего возвращения из
Елабуги подумай о Камчатке. Молись Богу,
подготовляйся на миссионерское служение.
Признаюсь, не желал я тогда этого и сердце
мое не лежало к довольно неожиданному
предложению. С каким-то огорчением я
замкнулся в самом себе, не допуская даже
мысли о возможности отъезда.
В таком неопределенном томлении прошла
первая неделя Великого поста. Я, против
обыкновения, на этот раз даже не говел,
находясь в состоянии огорчения и
неудовлетворенности. В то же время меня
терзала совесть оттого, что я небрежно,
непослушно отнесся к поручению моего
любимого духовного отца.
Мама, узнав обо всем, успокаивала и
высказывала предположение о том, что отец
Андрей, вероятно, просто пошутил. Я попросил
ее пойти со мной ко всенощной, но не в
Спасский монастырь, куда мы обычно ходили, а
в Богоявленскую церковь, так как там пел
лучший в Казани хор, великолепно
исполнявший «Покаяния отверзи мне двери...».
Я просил маму помолиться обо мне, дабы
Господь указал мне путь в жизни.
Богоявленский храм находился далеко, и мы
к началу всенощной опоздали: половина
службы уже прошла. И здесь, в этой церкви, в
тот вечер окончательно решилась моя судьба.
В момент, когда мы пробирались через
множество молящихся поближе к амвону, до
нашего слуха донеслись заключительные
слова проповеди старичка-священника, в
которой он призывно обращался к прихожанам:
- Сегодня на всенощной и завтра во время
литургии мы, согласно прочитанному вам
сейчас Синодальному воззванию, совершим
сбор средств на наши духовные православные
миссии. После недавно минувшей русско-японской
войны наш миссионер, архиепископ Николай
Японский4, весьма нуждается в моральной и
материальной поддержке миссионерской
деятельности. А о таких далеких, забытых
окраинах, как наша Камчатка, и говорить не
приходится. Там живут темные, отсталые
язычники-идолопоклонники - камчадалы, чукчи,
коряки и другие народности, а проповедников
Православия нет в тех краях. Помолимся же,
братие и сестры, Богу, чтобы Он послал на эту
ниву делателей, ибо там жатвы много, а
делателей нет.
Меня поразило совпадение слов проповеди с
моими мыслями и переживаниями, когда я все
еще колебался и размышлял о своей судьбе в
связи с разговорами о Камчатке. В тот момент
я совершенно спокойно и радостно осознал,
по какому пути мне идти. И моя мама, чуткая
сердцем, поняла меня. С ласковой, но
скорбной улыбкой взглянула она мне в глаза
и без слов дала понять, что неожиданное
упоминание Камчатки явилось как бы
разрешением всех сомнений по поводу моей
поездки на эту далекую окраину Государства
Российского. В это время по храму проходил с
тарелкой церковный староста. Он собирал
доброхотные пожертвования на православные
духовные миссии. Мама внесла свою посильную
лепту, посмотрела на меня понимающим
взглядом: у ее сына нет денег, но он отдает
на просвещение камчадалов самого себя. И,
действительно, я тогда так и решил.
Промысл Божий предрешает пути человека,
если этот человек верующий и следит за
порядком своего жизненного пути. Воистину
от Господа стопы человека исправляются.
Как совершенно ясно и очевидно Господь
призывал меня от мира на великое
апостольское служение! И упрямое
противодействие послушанию духовного отца
было побораемо предначертанной волей
Всевышнего, сказавшейся в кратких словах
неведомого мне старца-священника,
призывавшего на пастырское делание в
неведомой дотоле, отдаленнейшей Камчатке.
Повинуясь, уже смиренно, голосу Божию, я
спокойно и радостно воспринял сие
предуказание, которое также смиренно, с
верой, но с материнской тоской восприняла и
моя любимая мама. Тогда, выйдя из церкви, мы
с ней обнялись и заплакали от чувств в связи
с совершившимся во мне душевным
переворотом.
Дома я сказал отцу, что решил ехать на
Камчатку с пострижением в монашество. Отец
долго сидел задумчивый и молчаливый. Потом
сказал, обращаясь ко мне и брату Иларию:
- Дети! Я и мама уже стареем, отживаем свою
жизнь, а вы только вступаете на
самостоятельный жизненный путь. Я полагаю,
что каждый изберет дорогу по призванию. Мы,
родители, не будем мешать вашему выбору.
Если бы кто-нибудь из вас, мои дети, захотел
заняться самой скромной, непритязательной
работой, ну, например, стать дворником, я,
скрепя сердце, согласился бы и с этим, но
только при условии, чтобы избравший этот
путь стал честным тружеником. Если ты, Коля,
чувствуешь в себе призвание к монашеству и
миссионерству, значит, это перст Божий.
Я еще раз подтвердил свое намерение.
Отец умолк. Молчали и мы. Тогда отец взял
географический атлас Ильина и отыскал
Камчатку. Мы удивились отдаленности от
жизненных центров страны этого небольшого
полуострова размером с мизинец.
После этой сердечной, задушевной беседы
прошло несколько дней. Родители
благословили меня на новую дорогу жизни. Я
навсегда покинул родительский дом,
удалившись в монастырь, и готовился к
пострижению в монашество. Необычайно
трогательно, со слезами участия провожала
меня дорогая моя мама, напутствуя
материнским благословением и добрым словом.
Вскоре из Елабуги возвратился
архимандрит Андрей. Я подробно рассказал
ему как своему духовнику о свершившемся.
Мы отправили телеграмму архиепископу
Владивостокскому и Камчатскому Евсевию5 с
просьбой принять меня миссионером на
Камчатку, с пострижением в монашество в
Казани.
Владыка Евсевий немедленно по телеграфу
ответил, что радостно ожидает моего
прибытия в сане иеромонаха. Одновременно он
обратился с просьбой к Димитрию,
архиепископу Казанскому6, о моем
пострижении и посвящении в сан
иеродиакона, а затем иеромонаха, с благословением
на камчатскую поездку.
Я обратился за благословением к отцу
Иоанну Кронштадтскому, еще в детстве
поразившему меня своей отзывчивостью и
участливым отношением к больной маме.
Вскоре прибыл ответ. На своей
фотографической карточке отец Иоанн
написал: «Раба Божия Николая Анисимова
благословляю на великий подвиг
миссионерства, если он находит себя
способным и чувствует в себе призвание к
нему. Да явится в нем благодать Божия,
немощныя врачующая. Целую его братски.
Протоиерей Иоанн Сергиев. 18 марта 1907 года».
17 апреля 1907 года я принял монашеский
постриг от руки моего аввы, отца
архимандрита Андрея. Это произошло в
Великий Вторник на страстной седмице. Отец,
мать и брат присутствовали в церкви на моем
пострижении. После пострига мой духовный
отец, архимандрит Андрей, сказал мне
назидательное слово как новоначальному
иноку. Он благословил меня Казанской иконой
Божией Матери. Внизу иконы были изображения
ликов двух святых: мученика Нестора
Солунского и преподобного Нестора
- русского летописца. Их память совершается
27 октября (ст. ст.) в один день.
6 мая 1907 года в Казанском кафедральном
соборе бывший алтайский миссионер епископ
Иннокентий (Солодчин)7 возвел меня в сан
иеродиакона. Личность епископа Иннокентия
заслуживает всяческого уважения. Этот
почтенный старец, глубокий подвижник и
аскет принял впоследствии схиму в
Херсонесском монастыре. Владыка Иннокентий
перед моим отъездом на Камчатку дал мне
полезные наставления как бывший алтайский
миссионер. Между прочим он спросил меня:
- Вот сейчас ты понесешь три креста -
монашество, пастырство и миссионерство.
Какой из этих крестов легче, а какой тяжелее?
После некоторого раздумья я ответил:
- Полагаю, что крест пастырства - легче; за
ним следуют миссионерство и монашество. Но
епископ Иннокентий возразил:
- Все три креста могут быть одинаково и
тяжелы, и легки, в зависимости от того, как
их нести. Если с верой, благоговением, давая
себе постоянный строгий отчет в этом
великом и святом служении, то любой из
крестов, и даже все три сразу, будет легко
нести с Божией помощью.
Спустя два дня, 9 мая 1907 года, в день моего
небесного покровителя от святой купели
Крещения, Святителя Николая, Мир Ликийских
Чудотворца, в том же Казанском кафедральном
соборе я был посвящен в сан иеромонаха.
Напутствуемый казанским архиепископом
Димитрием (Самбикиным, доктором церковной
истории), я вскоре отбыл на Камчатку.
Накануне моего отъезда из Кронштадта
прибыл нарочный. Он привез мне от протоиерея
Иоанна Сергиева его розовое священническое
облачение и устное напутствие: ^Передай
камчатскому миссионеру (я его монашеское
имя не знаю) от меня облачение. Бог ему в
помощь-. А вот этот сосудик передай ему и
скажи: все выпитое (больше половины) - это
мной выпито за мою жизнь, а оставшееся он
будет допивать в его жизни*, но пусть
переносит все невзгоды терпеливо, да
благословит его и спасет Господь Бог*.
Так, по Божественному велению и по
влечению христианского сердца, взял я на
себя три креста: монашество, пастырство,
миссионерство - и пошел с ними по тернистому
пути, начертанному Господом. Я сознательно
отрекся от мирских, суетных житейских благ,
пренебрег служебной карьерой и отправился
в далекую, необжитую, всеми забытую и
неведомую мне землю, движимый желанием
помочь страждущим.
Примечания:
* По воспоминаниям Владыки Нестора,
записанным его духовными детьми,
кронштадтский пастырь "передал о. Нестору
неполную бутылочку хереса, сказав при этом,
что о. Иоанн велел ему передать, что он сам
выпил половину этого, а ему надлежит испить
вторую половину. Впоследствии на Камчатке
в тяжелые минуты болезни одна капля этого
хереса являлась для о. Нестора лучшим
лекарством" (Митрополит Нестор, камчатский
миссионер// "Надежда". Христианское чтение.
Вып.7. Франкфурт-на-Майне. 1982. С. 53-54). - С.Ф.
Вернуться к
оглавлению
Далее читайте:
Нестор
(Анисимов Николай Александрович) (1884-1962), митрополит.
Епископ Нестор
Расстрел
Московского Кремля (документ).
Караулов
А. К., Коростелев В. В.
Арест экзарха // Русская Атлантида.
- Челябинск: 2003. № 11. - С. 11- 26. Караулов А. К. , Коростелев
В. В. Поборник церковного
единения (к 40-летию со дня блаженной
кончины митрополита Нестора) Караулов
А. К., Коростелев В. В. Экзарх
Восточной Азии // Русская Атлантида.
- Челябинск: 2003. № 9. - С. 17- 24.
|
