Письма с фронта лейтенанта Климовича

-

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Письма с фронта лейтенанта Климовича

Илья Бройдо. Красная площадь. Зима 1941 года.

Владимир Владимирович Климович родился в 1909 году в Москве. После окончания десятилетки трудовой путь начал на заводе «Серп и молот». Работал на строительстве первой линии Московского метро.  В 1931 году вступил в партию и был направлен в органы НКВД. В 1934 году женился на своей однокласснице Екатерине Цинговатовой (1911-2001) - сотруднице заводской многотиражки, позднее - редакторе Гослитиздата. Ее биография необычна. Дочь  политкаторжанина Иосифа Алексеевича Цинговатова, известного деятеля эсеровской партии и его единомышленницы Варвары Сердобовой, родилась в 1911 году во Франции, где ее родители, бежавшие с царской каторги, находились в эмиграции.  В советское время  ее отец был ответственным работником Центросоюза. В 1937 году его репрессировали. Он был осужден на 10 лет и умер в лагере в 1941 году на Дальнем Востоке. Вслед за ним арестовали и Владимира. В отличие от тестя ему повезло – через два года с него сняли все обвинения и освободили. Возвращаться в органы он, однако, не захотел и устроился работать водителем в московское автохозяйство.

В апреле 1941 года его призвали в армию и направили в часть, которая дислоцировалась в  недавно присоединенной к СССР Латвии. В Москве у Владимира остались жена и двое сыновей Владимир 1935 года рождения и Илья, появившийся на свет в 1940 году. После отъезда мужа и отца в армию семья его больше не видела. До самой гибели Владимира в феврале 1943 года их соединяла только переписка. Поскольку с началом войны Екатерина с детьми сразу оказалась в эвакуации в поселке Цибикнур в Мари Эл, они несколько месяцев не имели вестей друг о друге, пока, наконец, их письма, пройдя извилистыми фронтовыми дорогами, не нашли своих адресатов.     Сохранилось 168 писем, полученных в Москве и далеком Цибикнуре, в период с мая 1941 по февраль 1943 гг. Здесь приводятся те из них, которые Екатерина Иосифовна отобрала для публикации  перед своей смертью.

22 июня 1941 года рядовой Владимир Климович встретил в отдельной роте специального назначения 188 стрелковой дивизии. Потом было ранение, госпиталь, учеба, назначение заместителем командира роты 1262 стрелкового полка 380 стрелковой дивизии, которая действовала в составе Калининского и Северо-Западного фронтов.

В письмах не найти рассказа о том, где дислоцируется его часть  и какие задачи она выполняет. Есть отдельные боевые эпизоды и впечатления Владимира. По некоторым намекам, а также штампам гражданских почтовых отделений можно судить, что его служба проходила в болотистых лесах  Псковской, Калининской и Новгородской областей. Ни в одном из писем нет «черных меток» военных цензоров. Они полностью соответствуют жестким требованиям к переписке военного времени. Хотя автор и допускает иносказательные замечания в адрес «недреманного государева ока» и его служителей, критически отзывается о разного рода «накипи», появившейся в тылу и на фронте, это не привлекает внимание цензоров. В письмах есть вставки, написанные крупными печатными буквами. Они адресованы старшему сыну Владимиру (1935-1992) – впоследствии музыканту, писателю-юмористу. Упоминается и младший сын Илья (Илюхей) 1940 года рождения. Он стал инженером-приборостроителем, в настоящее время пенсионер. Живет в Москве.

Попытки уже в наше время отыскать точные сведения о дислокации 1262 стрелкового полка в феврале 1943 г. и месте захоронения лейтенанта Климовича не принесли результатов.  

Владимир Владимирович Климович.

1 9 4 1 год

21 июня.  Либава.   

Милая Катя!  Письмо от 16.06 получил вчера. Пишу сидя на собрании, урывками. В комнате душно, спать хочется. Очень жаль, что вам пришлось так помучиться с переездом на дачу. Все ли вещи взя­ли и в целости ли довезли? Устроились ли вы с дровами, керосином, продуктами? Что за новая домработница - надолго ли она? 0чень хочется повидать ребят. Не пред­ставляю, какие сейчас они. Как чувствуют себя на даче - особен­но Илюхей. Когда у тебя отпуск? Когда каникулы (будут ли они вообще). Сколько получили денег? Словом, всё подробно опи­шите.  Несколько дней тому назад у нас наладилась погода. Думаю, и у вас теперь тепло и о дровах особенно заботиться не приходится. Денег для поездки в Либаву достать не смог. Поэтому свободного времени в городе было много. Море, наконец,  я не только увидел, но и услышал.  На самом берегу прекрасный парк, вековые деревья, масса цветов, цветущий кустарник. Описать все сейчас трудно, я переполнен увиденным. Жизнь моя идет по - старому.  Стараюсь не пропустить ни одного сообщения о раскопках гробницы Тимура. Газеты к нам приходят на третий - чет­вертый день. По сравнению с Дальним Востоком - свежие, теплые. Завтра вы­ходного дня у нас не будет, но я постараюсь написать вам. На какой адрес теперь удобней писать? Тетушка что-то молчит давно. Ожидаю письмо и от нее. Володя меня, наверное, забыл. Сколько я прошу – он не отвечает. (Далее текст  написан крупными печатными буквами). ВОЛОДЯ, ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ ПИСАТЬ.  ИЛИ ЕЩЕ НЕ НАУЧИЛСЯ? ЧИТАТЬ ТЫ ДОЛЖЕН ВЫУЧИТЬСЯ К МОЕМУ ПРИЕЗДУ ОБЯЗАТЕЛЬНО. Всех крепко целую. В.

25 июня. РИГА. 

 Час тому назад приехали в Ригу. Куда дальше неизвестно. Послал Вам 22 и 24 июня письма. Первое из Либавы, из лагеря, второе из Елгавы (б.Митава), но не знаю дойдут ли. Поэтому повторяю. Обо мне не беспокойтесь. Я в полной безопасности. От настоящей опасности ушли 22 июня. Возможно, от меня долго не будет известий - это не зна­чит ничего плохого. Наша часть непосредственного участия в боевых действиях принимать не будет, так что я в равном положении с вами. Мой чемоданчик - там было белье, бритвенные принадлежности, а главное бумага, конверты - пропал. Жалею больше всего о конвертах. Как только дадут номер почтового ящика сообщу свой адрес. Жив, здоров. Крепко целую всех. Берегите ребят. Привет всем. В.

29/У1

Второй день стоим в одном маленьком латвийском городке. К вечеру, а может быть раньше, едем дальше. Открытку эту опущу там, где буду уверен, что дойдет. Сейчас у меня остается один конверт с маркой и два - без марок. Поэтому (до приоб­ретения) писать буду реже. Не обижайтесь, если мои письма будут отвлечённые. Наша жизнь сейчас, конечно, богаче событиями, нежели раньше, но писать опять-таки придется о пустяках. Основное это чтоб вы знали, что я жив, здоров. Это четвертая моя весть о себе. Первая была из лагеря, вторая из Елгавы (Митавы) третья из Риги, а четвертая - еще не знаю откуда. Скорее всего, из Эстонии. Беспокоит мысль - как вы будете переезжать с дачи, как у вас с продуктами. Что творится сейчас в Москве и, вообще на белом свете не знаю. Связи пока нет. Дня через три узнаем. Собираюсь рано или поздно пить мюнхенское пиво и есть сосиски. А пока, погода испор­тилась - дождь. Сижу под деревом - в небе кружат непрошенные гости. Сегодня они оставили здесь 5 человек. Ну, пока всего хорошего, хотелось бы иметь вести от вас. Привет всем.

2/У11

Бомбардирую вас письмами в надежде на ответную - двойную, тройную бомбардировку. Ожидаю сегодня, завтра письмо от вас. Хватаю мертвой хваткой газеты - особенно "Известия" или "Правду". Хочу, знать, как себя чувствует и живет Москва. Стал спокойней себя чувствовать и с меньшим волнением ожидать сооб­щений о налетах на Москву. Думаю, что вы все живы, здоровы. Видали ли вы фашистского бомбардировщика на площади Свердлова? Я видел фото в газетах. Не может быть, чтобы эти бандиты долетели до центра города. Посылаю доверенность. Хотелось бы сделать так, чтобы деньги при­сылали на дом. Но куда? Где вы сейчас? Сам жив и здоров. Правда, последние дни чувствовал себя неважно. Гриппозное состояние. Сейчас всё проходит. Дни стоят исклю­чительно жаркие, но ночи холодные. Спать приходится на земле. Всё это пустяки. Как обстоят дела дома, на даче и уборкой урожая там? Вот пока всё. Как получу ответ на все мои письма, напишу большое письмо. Крепко целую вас всех.

12/У11

Третий день находимся на берегу чудесного большого озера. Отдохнули, помылись. Ведем сейчас такой образ жизни, что мне становится очень неловко и грустно при мысли о вас. Правда, отдых наш всё же заслу­женный, сегодня двигаемся в путь, но даже эти часы безделья кажутся недопустимой роскошью сейчас. Представляю вашу жизнь – работа, дети, продукты, тревоги. Как бы хотелось хоть на десяти минут побы­вать дома, а потом куда угодно, и что угодно. От вас я сейчас очень близко - всего на расстоянии 300 км. Где будем завтра, не знаю. Может быть еще ближе, может быть дальше. Лучше дальше, тогда не так досадно и обидно от того, что дом близко, а побывать нельзя. Один из наших был всего на расстоянии двух километров от дома, где не был 2 года - все равно побывать не пришлось. Отправил вам письмо со станции Дно. Интересно дойдет ли. Конверт с маркой, сам лично отнес на почту. Это пошлю без марки и обратного адреса. Его всё нет. Всё на­деемся, что где-нибудь задержимся подольше, и тогда будет адрес. Продолжаю писать на новом месте. Там не успел - быстро собрались и уехали. Теперь от вас я дальше километров на 45-50. Когда отправлю письмо - не знаю. Стоят жаркие дни. Солнце весь день печет немилосердно. Ночью одолевают комары - спать невозможно. Не знаю, что лучше жужжание комаров или самолетов. Все спят. Попытаюсь и я заснуть.

12/У111

Дорогая тетя! Это письмо почти сплошь будет из одних упреков. 21 июля я отправил письмо с обратным адресом Вам и Кате. С тех пор скоро месяц и начиная с I числа августа я ежедневно ожидаю ответа. До 8 августа писем не получал никто и я был более или менее спокоен- письма в пути.8 числа мои товарищи начали получать вести из дома. Кто одно письмо, кто два, три. Я ни одного. Почему? Думать ни о чем самом плохом я не хочу - не может быть этого. Но даже если допустить эту мысль на минуту неужели не ответило бы домоуправление - наше, ваше, соседи - наши, ваши. В конце концов,  Гослитиздат - туда я тоже отправил несколько писем - последнее дня три, четыре назад. У одного из моих сослуживцев семья выехала из Москвы. Ответило домоуправление. Если Катя уехала с ребятами куда-либо, возможно, в Пензу или в другие края,  то вы то вряд ли эвакуировались. И опять - таки есть соседи, домоуправление, Гослитиздат. При самой максимальной служебной загрузке, общественной - время для пары строк выбрать можно. Очень обидно, грустно видеть, как другие получают письма. Чтобы немного себя успокоить и оправдать всех вас, допускаю еще одно обстоятельство. Ваши письма - много писем - задерживаются цензурой. Работы там сейчас много и люди не справляются достаточно быстро. Это возможно. Лучше тогда писать покороче и разборчиво, чтобы хоть этим облегчить их работу.  Очень тяжело за вас, за всех, москвичей. Эти бандиты не столь страшны своими налетами, как тем, что не дают Москве спокойно отдохнуть ночью, поспать после трудового дня. Я всё же спал бы. Привыкнуть можно ко всему. Хотелось бы повидать всех вас, узнать как Вы живы-здоровы. За меня не беспокойтесь. Берегите себя, моих, а я вернусь живым и здоровым. Привет всем. Напишите поскорей подробное письмо, но не больше 4 страниц – словом, согласно правил. Крепко целую. В.

17/УШ      

Сегодня воскресенье, жаркий августовский полдень. Давайте поговорим немного. На небе ни облачка. Кругом тишина - птицы и те угомонились. Что мы делали бы в этот день, будь сейчас доброе старое время? Уложили бы Илюхея спать, бабушку с тетушкой поставили бы в наряд, а сами - с Володькой - на поезд и в Мамонтовку. Катались бы на лодке, купались. Потом ели мороженое. И домой обедать. После обеда тебя уложили бы спать - чтобы не такая сердитая была. Илюхея с тетушкой  -пастись на лужайку, а я с Володей в лес. Ягоды собирать. Ягод в этом году много. Набрали бы малины, черники. Пили бы чай, слушали Обухову, а когда жара спала - на велосипеды и куда-нибудь далеко. Вечером купали бы Илюхея, Володьку… Затем поливка огорода и проводы тетушки. На обратном пути я бы любовался луной, тобой.  Ты бы отчаянно зевала и говорила бы, что спать хочется и чтобы я не приставал. Сейчас спать мне не хочется и я пристаю к тебе. Так могло быть, быть  в доброе старое время.

      А что ты делала? Как провела этот день? Если это письмо дойдет -напиши. Сегодня два месяца как я не имею от вас известий. Не допускаю мысли о чем-нибудь плохом. Мы еще должны с вами встретиться, я хочу видеть вас всех живыми и здоровыми. Ведь так мало в сущности пришлось пожить в семье, видеть детей. Володя так и вырос без меня, теперь Илюхей растет, а я не вижу их. 15/VIII, тогда, когда я мог бы быть в Москве, я чувствовал себя по - праздничному, хотя было и грустно очень. Побрился, помылся, переменил белье, портянки. Ведь мог бы встретиться с вами! Завтра, послезавтра они приедут. И мне даже письма не привезут.

 25/VIII.

 Хочется крепко выругаться. Быть не может, чтобы меня все забыли в такой, в сущности, короткий срок. Приехали наши из Москвы, пробыли 8 дней. У всех все живы, здоровы. А у меня? Говорят, что Москва изменилась мало. Говорят, что на полевой станции целая куча неразобранных писем. Может быть, там и ваши письма. Чёрт знает, чего не передумаешь. Больше я вам не пишу пока не получу ответа. В.

30/VIII      

Дорогие мои! У меня еще лежит письмо, написанное несколько дней назад. Писал его в дороге, надеялся опустить в местечке по надежней, но подходящей оказии не подвернулось. Теперь жду эту самую подходящую оказию - опущу оба письма. Кстати, с половины дороги нас вернули обратно и завтра, послезавтра двигаемся на новое место - возможно ближе к вам и во всяком случае в пределах той области, где работал с 1934 по 1937 г. (Калининская). Это хорошо по двум причинам - ближе к дому, дальше от всяких случайностей, могущих окончиться плачевно.  Сегодня многие получили письма, некоторые по два, три. Я - нет. Духом не падаю, надеюсь, что получу и я. Какая-то уверенность, что с вами всё благополучно. Ну а если... Нет, не хочу допускать никаких "если"! Письмо шлю в Машков переулок. В пути напишу открытку - их купил 10 шт. Жду еще дня 2-З. Писем не будет, напишу домоуправу с просьбой ответить, где ты, Демьяну Артемовичу, в Гослитиздат. Больше, к сожалению, адресов не знаю. Кто-нибудь да ответит. Все, кто побывал в Москве, кто получил письма, говорят, что вся корреспонденция в Москву идет исправно и доходит до адресата. Видимо, и мои письма тоже. Вот и всё. Остаюсь живым и здоровым, полным надежды на получение хороших вестей. Ведь, правда, будет жестоко не оправдать моих надежд. Привет всем. В.

4/IX

Дорогие мои! У меня большая радость. Получил 2 числа письмо от вас. Сначала пришли две открытки от тетушкиной соседки Бариновой, где она пишет, что С. М. уехала в Саратов, затем в Ульяновск и что, Кати видно в Москве нет, т.к. на неоднократные телефонные звонки никто не отзывается. Я, было, упал духом, но через некоторое время пришло письмо Клавдии, а в нем письмо Кати. Я очень беспокоился о вас, хотя и был уверен, что вы живы, здоровы и как видно не обманулся. И вас и тетушку бомбардировал письмами. Все они рано или поздно попадут к вам. Как хорошо, что вы все вместе и так далеко от опасности. Сейчас я доволен тем, что в свое время не попал в Москву. Что бы я там делал один. Моя большая радость омрачена немного только тем, что в письме не оказалось фотографий. Что бы Клавдии догадаться и вложить хоть старые? Думаю, что вы пришлете теперь мне сами последние фото. Клавдия написала очень хорошее письмо. Ту часть, где говорится о Москве и москвичах я читал своим товарищам красноармейцам. Баринова тоже просит не беспокоиться - все уехали заблаговременно, письма мои пересылаются. Я очень признателен ей за открытки, за внимание. Теперь нужно ответить, но когда? Вам писать собираюсь третий день и всё нет свободной минуты. Это письмо пишу в течение целого дня - сейчас уже темнеет. А столько хотелось бы сказать, спросить! Может быть, когда-нибудь и как-нибудь удастся переговорить по телефону, хотя на это надеяться очень трудно. Для телеграммы и то нужно дней 5-6. Почему вы так далеко (хотя это и неплохо). Напишите подробней о своей жизни в Москве до войны, после начала войны, до эвакуации, сам переезд и житье в настоящее время. Клавдия пишет, что квартира и дача в порядке, но это так давно было, что как теперь там угадать трудно. Как вы проживете это тяжелое время и главное сколько будет длиться оно? Я жив, здоров, нахожусь в Калининской области. Погода третий день холодная очень, но сегодня хоть нет дождя. Брр… Как страшно и неприятно думать о суточном дожде. Мокрый, холодный и бодрствуй и спи. Всё это пока ерунда, а что будет поздней осенью. Всё можно перетерпеть и пережить, быть бы уверенным, что всё это не напрасно, что с вами будет всё благополучно. Правда, надежда меня не покидает, может и дальше не покинет. Уже темно. Кое-как нацарапал всем. Теперь буду ждать писем от вас. Крепко целую всех. Пришлите фото, только скорей. Чаще пиши и больше. Володя, может быть, и ты мне напишешь? Не обижаешь ли ты Илюхея? В следующий раз напишу тебе печатными буквами письмо, а ты мне. Папа. Дорогие мои! Вчера получил вашу открытку. Это первая, пришедшая непосредственно от вас и вторая с начала войны. Значит двусторонняя связь установлена. Боюсь, она скоро опять прервется, если вы уедете в Пензу или в другое место. Я написал такую уйму писем вам и тетушке, а между тем ни она  (от нее также вчера получил открытку) ни вы не сообщили - получили ли мои письма. И потом ни слова о ребятах. Как они там живут? Не в качестве упрека, а в качестве просьбы -хоть в первое время пишите письма подробней. Открытки, вообще то, удобней и для цензуры и для быстроты сообщения. Как ваше материальное положение, устроилась ли ты, Катя, работать? Напиши мне подробное письмо о своих планах на будущее. Будем считать, что всё кончится благополучно и мы увидимся. Единственно чего я боюсь, это вопросов старшего - а где ордена? Писать вам буду регулярно - не реже I раза в пять дней. Платите мне тем же, а если и в два раза больше - тем лучше. Главное подробней, о всей своей жизни и особенно детях. И фотографии, пожалуйста, скорей. Сегодня ночью был мороз. Трава, крыши утром были покрыты инеем. Зима приближается. Жив, здоров. Крепко целую. Всё ясно. Счастлив. Ответ на них напишу завтра. Вознагражден за всё. Целую крепко.

 I0/IX  

Милые, дорогие мои! Вчера только успел дописать ответ на вашу открытку от 26 августа, как получил еще две от 19 и 20 августа. Обе они внесли ясность относительно вашей эвакуации, а главное содержат много хороших слов, которые наполнили меня радостью и даже больше - сделали счастливым. Пусть даже слова эти были вызваны минутой, настроением - я счастлив. Письмо прервано было совершенно неожиданно для меня. Продолжаю его на новом месте, на добрую сотню километров дальше прежнего расположения. Адрес мой переменился и сейчас, пользуясь отдыхом, буду слать во все концы открытки. Очень жаль, что не дописал письмо вчера. Так хотелось много сказать, а теперь настроение несколько изменилось. Если бы я знал, какое из моих писем будет последним, я бы в нем многое сказал недоговоренное. Перечитываю ваши открытки. Как, однако, мне мало нужно сейчас для того, чтобы быть счастливым. Теперь я, видимо, не скоро получу от вас письма и как хорошо, что твои последние открытки наполняют меня бодростью, счастьем. Не страшно, если они действительно окажутся последними для меня... На всякий случай - ты у меня была единственная, есть и будешь до последнего дыхания. Береги ребят. Это так, на всякий случай. Письмо это отправлю на московский адрес, пусть Клавдия перешлет. Продолжаю через несколько часов. Какое-то косноязычие, а не письмо! Так много в голове и сердце и так мало на бумаге и так коряво. Переписывать, однако, не буду. Очень жалко если ты послала фотограф по старому адресу. Есть ли смысл уезжать к родным, если ребятам хорошо в детсаду? Шлю открытки с адресами вам, в Пензу, Клавдии, Бариновой. Это письмо в Москву. Остаюсь живым, здоровым, уверенным в твоих чувствах. Берегите друг друга. Крепко целую всех. В.

I6/IX 41г.  

Милые мои! 11-го или 12 отправил вам письмо через Москву и открытку непосредственно в Цибикнур. Там мой новый адрес - дошли ли до вас они? Открытки с адресами разослал и в Пензу, Саранск, Москву, Ульяновск. Куда-нибудь да дойдет. От вас ничего пока нет и нескоро, вероятно, будет. Может быть, каким-нибудь путем перешлют со старого адреса, а там письма есть - уверен в этом. Написать вам чего-либо хорошего или побольше сейчас не могу. Правда, само то, что жив, здоров, в наше время, является хорошим. Настроение посредственное, чтобы не сказать плохое. Сильно хочется повидать вас. Хоть бы взглянуть одним глазом, услышать ваши голоса одним ухом. Это самое страстное мое желание. Есть и другие, правда, но они пока также неосуществимы, как и это. Стоим сейчас в одной деревушке - находимся в обороне одного города. Население эвакуировано и до боли жаль и людей и то добро, что бросили. В воздухе всё время орудийные раскаты, слышен пулемет. Сейчас сготовил обед (он же и завтрак) - украинский борщ, картофельное пюре. В огородах добра много всякого. Вышел из окопа и копайся, пока можно. Как видишь занятие самое мирное, идиллическое. Но что может быть через день, час? Мучит погода - дожди третий день. Сыро, холодно. Но что-то я настраиваюсь лирически - не время сейчас. Обязательно снимитесь на миниатюрах и пришлите. Хоть это немного будет заменять вас. Крепко всея вас целую. Остаюсь жив, здоров. Письма, до получения ответа от вас, буду слать через Москву. В.

2I/IX – 41.

 Дорогие мои! Я жив, здоров и ожидаю вестей от вас. Прошло 10 дней, как я переведен в другую часть и если так пройдет еще много раз по 10 дней, то тогда я приеду за вами сам и увезу в Москву. Сегодня ночью мне снился сон: все мы опять вместе, дома. Сидим за столом, обедаем, раздается звонок - Володя открывает дверь и в комнату входит дедушка. Разбудил меня сильный орудийный выстрел и я был очень раздосадован - такой хороший сон и такая печальная действительность. Чуть ли не 10 дней подряд идут дожди. Сыро, холодно и грязно. Сейчас серое небо, сильный ветер, но дождя к счастью нет. Ожидаю писем теперь спокойно, т.к. знаю, что с вами всё, более менее хорошо, что вы живы, здоровы. Письмо придет большое, со всеми подробностями, а главное с фотографиями. Вот дождь опять пошел, мелкий, частый. Осень. Позавчера ночью был мороз. Володя, ты мне тоже напиши письмо - как ты живешь в детском саду, как слушаешся маму и бабушку, не обижаешь ли Илюшку. Ты теперь стал большой и должен быть помощником маме с бабушкой. Я недавно ночью ходил в разведку. Был сильный дождь, очень темно. А днем в лесу мы нашли большой белый гриб. Он величиной с твою капитанку и мы из него сварили суп - очень вкусный. Я как приеду, то расскажу тебе много интересного. Думаю, ты уже умеешь читать и писать печатными буквами. Крепко всех вас целую. Жалейте друг друга, не обижайте и не ссорьтесь. Пишите чаще. В.

30/IX         

Дорогие мои! 21 сентября к нам начали поступать письма по новому адресу. Меня в числе счастливце не оказалось. 28-го получил открытку от Марии Алексеевны, а от вас до сих пор всё еще ничего нет. Пора бы быть. Кто вышлет вам теплые вещи? А может быть вы оказались предусмотрительными и захватили их сразу? Мария Алексеевна высказывает мнение о вашем переезде к ней аналогичное моему. А именно, вам следует остаться там, раз дело с жильем и питанием обстоит благополучно. Это основное из-за чего вам стоит оставаться на месте Дальше М.А. обещает оказывать вам помощь, приютить и вообще не забывать и поэтому советует мне не беспокоиться. Спасибо ей за это. Из открытки узнал, что в первых числах сентября вы были живы, здоровы. А как сейчас? Устроилась ли ты Катя на работу, как дела с хозяйственными вопросами? Уже пошел шестой месяц, как я вас не вижу и хоть на фото погляжу. Остаюсь живым, здоровым. Крепко целую всех вас В.

5/Х

Дорогие мои! 3-го вечером получил вашу открытку от 21 сентября. Очень рад, что связь восстановлена. Жду с нетерпением фотографии. В открытке, правда, о них ни слова. Почему? Ведь в каждом своем письме я пишу о них. Вместе с открыткой, которую вы получили. я послал и письмо - через Клавдию - дошло ли оно? 0т Клавдии ответа нет. Вероятно, она из Москвы выехала. Имеете ли вы связь с Медынскими или домоуправом? Они могли бы переслать вам почту. То письмо довольно бессвязное, косноязычное и интересно лишь потому, что писано в тот момент, когда я не знал - напишу ли еще раз. Переслала ли вам мои письма тетушка? В ее письмах всегда много о домашних, о ребятах. Пишите, пожалуйста, все и чаще. В пятидневку по письму хотя бы. И больше о своей жизни. Я жив, здоров и надеюсь написать вам еще много раз. Дня два болел живот. Странно от чего. Воду, особенно в Латвии, приходилось пить всякую, включая, болотную и ни разу никаких последствий. По ночам морозы. Сегодня утром ноги буквально окоченели. Сейчас это письмо пишу в блиндаже. Темно. Все мои товарищи спят. Усыпил их чтением газет. Я и чтец-агитатор и редактор боевого листка и председатель товарищеского суда, и санитар и пр. пр. Сегодня, возможно, отправимся на новое место и, скорей всего, наш взвод пойдет в разведку. Ночи стоят лунные. Сухо, хорошо. Пишите, дорогие, чаще, не забывайте меня. Крепко всех целую. В.

I3/X 

Милые, дорогие мои! Какая радость, какое счастье - три письма и 2 открытки получил сейчас от вас. Предчувствие не обмануло меня, именно сегодня ожидал писем.  С Володиными каракулями - двойная радость. Кажется, свет божий стал милей, небо и то прояснилось. Рад, счастлив, что вы все живы, здоровы, помните, любите меня. Единственно чего не хватает - фотографий. Я с таким волнением, так осторожно вскрывал письма ожидая увидеть дорогие лица. Ну, ничего - радости и так много. Мне бы хотелось отплатить вам тем же, но, к сожалению, приходится писать не всё то, что есть на душе, в мыслях, да и не всегда членораздельно. Мне трудно будет сразу ответить на всё, но постараюсь. Основное - счастлив, что все вы здоровы. Берегите себя, друг друга. Может быть, мы не ошибемся и увидимся и опять будем все вместе и опять в старом гнезде.

19.Х.41.

Дорогой Володя! Письмо твое получил. Очень рад, что ты умеешь писать. Я знал, что ты хороший мальчик – учишься читать и писать, помогаешь маме и бабушке. Илюхея ты, конечно, любишь и не обижаешь его. Помни, что ты старший брат и единственный настоящий мужчина в доме – глава семьи. Расти скорее большой, чтобы нам вместе бить фашистов. Они сейчас в нескольких десятках метров от нас.  Называются они эсэсовцы и очень трусливы. Даже ночью, когда стреляют редко, они пускают ракеты, чтобы в лесу было светлей. Они боятся, что к ним подкрадутся красноармейцы и забросают их гранатами. Живу я в лесу в землянке. Сейчас в лесу снег и холодно. Гитлер к весне обязательно сдохнет и мы ему поможем. У меня под рукой всегда мое автоматическое оружие – оно может выстрелить 71 раз с одной зарядки, а еще есть гранаты. Для того, чтобы вырасти скорей надо: 1. Больше есть, съедать все, что приготовили. 2. Ложиться во время спать и сразу засыпать. 3. Спать после обеда. 4. Не брать в рот пальцев и других вещей.  5. Одеваться теплей, не промачивать ног, не сосать снег. 6. Слушаться маму и бабушку. Будешь все это делать – скоро вырастешь, и тогда будем вместе бить фашистов.

8 ноября.

Поздравляю вас с праздником и желаю, чтобы следующий, мы встретили все вместе в Москве. Я перед вами в долгу. Не писал долго. Впредь обязуюсь писать регулярно. Благо бумага есть, конверты тоже. Тетушка пишет, что Демьян 3 октября был на нашей квартире. Там все в порядке. Как будто только вышли. Но прошло уже больше месяца и многое могло произойти. Я жив, здоров, если не считать пары царапин на руке. Самое важное – голова на плечах. 

МОЙ МИЛЫЙ МАЛЬЧИК. ТВОЮ ОТКРЫТКУ Я ПОЛУЧИЛ. ОЧЕНЬ РАД И ГОРД, ЧТО У МЕНЯ ТАКОЙ УМНЫЙ И ХОРОШИЙ СЫН. Я ПОКАЗАЛ ПИСЬМО СВОИМ ТОВАРИЩАМ. ОНИ ГОВОРЯТ – ХОРОШИЙ МАЛЬЧИК, НО ИНТЕРЕСНО, КАК ОН ОТНОСИТСЯ К БРАТУ, КАК ПОМОГАЕТ ОН МАМЕ И БАБУШКЕ, УМЕЕТ ЛИ САМ ОДЕВАТЬСЯ, УМЫВАТЬСЯ И УБИРАТЬ СВОЮ ПОСТЕЛЬ? Я СКАЗАЛ ТОВАРИЩАМ, ЧТО ЭТО ОН УМЕЛ ДЕЛАТЬ ЕЩЕ В МОСКВЕ. СКАЖИ, ВОЛОДЯ, ПРАВ ЛИ Я, ИНАЧЕ МНЕ БУДЕТ СТЫДНО ПЕРЕД МОИМИ ТОВАРИЩАМИ. ДОМОЙ Я ПРИЕДУ, КОГДА ПОБЬЕМ ВСЕХ ФАШИСТОВ. СЕЙЧАС Я ЖИВУ В ЗЕМЛЯНКЕ. ВЫРЫЛИ В ЗЕМЛЕ ЯМУ, СДЕЛАЛИ ИЗ БРЕВЕН КРЫШУ И НАСЫПАЛИ НА НЕЕ ЗЕМЛИ. В СТЕНЕ ОТРЫЛИ ПЕЧКУ, ВМЕСТО КРОВАТЕЙ СДЕЛАЛИ НАРЫ, НАКРЫЛИ ИХ ВЕТКАМИ ЕЛКИ, СОЛОМОЙ И СПИМ НА НИХ. ВЧЕРА Я СДЕЛАЛ ПЕЧКУ ИЗ КИРПИЧЕЙ – БУДЕТ ЛУЧШЕ ОБОГРЕВАТЬ ЗЕМЛЯНКУ. ВМЕСТО ВИНТОВКИ У МЕНЯ ППД ИЛИ ПИСТОЛЕТ-ПУЛЕМЕТ ДЕГТЯРЕВА. КРЕПКО ЦЕЛУЮ ТЕБЯ И ИЛЮХЕЯ. ПАПА.

30 ноября.

Я жив, здоров и веду такой образ жизни, что мне стыдно перед вами. Забот никаких, сыт, одет, в тепле. Немец, проклятый на приличном расстоянии от меня. Находимся сейчас в обороне. Я при штабе батальона. В настоящее время, если не совсем сменил меч на орало, то во всяком случае, чаще держу в руках карандаш, нежели винтовку. Честное слово, тревожиться за меня вам не стоит. Не пропускаю ни одной строчки, где пишется о Москве. Не будут поганые фрицы топтать ее камни. Еще немного и попрут их из-под Москвы и очень крепко. Хотел бы я быть там.

11 декабря.

Сам я жив и здоров, но проклятые царапины на руке никак не заживают. Все это конечно пустяки. На мои открытки не обижайтесь. Недостаток качества хочу перекрыть количеством. Скоро нашему Илюхею два года. Как быстро время идет. Как бы сделать так, чтобы хоть на секунду перенестись к вам и только взглянуть. На всякий случай поздравляю милых мамашу и сына с двухлетней годовщиной. Авось, открытка дойдет к тому времени.

21 декабря.

Мне хотелось бы увидеть вас такими, какими оставил вас весной 1941 года. Снился мне Илюхей. Лица не видно, он у меня на руках, такой тоненький, ножки в чулках.  Чувствую, у меня даже слезы закапали. Есть ли у него валенки. Можно ли их достать. Сколько они стоят. Ему надо выправить валенки обязательно. Хотел писать больше, но очень болит рука. Вся распухла как колода и ноет. Сейчас пойду по направлению батальонных эскулапов в полковой госпиталь. Если будет трудно писать, попрошу кого-нибудь или нацарапаю левой.

31 декабря.

Совсем немного осталось скрипеть 1941 году. Время тянется страшно медленно и я умираю от скуки. Обещают принести нам книги, но их все нет. Потолок в избе, где я нахожусь, оклеен «Нивой» за 1899 год. Прочитал все, вплоть до рекламы. Теперь болит шея. С утра была маленькая встряска – хотели нас эвакуировать подальше в тыл. Собрались, проехали километра два и машина встала. Оживить ее не удалось и обратно возвращались пешком. По дороге срубили маленькую чахлую елочку и будем встречать Новый год на старом месте. Газеты сюда давно уже не приходят и, что творится на белом свете, неизвестно. Завтра буду ругаться, если не принесут ничего из книжек. Что еще добавить к сказанному выше? Чтобы слова не расходились с делом, чтобы последний немецкий оккупант был уничтожен не позднее апреля месяца, в мае нам быть вместе и отпраздновать победу. Всем вам быть бодрыми и здоровыми. Это основное, а все остальное будем создавать вместе. Грустно, конечно, что 42-й год приходится встречать в разных концах Союза и в условиях далеко не праздничных. Но могло быть и хуже. Самочуствие мое хорошее. Рука заживает. Морозы стоят жестокие, но топят хорошо и нам тепло. На улицу выходим только тогда, когда нужно идти на перевязку. Этой операции (очень неприятной) приходится подвергаться через день. А дня два тому назад нашла на меня болезнь, по-английски сплин, по-русски – хандра. Много всякой чепухи в голову лезло и трудно ее вышибить оттуда. Все это конечно от безделья. Крепко, крепко целую вас всех. Еще раз желаю счастья, здоровья. Будем надеяться, что 1943 год будем встречать все вместе, а 1942 будет более счастливым, нежели был 1941. В.

1 9 4 2 год

4 января.

Милых мамашу и сына поздравляю с двухлетней годовщиной! В этот день всеми своими мыслями, сердцем - я с вами как никогда. Как хотелось бы хоть одним глазом взглянуть на вас, хоть несколько минут побыть среди вас! Нахожусь пока всё в том же госпитале, сегодня хотят эвакуировать в другой госпиталь, но вообще остается быть здесь мало. Дело идет на поправку, да и пора. Очень скучно и грустно без ваших писем. В части, видимо, скопилось их много. Пишите мне по старому адресу - напрасно в одном из писем я просил воздержаться от присылки писем. Получаете ли мои? Новый год встретил в постели. С большим аппетитом прочитал о новогодних подарках нашему фронту. Как встретили Новый год вы? Морозы стоят жестокие, доходят до - 35, а я успел привыкнуть, к теплу. Каждый раз, ложась в постель, много думаю о вас, хочу, чтобы снились вы, но, к сожалению, снится всякая дрянь, а не то, что хочется. Хоть сегодня бы исполнилось мое желание! Крепко обнимаю и целую всех, а юбиляров особенно.

8.1.1942.   

Дорогие мои! Меня начинает всё больше тревожить отсутствие известий от вас. Ведь последняя открытка была от 26 ноября, где сообщалось не совсем хорошо о здоровье ребят. Да и вся открытка не дышала особой бодростью. Как теперь там у вас? Скорей бы в часть или хоть бы знать сколько еще буду здесь и сообщить адрес для пересылки писем из полка. Сейчас я нахожусь на новом месте (км в 50 от госпиталя) в так называемом батальоне выздоравливающих. Перевезли сюда 6 числа вечером и не без приключений. Машина закапризничала, часа полтора ее чинили, а потом повезли на встречной обратно, где пересадили на другую. Надо сказать, что здесь далеко не то, что в госпитале, но как говорится не всё коту и пр. Жаль товарища, с которым пришлось расстаться, его повезли дальше в тыл. Я редко схожусь быстро с людьми, а на этот раз было исключение. Он ленинградский инженер - очень культурный и интересный человек. Батальон расквартирован в большой деревне, правильней поселке. Есть гражданское население, главным образом железнодорожники (станция видна из окна дома), почтовое отделение - где купил открыток и, даже военторг. В оном военторге приобрел карандаш с наконечником. Писать бы теперь да писать, но трудно писать, когда от вас ничего не получаешь. Берегите ребят, себя. Крепко целую. Живой, здоровый. В.

9/1 – 42

 Дорогие мои! Мой капитал - открытки и бумага с конвертами - требует, чтобы его пустили в дело. Думаю, вы не будете слишком строго судить содержание этих писулек т.к. я могу дать только количество. Что касается качества, то по ряду причин его дать не могу. Только сейчас пришел с перевязки. С удовольствием прошелся по улице, чистому морозному воздуху. Непрерывно снуют машины, много прохожих. Всё это так мало похоже на то, что приходилось видеть в течение нескольких месяцев, что кажется необычным. Слышны гудки паровоза, ж.д. здесь проходит параллельно шоссе. Быть бы мне на месте одного счастливца, которого отпустили на 4 дня домой! Правда он живет в 65 км от поселка, а это расстояние я бы согласился пробежать на четвереньках. Очень хочется курить - опухли даже уши. Обещают сегодня дать табак. В поисках курева забрался на чердак дома. Нашел там "Естественную историю" Горизонтова. Без начала и конца, но все же довольно пухлая. Теперь читаю. С центральными газетами здесь хуже, нежели в госпитале, да и не только с газетами, а с книгами вообще. Вечерами читаю газеты вслух (почему - то мне везет в этом). Слушают внимательно. Пробовал читать Макара Чудру - не доходит.

11/I – 42

 Дорогие мои! Мои ежевечерние обращения к богу, наконец, услышаны и сегодня ночью я был с вами. Так не хотелось открывать глаза и сознавать, что всё это только сон! Правда, всю ночь снилось много и ерунды - главным образом в гастрономическом оформлении и только под утро увидел и всех вас. Почему то я так редко вижу сны, или я слишком крепко сплю и не помню их? Сегодня у нас трескучий мороз, в комнате не ахти как тепло и поэтому особенно неуютно. Тяну эрзацмахорку. К счастью хоть она еще есть. Трудно, однако, бросить курить! На перевязку иду 13 числа и, думается, схожу еще не больше одного, двух раз. 9-го так и не пришлось сообщить свой адрес в полк т.к. адрес еще не уточнен. Пока улита едет, наш полк, пожалуй, далеко уйдет. Бросаю писать - зовут в баню. Вот действительно блиц - баня. Впрочем, основное это было сменить белье, а мытье основательное по выздоровлении. Наглотался дыму, кое-как вымылся. Крепко целую всех. В.

I5/I   

Дорогие мои! Много думаю о вас, вашей жизни. На днях возвратился из краткосрочного отпуска один из жильцов нашего дома. То, что он рассказал о жизни своей семьи, жизни города малорадостно и малоприятно. Правильней сказать, мы совсем не знаем, как живут наши семьи. И особенно я. Трудно писать вам не имея от вас писем. Дни наши проходят однообразно, без особых событий, праздно. Но замечу, на нашем фронте фашисты ежедневно бывают крепко биты.  Надо сказать, не бездействует и наш союзник - мороз. Боюсь, что придется крепко и мне бежать вдогонку за своей частью. По моим расчетам числа 20 буду выписан из батальона выздоравливающих. Ежедневно хожу на ППС, читаю там центральные газеты, дома - историю партии. Народ в моем доме тяжелый и ни с кем близко не сошелся. В небе летают воздушные патрули и как - то особенно грозно ревут моторы. Крепко целую всех. Пишите подробней о своей жизни. В.

2I/I -42.     

Дорогие мои! Зашел сейчас на ППС, чтобы сообщить свой адрес в свою часть ну и решил попутно черкнуть несколько слов и вам. К большой досаде моей адрес оказался тот же, что был и неделю тому назад. Ведь давно можно было получить письма из полка! Здесь говорят, что до своей части открытка пройдет несколько дней. Словом, при хороших обстоятельствах чрез неделю я смогу читать ваши письма. Скорей бы наступил этот час! Завтра иду на перевязку и попытаюсь выяснить сроки моего пребывания здесь. Вот пока и всё. Живой, здоровый. Крепко целую всех. В.

16 февраля.

Шестые сутки нахожусь на «питательном пункте», метрах в трехстах от госпиталя, где лежал в декабре – январе. Все, кто прибыл со мной, уже отправились на передовую. Я с несколькими бойцами все еще ожидаю направления. Вечером, когда все улеглись, слушал радио. Передавали Грига, Рахманинова, Скрябина, Бородина, Чайковского, Бетховена, Сенсанса. Хожу несколько дней под впечатлением услышанного. Мне даже показалось, что все, что прозвучало было исполнено по моей заявке, хотя слышимость иногда и была отвратительная.

12 марта.

Несколько слов о себе. Теперь я живу далеко от передовой линии, в каменном теплом доме. О близости фронта думать не приходится. Работаю в управлении дивизии, вооружен пером. Чуть ли не ежедневно в нашем клубе бывают вечера, концерты, киносеансы. Есть очень неплохо сыгранный духовой оркестр, джаз. Сегодня, например, слушал Оффенбаха, Штрауса, Глазунова – очень хорошо. Правда, часто вместо удовольствия, испытываю от музыки грусть. Мой начальник – исключительно симпатичный человек. Словом, мне стыдно от того, что я живу здесь припеваючи, а вы терпите такие лишения. В глубоком тылу сидите без света, а у нас в одной комнате четыре лампы. Каждый день свежие газеты. Если не дают махорки, то вместо нее – табак для папирос высшего сорта – «Казбек», «Ява». И это не удивительно – все для фронта. Но я бы согласился и потерпеть в сырой землянке, без света, на одних сухарях – только вам бы было хорошо.

31 марта.

Милая моя! Поздравляю с днем рождения. Грустно, что без подарка, но надеюсь, что это в последний раз. Прошу бабушку, Володю, Илюхея расцеловать за меня новорожденную и еще раз поздравить ее.

8 апреля

Вчера получил письмо с фотографиями ребят. Они бесподобно трогательны. Смотрю на них и не могу насмотреться. Жаль на фото нет мамаши и бабушки. Весна у нас наступила. Сегодня пасмурный день, но снег тает. Дует южный ветер. Вместо весенних голосов доносится грохот артиллерии, разрывы бомб и грозный рев самолетов.

15 апреля.

Вчера в клубе провожали капельмейстера нашего оркестра. Его переводят в распоряжение фронта. Оказалось, что и капельмейстер и музыканты оркестра из академии имени Фрунзе. Вот откуда их мастерство. На прощанье они преподнесли нам великолепный концерт из произведений Глазунова, Бородина, Верди. Боюсь, новому капельмейстеру будет трудно освоить мастерство своего предшественника. Весь день светило солнце. Из окна открывалась широкая перспектива света божьего. Ясно обозначалась береговая линия озера, а за ней, покрывающийся изумрудными капельками лес.

I мая.

Милая Катя! Вот и первое мая на исходе. В лучах заходящего солнца купаются комары и мошки, кругом тишина - даже немцы и те сегодня ведут себя по-джентльменски, всего раза три, четыре выстрелили из пушки. День, сегодня исключительный - солнце, ни дуновения ветерка, воздух наполнен весенним ароматом и как - то невольно чувствуешь себя по - праздничному. Я весь день работал - отчет, но много раз мысленно бывал вместе с вами. Как то становится грустно, тоскливо, когда думаю о вас. А тут ещё эти подарки. Как вы провели первое мая, что было на столе у вас. Смотрю на фотографии. Вот и темно стало. Ночь и сегодня будет лунная. На а улице играет гармошка. Керосина, у нас нет. Поэтому прошу простить за краткость и главное за пустоту. Крепко целую всех. Нет, только тебя, а ты за меня всех. Может быть, будешь в этот момент раздражена чем-нибудь, то не целуй пока всё не пройдет, я хочу, чтобы поцелуи были от сердца. В.

2 мая

Кто грешит - вы мадам или почта? Писем нет третий или четвертый день -если не считать вчерашней открыточки от С.М. Подожду ещё насколько дней, а потом подумаю, может быть, обидеться и тоже молчать? А пока что поговорим немного. Вчера и сегодня пришлось видеть тех, кто был взят на вакансии в учреждение родственному моему старому. Поговорив с одним из них, я возымел сильное желание процитировать покойного Ивана Андреевича: "Ослиных мне ушей и много хоть встречалось, но этаких, какими ты богат, не только у ослят, но даже у ослов мне видеть не случалось". Одного, впрочем, откомандировывают «взад». Придется прервать наш разговор Катя. Керосину нет сегодня, а писать еще много и долго - мешают всё время. Оно, впрочем, и лучше, а то, кажется, запутаю я и вас и сам запутаюсь и «недреманное око запужаю». Поболтаем в другой раз. Целую только вас, а вы от моего имени всех остальных, да покрепче. В.

6 мая.        

Милая супруга! Что творится сейчас на улице - света божьего не видно. Настоящая метель.  Опять грязь будет непролазная, ни пройти, ни проехать. А сейчас так важно чтобы дороги были проходимы... Ночью было всё спокойно, но только холодно. И чувствовал всё время холод, но проснуться не мог. Утром обнаружил - открыто окно. Скоро ли тепло?  Письма сегодня для меня нет. Почта пришла. Вот даты твоих последних писем ко мне: 8, 9 апреля, 21,22-23 апреля. Между 9 и 21 числом большой промежуток. Продолжаю писать на следующий день. Сейчас пять часов утра. Мороз сковал все лужи, снег лежит ровной пеленой. Артиллеристы заговорили полным голосом. Появился так называемый горбыль, но тут же поспешно скрылся. В голубом небе грозно ревут моторы наших краснозвездных. Началось... Сижу как на иголках. Быть бы там. Много работы, нужно приниматься. Крепко целую всех. Днем напишу еще. Только хорошо б получить от тебя писулечку. В.

8 мая.        

Милая Катя! Второй день очень холодно. Идет снег. Май месяц, но пения жаворонков не слышно. В хмуром осеннем небе кружит стая черных хищников. Они резвятся. Плавно, не торопливо кружат, потом стремительно идут вниз. Содрогается земля и тяжко стонет. Птицы взмывают вверх. Кружат плавно, неторопливо и опять стремительно вниз. Тяжко стонет земля. Она ждет человеческих рук, труда человека, готова принять семена. А её поливают кровью и вместо зерна в землю вгрызаются бомбы. У меня на столе лежит еще горячий осколок - килограмма полтора весом. Хищная птица снеслась, не долетев до цели и стальные яйца упали в нескольких десятках метров от нашего домишки. Он сам каменный. Повылетали рамы, стекла. Помню, в первые дни войны, я долго носил пару осколков - скорлупу, думал: война скоро кончится, привезу домой. Скоро должна быть почта. Может быть, сегодня будет и для меня письмо? А пока прошу извинить за краткость. Жив, здоров чего и вам желаю. Крепко целую тебя, а ты всех за меня. Ц.В.

9 мая.        

Милая Катя! Сижу на чемодане в буквальном смысле. Сейчас придет машина и мы уедем в лес, туда куда давно перевели управление дивизии. Испытывать судьбу больше нельзя, как здесь ни хорошо, а там безопасней. Только мы протопили баню и я взял бельё чтобы идти купаться, как прилетел воздушный бандит. Наш пункт на высоком холме, через него проходит дорога. Всё время идут на передовую машины, люди, лошади - словом хорошая приманка. Покружив бандит начал пикировать и сбросил гостинцы. Осколок у меня в кармане, он небольшой, я был в шинели, так что даже синяка нет. Как сказочный Змей Горыныч со свистом пролетел над нами. Было такое ощущение как будто каким вихрем меня подняло на воздух. Только второй раз начал пикировать, на него налетел наш ястребок. Испугался желтокрылый, сбросил свой груз и наутек. Одного ранило, убило лошадь, разбило машину, везшую раненых лошадей в ветлазарет. Беднягам попало ещё раз. Гостинцы были небольшие. Пострадал наш продсклад. Интересно, что осколки пробили одну стену и вторую. Дом обычный, крестьянский. Помылся замечательно. Жаль баню, уж очень хороша. Машина пришла. Следующее письмо напишу на новом месте. В.

20 мая.

В небе молодой месяц-краюшка. Кругом тихо. Невдалеке пиликает гармошка. Это «культурно обслуживают» прибывшее пополнение – трех девушек-санитарок. Одна из них очень симпатичная с толстыми косами и большими темными глазами . Днем посмотрел на нее три раза, а сейчас уже ничего не видно - темно. Завтра их направляют в медсанбат. Погода в эти дни стоит теплая, листья зазеленели, земля подсохла. Вчера в лесу остановился и долго слушал соловья. Но чаще приходится слушать другую музыку.

4 июня.

С радостью и даже со злорадством читал о налете английской авиации на Германию. Это им за Москву. Справедливое возмездие за все. Помимо громадных разрушений и жертв эти налеты заставят многих в Германии задуматься. Соловьи уже не поют. Чаще слышна только кукушка.

14 июня.

Погода отвратительная. Холод собачий, дождь. Болит поясница. Утром проснулся от холода. Позвал часового, чтобы протопил печь. Потом еще одна неприятность – наш «Танк» (кличка лошади) подорвался на мине. Седок – лишился ног. Привели другую лошадь.  Зовут «Мальчиком»- очень смирная и добродушная. Как только ее подводят к землянке, идет к двери за подачкой – кусочком хлеба. Читал в газете стихотворение Симонова. Мне понравилось. Главное, что очень все близко и понятно. Хотел послать его тебе, но наши грамотеи оценили его по-своему и молниеносно раскурили. В центральных газетах бывают интересные статьи Эренбурга, Толстого. Хорошо пишут дуэтом Корнейчук и В.Василевская. Всегда ищу карикатуры Ефимова и стихи Д.Бедного. В дивизионных газетах интересного материала мало. Они почти не отличаются от той «Иглы» или «Пилы», в которой сотрудничала ты.

26 июня.

У нас праздник. Из армии прислали оркестр. Вручают ордена и медали, в том числе нашим снайперам. О них писали в центральных газетах. Давно хотел написать Володе о наших собаках, о том, как они помогают бороться с танками. А сегодня в «Красной звезде» прочитал эренбурговскую «Каштанку». Теперь, конечно, не напишу. Обязательно прочитай про эту собаку Володе. И еще из газет. Союзники бомбили Бремен. С этим городом у меня связаны сказки братьев Гримм. «Бременских музыкантов» любили мы, будут любить наши внуки и правнуки…

16 июля.

Тяжело читать сообщения с Воронежского фронта. Фрицы по собственным трупам, не считаясь ни с чем, рвутся вперед. Скоро, однако, захлебнутся и уже окончательно. Будет как под Москвой. Разбирает досада на наших союзников, уж слишком долго они собираются. Но вера в победу, в победу в этом году не должна покидать нас ни на минуту.

13 августа.

Дорогие мои! Мы как будто бы не договаривались играть в молчанку, а выходит, что играем. От вас нет писем третий или четвертым день. Я молчу третий день. Но я один, а против меня, кажется, ополчились все. Писем нет ни от кого. Силы не равные и я капитулирую. Володя помнит, наверное, как мы с ним играли в молчанку за обедом и вы его спросите - проигрывал он. А может быть, против меня нет никакого заговора молчания, а всё это ППС. Так или иначе, а я пишу. Жив я, здоров я. Наступило с августа настоящее лето. Это днем. А ночью холодно как осенью. Небо черное как эти чернила и всё продырявлено звездами. Луну в наших краях, кажется, упразднили - она не положена по штату. Но к счастью сейчас сухо и падение, куда - либо в пространство не грозит никакими неприятными последствиями. Ночами общественную тишину нарушает только шум мотора «короля воздуха» (У-2). Не поймешь сразу - то ли автомобиль несется, то ли самолет летит.  Пролетают ещё наши тяжелые ночные бомбардировщики, но у тех гул грозный и в заблуждение никого не введет. И тихо все кругом опять. Эта тишина угнетает меня. Зря кормит нас тыл. Есть сейчас, должен тот, кто бьет проклятых немцев на юге. На днях приезжал мой бывший начальник. Он побывал дома и проездом в Москве. Кое - что порассказал. От всего стало только тошно. И непонятно почему в некоторых местах есть еще много бездельников обворовывающих чужие огороды, охотящихся на чужих жен. Мерзость, гадость. Английская флегма и американская деловитость становятся невыносимы. Конечно как нам, так и вам приходится довольствоваться только тем, что в газетах. Но выводы напрашиваются сами собой. Да, действительно друзья познаются в беде. Завтра конечно от вас будет куча, писем. А на меня не сердитесь, пожалуйста. Крепко целую всех. В.

17 августа.

Дорогие мои! Хочу получить от вас письмо, где будет ясно, четко сообщено о положении ребят, твоем Катя. А что дальше думаешь предпринять? Сейчас бесспорно одно. Нужно готовиться к зиме в Цибикнуре. Последней зиме. К несчастью, мои надежды на то, что зимовать вы будете дома не оправдались. Веры в то, что именно 1942 г. будет годом полного разгрома, не теряю. Ваша задача только пережить эту страшную зиму. В Москву рваться сейчас не следует, да и не выйдет. Сегодня от тетушки получил письмо, где наряду с её обычными жалобами и переживаниями за Демьянову судьбу и опасения остаться до зимы в Ульяновске. Нажаты все педали, но дело не идет. Значит не случайно. Ты просишь Катя писать чаще, ежедневно. К сожалению, у меня сейчас ничего не выходит с ежедневным писанием. Знаю, что получая такие письма как это и так нерегулярно я, возможно, огорчаю тебя, заставляю беспокоиться. Но прошу не сердиться на меня. Честное слово, ни мыслей, ни слов, ни желаний. Всё это пройдет скоро. Ну, а что касается моей жизни, здоровья, то об этом и думать не стоит. Зря коптим небо, зря кормят нас. Лучше бы всё это шло детям. Володин ответ на твой вопрос задел меня очень сильно за живое. Ведь я тоже должен был бы подходить или входить в число тех, кого он любит. Но, к сожалению, не подхожу. И дело не только в том, что я сижу здесь, а не там непосредственно. Попал я в такую часть, где из многих благих намерений получается пшик. Жалею о предыдущем адресе. Крепко, крепко целую всех вас. Не сердитесь на меня. В.

25 августа.

Дорогие мои! Недели две, три тому назад я бы начал свое письмо с извинения. А тенет... Не думаю, чтобы вы беспокоились обо мне, конечно, вы уверены в том, что я здоров. Сегодня я получил твое письмо Катя, а до него ничего не говорящую открытку и ещё раньше открытку от Володи. Не скажешь, что это много, но что заслужил, то и получил. Бедный Илюхей, я очень сочувствую ему. Живот чертовски болезненная штука. Несколько дней тому назад у меня ни с того ни с ceго схватило брюхо - с правой стороны. Три раза почти терял сознание и за день болезни даже мордой похудел. Это было только один день, а сейчас опять здоров. Да и как не быть здоровым, когда второй год на полном иждивении тыла, вашем иждивении. За что нас только кормят? Не нужно Катя больше метаться из стороны в сторону. Устраивайся в деревне. Где удастся в школе, в детсаду. Выбрось из головы город. Будь со всеми. Как-нибудь зиму только протянуть, а весной будете дома. Ничего, что мечты наши не сбылись тогда, когда хотелось бы. Как ни черны тучи, а разойдутся они и гораздо скорей, чем некоторые предполагают. Знаешь, что меня сейчас беспокоит? Молчание Москвы. Имеете ли вы вести из Москвы. Благополучно ли там? До Тамариной поездки слишком далеко. А почему нельзя ягод Йлюхею? Это очень жаль. Ведь, кажется, от малины никаких вредных последствий быть не может. Смешно представить Володю в качестве твоего телохранителя, но все же с ним не так страшно.  Счастье, что в ваших лесах нет никаких сюрпризов вроде мин. Не знаю, что на Строителе. А у нас не особенно походишь, не особенно искупаешься - того и гляди на воздух взлетишь. Шурка пишет, что ежедневно съедает по 2 котелка малины. А я даже в глаза её не видел - у нас болото. Скорей бы из него выбраться. Сейчас полнолуние. Дни солнечные, жаркие. Последние летние дни. Березы, трава желтеют. Заметно приближение осени, особенно по ночам. Холодно. Ночи по-прежнему черные. Крепко, крепко всех целую. В.

27 августа.

Милая Катя! Время делает свое дело. Это и к лучшему конечно: не вернись я совсем, не так заметна утрата. Вернись - ну тогда уж придется припоминать. Не подумай, что это в качестве упрека, я не вправе упрекнуть т.к. сам даю знать о себе теперь редко. Правда, думаю о вас часто и обязательно когда сажусь есть. Иногда бывают даже спазмы в желудке. Ну а потом подумаешь - не сожру я ведь им от этого легче не станет, моя порция ими съедена не будет. Посылку послать нельзя. Хранить то, что можно глупо. Ведь путь на тот свет краток и кроме гривенника для Харона с собой брать ничего не следует. Не велика была от меня корысть всегда, но ведь я надеялся на то, что когда-нибудь будет больше, как от настоящего отца семейства. А сейчас? Сейчас и говорить не приходится. В будушем? Оно тоже пока, что не сулит ничего радостного. Как же вы сейчас живете, каковы планы на ближайшее время? В скором времени будет вероятно сообщение в газетах и о моем фронте. Кстати, ты так и не ответила, знаешь ли ты где я - хоть примерно?

Пришел почтальон. Крепко целую. В.

 3 сентября.        

Дорогие мои! Вы, наверное, на меня сердитесь за молчание? И ругаете, конечно. Я получил от вас два письма, - дня три, четыре тому назад, а вот только сегодня пишу вам. Ну что же Катя, хорошо, что ты будешь работать в детдоме. Это, значит, ребята будут там, будут сыты, одеты. Ты и сама пожалуй сможешь там питаться. Остается только бабушка, но она на особом положении. Надеюсь, что как-нибудь протянете зиму. Только эту страшную зиму. Я опять повторяю вам старый совет - продавайте всё, что представляет какую-либо ценность из моих вещей. Всё решительно, не задумываясь. Получаете ли вы известия из Москвы? Я давно ничего не получаю и поэтому строю всякие нелепые предположения. Во всяком случае, в газетах ни строчки о налетах и значит дом видимо цел. Что же в таком случае с Клавдией, тетей Лизой?  Хотелось бы получать от вас чаще письма. За лето вы меня избаловали крепко, а теперь держите в черном теле. Время стало тянуться очень медленно и особенно теперь, когда пришлось похоронить кое-какие надежды. И про второй фронт слушать надоело. Словоблудие одно. И очевидно, бесспорно надеяться нужно только на собственные силы. На нашем фронте оживление и во второй половине сентября должно будет что-либо в газете.  Какое настроение в тылу, какие перспективы. Очень тяжело сейчас, бесспорно. Но, ни на минуту не должна теряться вера в будущее. И этот чертов 2-й фронт будет и всё будет. У нас по ночам и утрам холодно. Дни солнечные, ясные. Страшно подумать о зиме. А она скоро. Крепко целую вас дорогие. Пишите. В.

4 сентября.         

Дорогие мои! Пришла почта. Сейчас её разбирают и через 1-2 часа я получу от вас письмо. Мне очень хочется получить его - последнее письмо в этом лесу, болоте. Солнце ушло спать, быстро темнеет. С наступлением полной темноты мы уходим. Куда? Мне хотелось бы на юг, туда где день и ночь идут бои. Но это вряд ли будет так. Пришли новые хозяева, лес наполнился шумом, фырканьем машин. Я прошелся последний раз по своим любимым тропкам. Сидел на камне, где много раз мечтал, думал о вас. Вот сегодня утром, например. Странно, что человек так привыкает к месту, мне даже грустно, потому что мы отсюда уходим. Ведь даже Шильонский узник вздохнул, когда за ним закрылись двери тюрьмы. Ну, хочешь - не хочешь, нужно бросать письмо. Начинают укладываться. У нас все-таки порядочно добра набралось. Оно и немудрено - сколько были на одном месте. Крепко всех вас целую. В.

8 сентября.         

Дорогие мои! Не понимаю тебя Катя - неугомонная ты. Мало ли ты намучила ноги, мало перенесла неприятностей, мало поскучала о ребятах? Зачем тебе опять в город. Нe лучше ли было б перезимовать в деревне, работая в детдоме? Смотри не просчитайся и не жалей потом. Сегодня четвертый день как мы на новом месте. Первый день и ночь провели вблизи деревни, второй день и ночь в лесу. Две ночи мерзли, одну ночь  -сегодняшнюю - мокли и, похоже, что и сегодня будем мокнуть. А сохнуть придется, когда будет солнце. Погода стояла изумительная. Весь день солнце. Два дня занимались оборудованием шалашей и сбором брусники, которой очень много. Строить землянки нет смысла - дня через два, три -вперед, в дело. Второй год как я среди природы и зимой и летом. И всё не нагляжусь, не налюбуюсь. Какой-то ненормальный. Осень. Золотая осень. Как хорошо сейчас в лесу! 6-го числа получил, наконец, письмо от Клавдии и хотя в нем толком ничего - думаю, что в Москве всё в порядке. В тот же день и от тебя было письмо с приложением - писулька от Лели. И совсем неожиданно было и приложение в письме Клавдии – записка от М.  Она в ТатАССР, три месяца работала в колхозе, в поле, ветеринарным фельдшером, санитаром, а теперь бухгалтером леспромхоза. Её адрес: ТатАССР, Актыныш, Лесзаг. Говорит, что сама растолстела а дочка похудела. Мечтает о Москве. Читала ли ты в газетах о попытке налета на Москву? Такие попытки будут ещё видимо не раз. Ну, остаюсь живым, здоровым. И вы тоже постарайтесь быть здоровыми. Обязательно. Крепко целую всех. В.

9 сентября.         

Дорогие мои! Солнце садится. Еще несколько минут, и оно скроется за лесом. Где-то ухают орудия, трещат пулеметы. Вот туда, ближе к цели идем и мы через несколько часов. Ваше очередное письмо найдет меня на новом месте. Возможно не в таком чудесном лесу. Знаете, какой я труд сегодня совершил? Написал письма Леле, Клавдии, М. и вот последнее пишу вам. Это ответ на ваше, в пухлом розовом конверте. И долгожданное письмо от бабушки со всеми милыми подробностями (как приятно читать всё это). Все-таки совесть даже в таком деле как ответы на письма много значит. Мне бы теперь ответить Наташе, Дёме и тогда бы можно жить в ладу с совестью.

Катя, зачем такие неблагозвучные прилагательные к слову детдом. Разве там так уж невыносимо работать, так плохо будет детям? Летом ты говорила, что оставление ребят в детдоме - счастье. Я не пойму тебя. Надо как-нибудь зиму пережить. Последнюю зиму. А литературные мечтания вынашивай пока. Время придет, и увидят свет они. Не сердись на меня за все эти советы. Это единственное, что могу преподнести вам. И конечно вы не сомневаетесь, что будь в моих силах сделать что-либо другое - я бы сделал, не считаясь ни с чем и не задумываясь. В первый раз за всё время войны, какой-то архибдительный цензор вычеркнул несколько слов из письма. И пустяк какой-то видимо. Он может быть и свою совесть успокоил. Бабушка как раз писала там о ценах на продукты. Шила в мешке не утаишь. Трудно представить, во что превратятся наши дети к тому времени, когда мне придется увидеть их. Только бы увидеть их, а там что будет, то будет. Не захотят иметь папашу без лавров - их дело. Володя, а мы большой шалаш построили себе. И жалко, что сегодня придется бросать его. На даче я тебе и Илюхею построю такой же. И лошади наши две – «Ворон» и «Грач» тоже в шалаше. И к нам они приходят, к нашему шалашу. Крепко, крепко целую всех вас. Пишите. В.

10 сентября.       

Мои дорогие! Сегодня можно было б и не писать т.к. ночь была очень холодная, спать пришлось мало. Днем были в пути, вечером составил отчет. Устал, спать хочется. Но долг платежом красен - получил от вас письмо. Оно и порадовало меня и огорчило. Смешно читать Илюшкин словарь, грустно, что не приходится слышать его. Берет, хватает злость на мародеров - тех, кто окопался в тылу, и грабит чужое добро. Напишу в Мытищи, только жаль, что не знаю адрес. Мытищи, кажется, город, там есть горисполком, Совет или черт знает. И нужно было б в «Правду» написать. Странно, что ты обращаешься ко мне за содействием в высылке вещей зимних. Но это тоже сделаю. Состряпаю бумажку в Моссовет. Сделаю это, может быть завтра, может быть послезавтра - словом, когда будем на месте. Сегодня проехали несколько десятков километров. Пришлось проезжать по тому пути, что ездил ровно год тому назад. Печальное зрелище - особенно одна станция. В прошлом году я проезжал её через 1/2 часа после интенсивной бомбардировка, после бомбили её ещё не один раз. Следы пожарищ, крапива, бурьян там, где когда-то были дома, была жизнь. Воспоминания нахлынули буквально. Сейчас сижу в "доме". Он дрожит как в лихорадке. По дороге идут, едут наши части. Прошли длинной серо-зеленой змеей полки стрелковые. С грохотом и скрежетом идут тракторы, тащат пушки. Это проходит артполк. Темно, туман и кажется, что это какие-то доисторические чудовища с громадными хоботами, дрожит земля. Все деревья выстроились как на линейке с двух сторон дороги, движение днем и ночью - это магистраль. И не удивительно, что нет буквально ни одного дома не израненного, не слепого. Один, возле, которого стояла наша машина в ожидании, я исследовал основательно. Бедняга, он буквально изрешечен. И у самого дома береза с развороченным стволом и как будто бы бритвой срезанной верхушкой. И всё же она живет. Собственно теперь умирает. Гуляет ветер и желтые листья как чистые слезы сыплются со старой березы. И здесь всё же есть люди. Сильна у людей привязанность к родной земле, дому. Кое - где огороды. К их радости завтра утром мы уезжаем. Наши уже попробовали репы. Я так давно не видел детей. Настоящих живых, веселых, хотя с синими носами и ногами. Весь день почти дождь и сильный северный ветер. А они босиком в рубашонках. И как лебедь, черный лебедь несколько раз проплыла деревенская красавица. В черном шелковом платье, одетом по случаю нашего приезда. Ну, простите за болтовню. Я пишу и выскакиваю в темноту, хочу поймать нужных людей. Поэтому так торопливо и нескладно пишу. Сегодня, кажется, будет тепло. Мы возим с собой буржуйку, окна закрыли досками, соломой, топим печь. Крепко целую вас мои милые. Мне хочется скорее попасть в те места, где Садко пел свои чудные песни, где его заслушивалась Волхва. Может быть, и я увижу царевну. Хотя бы  во сне. В.

15 сентября.

Получил Катя письмо, которое хотелось бы считать не полученным. Ясно, что оно написано под впечатлением минуты и правильней было бы обойти его молчанием. Но я все же несколько слов скажу. Ну, зачем такие ужасные слова про Володю: "совсем от рук отбился", "законченный эгоист", "характер отвратительный" и т.д.? Ты видимо забыла, что ему всего 7 лет и что еще очень и очень далеко до того момента, когда можно будет сказать "законченный эгоист". "Весной брошу всё и всех". Ну, а потом что? Конечно, каждое явление можно рассматривать с разных точек зрения. И твое настроение. И всё же, как ни много смягчающих обстоятельств, а оправдать тебя нельзя. Ты иногда сгущаешь краски и сверх меры драматизируешь. Вовсе тебе "не страшно было б жить в любом месте - от полюса до экватора", вовсе ступень, на которой вы находитесь, не предпоследняя к бродяжничеству. И бедные марийцы - как неприглядны они в твоем представлении... Верь, Катя, что бывает во много раз хуже и всё же людей не покидает желание жить, мир не кажется адом. Что тяжко тебе - слов нет. Но неужели нельзя стиснуть зубы и ещё 1/2 года держать себя в руках? Мне казалось, что я знаю тебя очень хорошо, а теперь я вижу, что я ошибался.

Ты, конечно, можешь обрушиться на меня. Я виноват во многом, ну пусть даже во всех ваших бедствиях. На мне каиново клеймо. Ну, потерпи до весны. А если будет невмоготу, не жди и весны. Запомни, что если ты даже и выдержишь до весны, если я даже и вернусь домой живым, то мучиться придется ещё долго. О чем буду я писать каждый день? Восторгаться голубым небом, осенними красками. Знаешь - осина, тронутая осенью и освещенная лучами солнца кажется кровавой. А когда листья её дрожат от ветра, то кажется, что в лесу полыхает пламя. Или писать о том, в какой ад превращается осенний лес, когда налетают мессершмиты, ухают мины, стреляю зенитки - тяжко рвутся бомбы. Или писать свои наблюдения над людьми, об экземплярах окружающих меня. Словом я не знаю, о чем писать тебе, чтобы хоть немного было легче тебе. Мне жаль, Катя, Володьку. Помнишь, как ты когда-то любила его - ну хотя бы тогда, когда он болел скарлатиной. И как я любил тогда вас. Тебя, правда всегда больше, чем его и Илюшку. Ну, крепко целую всех вас. Не обижай своих иждивенцев. Все-таки это самые близкие тебе люди. Лучше меня, мне не привыкать. Целую. В.

17 сентября.

Ты Катя за последнее время слишком мрачно настроена, и будущее кажется тебе всё безнадежней, безрадостнее. Почему? Безусловно, что настроение не может быть всегда одинаковым - оно всегда меняется. Но все твои последние письма наполнены пессимизмом густоты изрядной. Меня это пугает, так с таким настроением трудно будет пережить зиму. Вот эту грядущую страшную зиму. Последнюю. Трудно будет ещё впереди, очень трудно, но всё же сейчас как никогда мы приближаемся к началу конца. И не теряй ни минуты веры в нашу победу, каким бы серьезным положение на фронтах ни казалось. Эта зима во сто крат будет страшней для этой чумы. Из меня очень плохой агитатор, такой же плохой, как и писака, и отец семейства и пр. Но мне хочется, чтобы мои слова дошли до тебя, чтобы ты, несмотря на все трудности, не падала духом, не страшилась будущего. Тогда не так будет страшно и настоящее. Если тебе кажется, что моя писанина поможет тебе хоть немного, хоть немного придаст бодрости, я буду писать чаще. Хоть несколько строчек. Мне очень хотелось бы найти такие слова, чтобы они не были похожи на все другие. Как бы мне научиться думать, мыслить не по обывательски. Как кажется жалким и пустым то, что я пишу. Столько прожить на свете и вырасти такой дубиной! Но сейчас делу не поможешь.

Я сейчас на некотором расстоянии от своего отделения, от ППС и твое письмо пришло с небольшим опозданием. Всё дальше и дальше грохот разрывов, треск пулеметов и автоматов. Оборона немцев прорвана и наши части в глубине её. Утром после артподготовки пошли в наступление. Всю ночь в небе висели ракеты, тьму ночи прошивали иглы прожекторов, на нашем переднем крае горели костры. И всю ночь наша авиация бомбила фрицев. Возможно, иной день мне не удастся написать тебе - не будет времени. Но, во всяком случае, я не буду молчать так, чтобы доставлять вам беспокойство. Ночью мылся в бане. Спать пришлось мало и сейчас хочется спать. Было холодно, а утром совершенно некстати пошел дождь. Крепко целую всех. В.

18 сентября.       

Дорогие мои! Наши метеорологи на сегодня предсказали переменную облачность без осадков. Видимо поэтому с утра идет дождь. А может быть небеса - свидетель всех событий, в том числе и вчерашних - проливают слезы. Я готов присоединиться к ним. Есть тому причины...Ночь прошла спокойно и только изредка тишину разбивали пулеметные очереди, и громыхало по лесу эхо артиллерийских выстрелов. Сейчас всё небо унылого серого цвета, дождь усилился. Какая мерзость. Грязь, вода. Холодно, сыро. Сапоги мои текут и я доволен, что хоть никуда не нужно вылезать из блиндажа. Писанье мое идет со скрипом и длительными остановками. Понабилось полно людей - мешают писать. Ежеминутно трещит телефон и сегодняшний дежурный, обладатель на редкость звучного баса профундо орет ужасно. Ему бы командовать на поле боя - мертвые и те бы вскочили и пошли в атаку. Что сегодня делаете вы? Будь вы в Москве, то в августе, вероятно, удалось бы повидаться. Многих отпускали домой в отпуск по "семейным обстоятельствам". Но скорей бы всего я не попал бы в число счастливцев. Мне предоставлено право мечтать сколько угодно, да и времени для этого специально не нужно. Ну, вот я и мокрый с ног до головы. Лес превратился в ад, весь окутан дымом. Это артиллерийская подготовка. Через 10 минут начинается атака. Недаром немцы больше всего боятся наших минометов. Ужасная, адская машина - честь и слава её изобретателю. Перестал бы дождь, дороги и так очень плохи. Да и авиация в полной мере не может быть использована. Ну, крепко целую всех вас. Пишите. В.

19.9. Небо сегодня опять рыдает - есть причины. Через 30 минут начинается артподготовка. Потом атака. Подошли танки. Целую вас всех. В

21 сентября.       

Дорогие мои! Сейчас верхушки берез позолочены солнцем. Еще минут 15-20, и солнце уйдет, а я так и не успел согреться и просохнуть, как следует.

Мне теперь понятно, почему раньше люди обожествляли солнце, огонь. Четыре дня непрерывно шел дождь. Нет - стыдно, грех жаловаться, потому что я счастливец по сравнению с теми, что сейчас лежат у железнодорожной насыпи. Если бы существовала загробная жизнь, рай, то они – какими бы не были грешниками - должны были б быть в раю. Солнце село, пальцы озябли  (вчера шел снег). Сыро в воздухе, на земле и весь лес покрыт синевой. Оглушительно бьет артиллерия - кажется у самого уха - с воем проносятся над деревьями снаряды. Кашляют и плюются минометы. В небе опять кружат поджарые «мессеры». Во вчерашних газетах есть заметки о нашей части. Мне бы хотелось переслать их вам со своими комментариями. От вас несколько дней нет писем. Хочется знать как вы там живете. Попасть бы к вам неожиданно домой. Замерз я. Сильно пахнет порохом. Лес синий. Оглушило сейчас - как-то особенно сильно стрельнуло. Как будто кто сыплет из мешка горох - это автоматы трещат. Крепко целую. Попробую согреться. Брр. Ведь впереди ночь. Пишите. В.

22 сентября.

 Дорогие мои! Я стараюсь выполнять свое обещание писать по-возможности чаще. Что касается содержания, то не задумываюсь, что бог на душу положил, что позволяет время, обстановка - то и пишу. А вот от вас писем давно нет, и я не знаю, чем объяснить это молчание. Не обижаетесь ли вы на меня почему-либо? Как идут заготовки, каковы перспективы? Сегодня к нашей радости второй день без дождя. Утром всё было посеребрено инеем, лужи замерзли. Ночью был большой мороз, и все же это была первая ночь, когда я не дрожал. Поставили печку, я достал плащ-палатку. Блаженство. Даже что-то снилось. Скоро опять лягу спать, но уж без печки, её взяли от нас. Тепло сейчас на улице, небо заволокло тучами. Но это не мешает нашим ночным ТБ. Дрожит землянка, сыпется с потолка земля, лампа прыгает по столу. Взрывная волна доходит даже до нас. Только, только фриц перестал бить по лесу, где стоят наши орудия. Это как раз за нашим блиндажом и случись недолет, то вряд ли что осталось бы от нас - снаряды крупного калибра. Завтра обещают дать новую землянку и возможно приедут остальные из отделения. Здесь нас только двое - я и помощник начальника. Ближе к производству. Целую. В.

24.9.42      

Дорогие мои! Вчера получил ваше письмецо. Хотелось бы большего, подробней о вашей жизни. Но спасибо и за это. Мне тоже сейчас придется ограничиться короткой писулькой. Только что кончился адский концерт, от которого полуоглох. Мы примерно в 2х километрах от немецких укреплений, сзади, полукольцом наши артиллерийские и минометные части, некоторые батареи в 200-300 шагах. Все колотят. Кажется, земля и небо рушатся. Особенно ужасны скорострельные минометы. Когда они стреляют похоже на то, что какая-то адская сила в гигантском решете просеивает каменные глыбы. В воздух летит огненный дождь и уже там, у колбасников грохот разрывов. Только успел вылететь из землянки. Пилотка слетела и, кажется, волосы стали дыбом, мороз по коже. Листья посыпались с берез - срезая верхушки деревьев, пронеслись наши штурмовики и истребители. Опять ад. Шум моторов заглушает даже выстрелы пушек и пулеметов. Идут и везут раненых. Я не могу смотреть на них равнодушно - это и герои и мученики. Летят колбасники. Будет сейчас воздушный бой. И неужели сегодня? Ну, крепко целую вас всех. Пишите. Живой, здоровый. В.

25 сентября.       

Дорогие мои! По плану дня письмо сегодня не полагалось. Но, поскольку, настроение не совсем рабочее, то страничку можно намарать. До темноты еще часа два - скорей бы. Признаюсь, что настроение нервозное и подавленное. Целый день на нас сыплются увесистые «гостинцы».  Стоит противный вой. Хорошо, что зенитки все-таки сбивают Ю-87 с курса и не дают им снижаться. Ну, вот опять летят. Нужно в щель. Взрыв. Упала лампа, весь стол засыпан землей. После первой «порции» успел вылететь на улицу. Потери видны сразу. На этот раз только лошадь. Но есть и приятные новости. Удалось сменить белье и кое - как вымыться. Правда, потом зуб на зуб долго не попадал, так как домываться пришлось холодной речной водой.  Это не баня, а душ под открытым небом. Только раздевался в палатке. Кстати, сегодня я опять вспомнил давнишнюю ерунду. Все-таки какая-то  сила меня, видимо, бережет до 42 лет. Не задержись я на 15-20 минут и пойди сразу в баню сразу, то был бы в лучшем случае в госпитале - в худшем - по всем правилам чисто вымытым - там, где оказались некоторые любители помыться. Ну, а потом - по теории вероятности или невероятности я спокойно помылся - ведь на то же место вторично бомба не упадет. Бедный наш посыльный. Молодой парень в первый раз в таком переплете. Весь зеленый, прихватило живот. Всё что съел, отдал обратно. Я уж взял его под свое шефство и успокаиваю. Зря я вам пишу эту ерунду, но ведь живешь впечатлениями дня прожитого. Становится темно. Ночью, когда немцы будут спать, мы меняем место. А то КП стоит у самой дороги на глазах у артиллерии. До завтра. Крепко целую всех. В.

27 сентября.       

Дорогие мои! В пять часов утра, когда ночную тьму прорезали огненные стрелы минометов, я, под артиллерийские салюты и дробь пулеметов, вступил на дорогу и отправился в люди. Фронтовая дорога... Шлепая по колено в грязи, спотыкаясь и проваливаясь в воронки от снарядов и бомб, километр за километром я уходил от передовой. Настроение подавленное, мысли невеселые - что впереди? Пока только грязь, а дальше. Небу известно и может быть, не зря оно льет обильные слезы. Но время ограничено - ближе к делу. Впереди перспектива ежемесячной посылки вам денег, в количестве несколько большем нежели присылал раньше. Но придется потерпеть несколько месяцев. Сейчас сижу у себя в отделении, во втором эшелоне. После обеда едем, идем дальше - километров за 100 отсюда. Хочу предупредить вас, что адрес мой будет новый. Какой, я пока не знаю. И поэтому вам следует воздержаться от присылки писем. Дня через два я сообщу новый адрес и тогда прошу. Здесь меня ожидали три твоих письма и открытка тетушки. Печально, что я заставил волноваться вас и прошу извинить меня. Последние дни я наверстываю упущенное и как всегда количеством за счет качества. Ночью наши бомбили колбасников и довольно удачно. Хотел написать вам письмо вчера, но весь вечер просидел у разведчиков - там у меня друзья, с которыми хоть кой о чем можно поговорить. Познакомились мы в госпитале. Ну, это неважно. Крепко целую всех вас. Пишите подробно. Минимум два месяца можете быть уверены в моем здоровье и жизни. Не исключена возможность, что писать вам чаще не будет времени. Дождь перестал давно, на улице очень тепло. Ветрено. Шумят деревья, медленно и печально падают желтые листья. Целую. В.

28 сентября.

Дорогие мои! Славный, симпатичный городок. Чудесное озеро, вдали остров и на нем среди ярких осенних красок видны купола. Мне невольно вспоминается Китеж. Как приятно ступать по асфальту, как приятна эта тишина, славные домики, зелень садов. Сейчас я опущу письмо на настоящей почте, в настоящий почтовый ящик. Лесной житель в городе. Это Валдай. Он мне знаком по сентябрю, августу прошлого года. Фронт – передовая в 60 км от нас. Пока везет. Пройти и мокнуть под дождем пришлось мало. Попутные машины, рация, товарные вагоны, машина и я в городе. До места назначения 40 км. И здесь удача. Сейчас кончает завтракать шофер - знакомый моего попутчика, сослуживца, приятного собеседника - музыканта. Машина направляется туда, куда идем и мы. Тороплюсь поэтому. Смешно и стыдно. На проспекте Луначарского как вкопанный стал у первого же дома. На глазах даже слезы - песнь Сольвейг. Это московское радио. Потом танец Анитры. Утро. Мой попутчик силой  потащил дальше. Крепко целую вас. Идут заводить машину. Целую. В.

4 октября. 

Дорогие мои! Неделя, как не имею от вас писем. Тоска заедает. А там, на старом месте, их наверное скопилось много. Только сегодня к вам пошла моя открытка с новым адресом. Всё благодаря новым почтовым правилам. Сначала дали один адрес и письма увезли, а затем через три дня возвратили обратно для исправления адреса. На новом месте писать вам буду значительно реже, нежели раньше. Причины: отсутствие времени - раз, однообразная по распорядку жизнь. Дни похожи один на другой - два. Ну и кончилась «малина» с конвертами и бумагой - приложений теперь не будет и недалек тот день, когда придется переходить на треугольники. Сейчас сижу, в так называемой, ленкомнате. Шумно, людно и необычно светло. Горит электричество. К тишине привык и она уже не кажется такой необычнной. Правда сегодня удалось услышать и привычные звуки. Откуда-то из-за облаков вырвались два мессершмитта и обстреляли из пулемета проходивший железнодорожный состав, примерно, в I км от нас. Но здесь это редкое явление. Кстати, область та самая, где работал с 1934 по 1937 г. (Калининская). Вчера было кино. Фильм сам по себе не интересен. Интересно и странно казалось другое. Много женщин и девушек. И танцы до начала сеанса под гармошку. Лесные и болотные жители - вроде меня - смотрят на юбки как кот на сало. Я же что-то очень часто стал лазить в левый карман гинастерки и тайком на что-то смотреть. Там ты у меня Катя. Ребята в более строгих условиях, находятся "дома" и общаться с ними так часто не приходится. Крепко целую всех вас. Как долго ещё до ваших писем! Здоровы ли вы там? Пишите. Целую. В.

10 октября.        

Дорогие мои! Ты всё спрашиваешь, что из меня будет к концу 1942 г. Будет политработник. А может быть и строевик, ведь в связи с указом будут кое- какие изменения. Во всяком случае, с Нового года смогу немного вам помогать. Конечно, если всё будет благополучно. Так что я был как у Христа за пазухой. Откровенно говоря, иногда жалею о старой части. Бывает подчас тяжело. И главным образом из-за окружения. Я отнюдь не считал и не считаю себя каким-то особым человеком, лучше других.  Ну, аллах с ними. Осталось еще полтора месяца. С 5 числа у нас морозы, хотя снега почти нет. Может быть, поэтому так мерзну. Хотя я всегда был чувствителен к холоду. А может быть недостаток жиров, питания. Кормят нас неплохо, но о вас думать приходится частенько. Праздничные подарки опять навели меня на грустные размышления. Единственно, что там не было лишним - это водка. Только в армии, на фронте я понял, оценил что такое - 100 гр. водки или кружка горячего чая. Остальное - пряники, орехи, колбаса - это всё нужно детям. Ну, на худой конец тем, кто завтра идет в бой и может не вернуться. Был у нас хороший обед с водкой (кроме той, что в подарках) хороший ужин. Праздники теперь прошли. А как у вас? Думаю, что теперь после выступления т. Сталина всем москвичам ясно, почему их не пускают домой. Угроза ещё не миновала. Ну, всего хорошего. Вчера было много, о чем хотелось написать, сегодня всё вылетело из головы. Будь Катя терпеливей, справедливей к старшему. Кто знает, может быть, тебе придется одной их воспитывать, растить. Крепко целую всех. Пишите. В.

23 октября.        

Дорогие мои! Дня два - три тому назад получил вашу первую открытку по новому адресу. Теперь я знаю, что вы все здоровы и могу быть пока спокойным. Очень хотелось получить старые письма, те, что шли по адресу 837пп. Мне дней 6 тому назад открыткой сообщили, что выслали 12 писем. Ожидаю каждый день, а их всё нет. Ведь там целый месяц вашей жизни, возможно ответы на больные вопросы. Вчера было письмо из Москвы, от Клавдии. Ничего такого, что вывело бы из состояния равновесия. Вчера же письмо из старой части, от друзей. Они не одобряют мой уход оттуда. А какие это опытные люди говорят тебе Катя, что перемена адреса к худшему? Это ерунда. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Откровенно говоря, я иногда сам жалею, но причины тому особые и по существу не основательные и говорить о них не следует. Между прочим, я не думал, что мне так трудно будет привыкать и считать законным и естественным Угрюм-Бурчеевские порядки. Тоже мелочь. Холодно. Временами идет снег. Пусть - лишь бы не дождь, а то сапоги у меня того, и вообще мокрая шинель чертовски тяжела и неприятна. Сейчас правая сторона моей рожи вздута безобразно - это от простуды. Буду сейчас прикладывать химическую грелку. Переписываетесь ли вы с тетушкой? Она сейчас на новой квартире и как будто не совсем выжила из ума благодаря улучшению здоровья Демьяна. Он сейчас живет в её комнате с одним вечно неутоленным желанием поесть. Болезнь какая-то. А тетушка всё с себя спускает на рынок и шлет ему. Черт с ними. Ну, крепко целую вас дорогие. К Новому году вышлю вам немного на молоко, а после Нового года буду высылать регулярно, если всё будет благополучно конечно.

31.10.

Дорогие мои! Не сердитесь на меня за долгое молчание. Я жив, здоров. Получил ваше письмо от 15.10, письмо от тетушки и целую кучу /14 шт./ писем из своей старой части. Это все старые письма, которые так долго и нетерпеливо ожидал. В твоих письмах Катя нет ответа на интересующий меня вопрос. А я думаю, что будь ты откровенней, то написала бы. Есть очень хорошее письмо от Лели и хотелось бы ответить на него как следует. Ну и ещё куча писем. В том числе от товарищей по старой части. Откровенно говоря, я иногда жалею, что ушел оттуда. Но дело сделано. Погода у нас стоит чудесная. Тепло, солнечно. Если так и у вас, то очень хорошо. Сейчас только бы в огороде, по хозяйству работать. Простите за краткость. На ходу писал. Времени нет абсолютно свободного. Целую всех. В.

1 ноября.  

Дорогие мои! Хочется поговорить с вами. Есть так много чего рассказать, пожаловаться. Делаю это мысленно. Скверная привычка всегда витать в облаках, но как она помогает забывать действительность! Вчера получил твою открытку Катя с программой максимум. Неужели у вас так трудно с картошкой? Берет досада, когда читаешь тетушкины письма. Ей, в сущности, живется неплохо. Одна. Получает продукты. Одних помидор 50 кг по 2 руб.  на зиму припасла. Ты всё просишь писать чаще, а у меня всё не выходит. Да и о чем я буду писать часто? Настроение далеко не бодрое. Устаю очень. И не только физически. М. пишет, что народ эгоистичный, жадный, каждый старается хапнуть кусок побольше и т.д. Почему это так. И почему вся эта накипь где - то там, в тылу, а если здесь и есть, то на теплых местах. Сегодня погода ухудшилась - идет дождь. Оно и пора, пожалуй. Целую всех. Здоров. В.

7.11.

Дорогие мои! Поздравляю вас с праздником. Предаваться грустным размышлениям по поводу того, что Октябрь приходится отмечать не в кругу родных и знакомых, а в блиндаже и окопе не стоит. Будет праздник и на нашей улице. Чудесное морозное утро. Тишина. Медленно, плавно падает снег. В воздухе чувствуется праздник, пахнет им. Природа знает, что сегодня за день. В 6 утра кончилась моя "сталинская вахта". Замерз крепко. Хотя я одет по- зимнему. Выдали нам теплые шапки, ватные брюки и телогрейки, теплое белье, белоснежные байковые и суконные портянки. Подшлемники. Ночью привезли подарки. Всё это заботы тыла. У меня опять мысли - не стоим, не оправдываем мы ваших забот. Иждивенцы в самом плохом смысле этого слова. Получил три письма - бабушкино с рисунками, Шурино (он пока жив, хотя  не совсем здоров) и, что совершенно неожиданно, от Виктора Федоровича. Жив, хотя дважды был ранен. Сейчас он в Москве  в 45- дневном отпуске. Был в Киеве, под Сталинградом, лежал в госпитале в Нежине. Но, кажется, поумнел мало.  Не знаю, что тебе рассказывала Тамара о Москве, но твои предположения мне кажутся слишком пессимистическими и необоснованными. В чем дело? Ты хоть намеками объясни, что за страсти привезла Тамара из командировки. И конечно она рассказала о жизни московской, и конечно ты сама должна видеть, что жалеть о том, что вы не там, не приходится. Вы хоть дровами, более - менее, обеспечены, картошкой. О детях не говорю. А что было б там? Словом, по - моему, хорошо, что вы в деревне, что ребята в детдоме. Бабушке очень благодарен за письмо, за новости о Володе и Илюше. Как было б хорошо получать такие письма хоть раз в неделю. Может быть, и удастся повидать вас хоть мельком. Правда, это пока только мои предположения, мечты. Всё будет зависеть от обстановки. Я часто, часто бываю мысленно с вами. И хочется верить в то, что тогда в апреле 41 г. видел вас не в последний раз. А иначе к чему всё то, что пришлось, приходится и придется пережить? Ты Катя не ответила на многие мои письма. Пиши подробней о своих литературных делах. И почему туго дело с работой по договору. Вчера вечером пытались поймать Москву, но так ничего и не вышло. Днем или вечером будут газеты, и тогда узнаем, что сказал Сталин. И бесспорно одно - будет и на нашей улице праздник. Будет - твердо верю в это. Все покрыто белой пеленой. Светит солнце. В доброе старое время мы были б на улице. Скоро 12 часов - начало демонстрации в Москве, если она будет в этом году. Крепко целую всех. В.

13 ноября.

Дорогие мои! Вчера получил твое письмо от 2 числа. Сажусь за стол с самыми благими намерениями вымучить ответ. Честное слово, это теперь нелегкая задача. Если только писать по твоему рецепту жив, здоров - дело другое. Но это ни тебе, ни мне неинтересно. А беспокоиться по поводу моего молчания пока совершенно незачем. Не в первый раз говорю - до Нового года я в тылу и, пожалуй, - в глубоком. Например, за полтора месяца только два раза прилетали с визитом «гости», несмотря на близость железной дороги. В радиусе 2-х км деревни, где сохранилось гражданское население. Его представителей можно видеть и вокруг нашего расположения. Идет натуральный товарообмен: клюква, молоко на мыло и сахар. И причем не обязательно, чтобы сахар или мыло были своими. Можно и соседа - берут одинаково охотно. Я пострадал уже не один раз. Всё какая-то я бы сказал болезнь - надежда увидеть вас - заставляют экономить или не есть. Нужно излечиться от этого. Первую попытку сделал вчера и получил 1/2 бутылки молока. С каким бы удовольствием отдал бы его вместо пролитых тобой двух литров! И дрова. Мы много заготовили их на зиму. Много ещё валяется вокруг нас. Жаль, что от моих желаний у вас ни дров ни молока не становится больше. Есть у меня сейчас немного денег. Хотел было выслать, но узнав, что ты получила аванс за статьи, решил подождать до дня Илюшкиного рожденья. Если же вам сейчас необходимо, то напиши, я не стану ждать декабря. Будет хоть на молоко. Ну а после Нового года - буду регулярно присылать. Скорей бы только. Дух Угрюм Бурчеева и некоторые прелести товарищеского общения бывают подчас невыносимы. Об этом как-нибудь после. Сегодня легкий мороз. Снег упорно не хочет одевать землю. Погода в сущности прекрасная, но когда 6-10 часов на улице, то довольно гнусно. А что же будет дальше? Два раза в неделю у нас бывает кино. Фильмы все старые, но когда смотреть больше нечего и это хорошо. В клубе, когда танцуют «туземки» с нашими совсем не подумаешь, что где - то за сотню километров, война. А события разворачиваются. Союзники начинают от слов переходить к делу. Так хотелось бы дожить до дня победы, увидеть, как будет построен послевоенный мир. О том, что хотелось бы повидать вас, я не говорю. Начинается урок. Не беспокойтесь напрасно обо мне. Буду жив, значит здоров.  Крепко целую всех. Пишите. В.

21 ноября.

Дорогие мои! Счастлив, что вы все здоровы. Да иначе и быть не должно. Может быть, после твоего визита к высокопоставленному лицу и дрова у вас будут - так хорошо когда тепло! У нас неделя как выпал снег, настоящая зима, но сильных морозов нет. И все же мерзну здорово. Я всегда был «мерзлявцем», а сейчас особенно. Может быть это и естественно - полтора года не  дома и не на курорте пробыл. Ну, как-нибудь зиму переживу, если конечно суждено быть живому. Ты Катя спрашиваешь о моих планах, о будущем. Кое - что я тебе писал и письма эти, наверное, ты получила. О планах сейчас написать ничего не могу.  Не исключена и дальняя дорога. Вчера нас посетила К.Шульженко со своим джазом. Концерт был очень хороший. Неужели сейчас опять в моде короткие юбки? Читаю гоголевские «Вечера на хуторе». Только сейчас смог оценить богатство его языка, его юмор, описание Днепра и природы. Крепко всех целую. Пишите, не дожидаясь моих писем. В.

28.11.42.   

Дорогие мои! В старой моей части я один получал больше писем, чем всё отделение вместе взятое. Теперь же счастье изменило мне и я получаю письма чуть ли не реже всех. Бывает порой обидно и грустно. Последняя открытка была от тебя Катя несколько дней назад. Я жду. Здесь зима наступила. Сегодня мы шесть часов ездили на лыжах. Я к концу высунул язык и, несмотря на мороз, был весь мокрый. Наше подразделение в наряде, я дежурю. Это большая удача, т.к. мороз крепчает, а впереди ночные занятия в поле. Говорят, что на днях выдадут валенки - скорей бы - ноги зябнут больше всего и портянки всегда влажные.  Считаю, что и вам повезло - вы не дома, а в Цибикнуре. В Москве пришлось бы жестоко мерзнуть, газ не горит. Демьян тетке жалуется на трудности. А что делали бы вы? Бедные ребята, им пришлось бы совсем плохо. Всеми силами старайся протянуть зиму, а весной, надеюсь, вы будете в Москве. Время движется очень медленно, ещё месяц до Нового года, до того, как я смогу помочь вам.  Хоть, на молоко ребятам будет. Как кормят ребят в детдоме, пользуешься ли ты там каким-нибудь довольствием, что ты делаешь там и вообще подробней о детдомовской жизни. Будьте здоровы все и не забывайте писать мне. Крепко целую вас. В.

6 декабря. 

Дорогие мои! Позавчерашний день был богат письмами - получил два письма от вас - бабушкино и твое Катя, письмо от тетушки, от Александра и его жены. Радости все они доставили мало. Правда, счастье в том, что все живы, здоровы. Лучше всех все ж тетушка - теплом, едой, светом обеспечена. Виной ли прискорбный случай с вашей почтой, другая ли причина - но почему-то ты Катя ничего не пишешь о делах и людях, интересующих меня, не ответила на мои вопросы. Может быть, в самом деле, некоторые мои письма не дошли до вас? Повторяться сейчас не буду - авось и будет что - либо от тебя, а вот на интересующий меня вопрос ответь поскорей. О Володе - почему ты иногда винишь его, чуть ли не во всех смертных грехах, видишь в нем много отрицательных качеств? Бабушке большое спасибо за письмо, как всегда наполненное тем, что меня всегда интересует, занимает - дети, ваши домашние дела. Что касается меня, то писать по существу не о чем, не хочется. Особенно о своем душевном состоянии. Выдали неделю тому назад валенки, мерзнуть уж так не приходится. Теперь бы получить меховые рукавицы и все в порядке, Скоро подойдет время сменить адрес, я тогда вам сообщу, а пока - до 25 декабря - пишите по старому. Будьте здоровы все. Извините за это письмо. Чувствую, знаю, что оно мало принесет вам удовольствия. Нужно было б другое. Во всяком случае, будешь знать, что я жив, здоров. Сейчас на лыжи. Это "крылья пехоты", но ей богу к концу похода крылья превращаются в десятипудовые гири. Крепко целую всех, дорогие. В.

9 декабря. 

Милая Екатерина Иосифовна! Одобряю твое решение жить по новому - изменить отношение к ребятам. В самом деле, мне дико представлять даже какое либо нетерпимое отношение к ним, какие либо щелчки, раздражительность к ним. Они такие милые, слабые, беззащитные. Я имел достаточно времени пересмотреть свое отношение к Володе и Илюше и не один раз пожалел о грубостях и раздражительности, допущенных в свое время. Конечно одно дело, не видать их около двух лет и общаться только мысленно, но мне кажется, что если я буду снова с вами - то, что было раньше не повторится. Будь терпеливей к ним Катя, жалей и люби больше, ведь это - самое дорогое и ценное в жизни, то для чего живешь и мучаешься. Мне будет куда спокойней, если я буду уверен в твоей любви к ребятам, в ровном отношении к ним, к каждому из них. Обещай мне это. Чем ближе дело к концу моей учебы, тем меньше уверенности, надежды на свидание. Так что лучше себя и не тешить этой мыслью. И, пожалуй, будет лучше, если свидание и не состоится. За прошедшее время и ребята и ты успели свыкнуться с моим отсутствием - "разлука уносит любовь" - время свое делает. И если мне не суждено вернуться, то это будет не так для вас тяжело. А при свидании только себя расстроишь. На днях получил письмо из Москвы, от Демьяна. Удивили сроки - шло два дня. После удивила просьба Демьяна, хотя по существу он прав –я, ведь, ему должен деньги. Положение его, в самом деле, отчаянное и жить ему очень трудно. Он просит разрешить ему продать наш патефон с частью пластинок и на вырученные деньги купить себе валенки и перчатки. Кстати, он пишет, что Нюра и её подружка вертели и вертят патефон нещадно. Мое первое побуждение было разрешить Деме продажу, а потом немного остыл и решил замять это дело пока молчанием. Почему собственно я должен помогать ему сейчас, когда вы нуждаетесь сами во всем. С таким же успехом можете продать патефон и вы. Словом я решил ничего на письмо пока ему не отвечать. Скоро три месяца, как я на новом месте. И кажется мне, что сажусь не в свои сани. Нужно иметь другой характер и ещё кое - что другое. Знаешь, несмотря на самое тесное и непрерывное общение с коллегами, я так и не приобрел ни одного друга, товарища. Держусь обособленно, замкнуто. Мне не в первый приходится разочаровываться в людях, да по-существу я ничего и не ожидал от людей, так что и разочарования нет никакого. Так просто лишний раз имел возможность наблюдать нутро и личину «индивидуев». Устаю очень. Кормят хорошо, я бы сказал замечательно, но все же после обеда буду есть хлеб с таким же наслаждением, как и до обеда. Нужно, чтобы в желудке пища была пудовым камнем. Всё дело видимо в жирах, кажется сало, масло жрал бы не хуже любого фрица-куроеда. Много приходится быть в движении, иногда еле ноги волочишь. Ну, скоро конец этому. Ты говоришь, что только теперь оценила вкус хлеба, и наслаждение теплом, да, это многое в жизни, очень многое. Но уверяю тебя, что плохое скоро забывается. Очень скоро. И ещё человек (как бы умудрен он ни был) не умеет ценить настоящего, а потеряв его жалеет. Вот хотя бы простой пример. Я сейчас совершенно не ценю того, что почти три месяца сплю в постели, раздеваюсь, нахожусь под крышей, в тепле, бываю еженедельно в бане, не имею вшей, ежедневно три раза в день получаю вкусную пищу и пр. пр. Ну, нужно кончать Катя. Это я умудрился написать во время занятий, тайком. Угрюм Бурчеев витает над всем и во всем. Пиши больше о детях, жалей их и будь терпимой к их шалостям и недостаткам. Ужасно неприятно, когда воспитатель с задатками и привычками Ш.Холмса видит в своих питомцах преступников. Ну, об этом в другой раз. Я здесь имею ввиду одного такого воспитателя. Крепко целую всех. Пишите. На днях вышлю жалкие гроши. Целую. В.

16.12.42.   

Дорогие мои! Планом сегодняшнее письмо не предусмотрено, но т.к. мое подразделение в поле, на занятиях, я от занятий свободен, то попытаюсь заняться сочинительством. Сегодня ночью декабрь вступил в свои права. И кажется с намерениями весьма агрессивными. Поэтому первая мысль - разрешена ли дровяная проблема? Черт возьми, почему я так далеко от вас, почему не вместе с вами? Кажется, хватило б сил запрячься вместо лошади в сани и притащить всё сразу было б только тепло вам. И картошка. Достали ли вы её. Завтра или 18 вышлю вам немного денег. Думаю, что к Илюшкиному рождению дойдут. Но что эти деньги стоят сейчас, какую пользу из них можно будет извлечь? А зима только начинается. Это страшит. Скоро и мне придется расстаться с такой роскошью как постель, теплое помещение и прочие житейские блага. Всё это ерунда по сравнению с перспективой близкого окончания учебы. Ещё 1/2 месяца. Сейчас идет подготовка. Каждый опрошен о размерах обуви и одежды. Всё будет выдано новое - начиная от сапог и кончая меховой шапкой. И всё это даете вы - тыл. И картошка и другие овощи, и хлеб и всё. И всё за счет собственного желудка, тепла, сил, жизни. Скорей бы оправдать, окупить все ваши заботы, лишения. Скажите мне твердо, что зиму проживете благополучно. Используйте поездку Тамары в Москву. Пусть т.Лиза пересылает вам вещи для обмена. И в первую очередь все моё. От Володи очень хотелось бы получить письмо, оценить его успехи в учебе. Как он сейчас веде себя, не доставляет ли неприятности своим поведением? Как здоровье бабушки, прошел ли бок. У вас там ведь даже коновала, видимо, нет и лечиться приходится собственными средствами. Сегодня у нас вечер. Будет выступать фронтовой джаз. А 19 числа наша часть отмечает годовщину. Будут приятные вещи. Ну, крепко всех целую. Будьте здоровы. Всеми силами старайтесь пережить эту зиму. На улице солнце, ни ветерка. Мороз большой. Завтра утром у нас двухдневный переход на лыжах. Может быть, какие-нибудь святые помогут мне, и я останусь здесь, на хозяйстве. Было б очень хорошо.  Крепко целую. В.

25.12. 1942.

Дорогие мои! Этим письмом я хочу выполнить двойной долг - поздравить вас с Новым годом, а Илюхея с днем рождения. Поздравляю вас и желаю всех и всяческих благ и успехов. И основное - быть здоровыми. И телом и духом. В прошлом году я попытался быть пророком в своем отечестве, обещал встретить 43 год вместе с вами. Но нет пророка в своем отечестве... Грустно, что мои надежды не оправдались. Грустно, что вторично такой знаменательный и радостный день как Илюшкино рождение, приходится праздновать вам одним и так скромно. Получил твое письмо Катя с подробным описанием маршрута до вашего дома в Цибикнуре. Боюсь, что не придется воспользоваться твоим вниманием. По крайней мере, в ближайшее время. Похоже на то, что нужно выбросить из головы мысль о свидании с вами. До более благоприятного времени. Зима по настоящему в свои права еще не вступила - морозы побыли несколько дней, а сейчас стоят мягкие, безветренные дни. Рад этому т.к. надеюсь, что и вас тепло. У нас наступили напряженные дни - через неделю выпуск и потом кого куда. Щеголяем в новых шинелях, меховых рукавицах. На днях получим новые сапоги, суконное обмундирование, меховые лапки, жилетки. Всё новое. Надо было б во всем блеске показаться вам, очень хотелось бы. Жду, Катя, обещанные подробные письма. Крепко всех целую. Будет хорошо, если та небольшая сумма, что послал 21.12 дойдет к Илюхееву рождению. Может быть, хоть молока купите. Грустно. Целую. В.

1 9 4 3 год

I января 1943 г. 

Дорогие мои! Ты Катя угадала - поздравительное письмо я получил через 2 минуты после того, как Новый год переступил порог. Спасибо за добрые пожелания. Поздравляю и вас, мои дорогие, с Новым годом, с новым счастьем. Может быть, в этой году это счастье вспомнит и нас. Будем надеяться. Но почему твое письмо Катя такое пессимистическое? Устала ты, бедная моя, знаю это, чувствую. Мне очень грустно стало после письма, да к тому же настроение было вообще не праздничное. В прошлом году, в госпитале я Новый год встречал куда в более бодром состоянии. Каковы перспективы на ближайшее будущее? Ну, прежде всего, это возможность свидания с вами. Оно снится мне, живу мыслью увидеть всех вас. Что от меня зависело, я сделал. Именно: сдал зачетные испытания на «отлично», а отличникам месяц тому назад был обещан отпуск. Но, как я и предполагал, а теперь предположения оправдываются - обещание это было сеном перед носом лошади, куском сала, которое заставило тянуть груз до конца. Правда, у тех, у кого дом на расстоянии нескольких сот километров разрешение на отпуск почти в кармане. К некоторым курсантам ухитрились приехать жены. На несколько дней. Жильем и питанием обеспечивают. Старался не замечать этих счастливцев, да, впрочем, видеть тебя одну это было бы полусчастьем. Мне нужно видеть всех. Завтра или послезавтра будет зачитан приказ о нашем выпуске. Ждут приезда высокопоставленного лица - Володя часто поминал его - а сам приказ уже прибыл. После приказа будут решать вопрос с отпусками и вообще о нашем будущем. Часть из нас, по всей видимости, останется на некоторое время здесь - для несения гарнизонной службы. Ну а остальные - по частям. Сейчас пока отдыхаем. Все сияют как новенькие гривенники. Выдали нам прекрасное обмундирование: шинели, суконные брюки, шерстяные гимнастерки, свитера, кожаные сапоги, меховые шапки, ремни, сумки – словом, всё вплоть до воротничков и носовых платков. Тыл позаботился - все прекрасно сшито. К этому ещё белые овчинные жилеты. Когда все надевают их, я вспоминаю белых лебедей. Нужно будет теперь оправдать все это. Сделать так, чтобы 44 год встретить за столом в кругу любимых, близких. Нужно вам, дорогие, выдержать эту зиму, не болеть ни телом, ни духом. Особенно Катя я прошу тебя. Надеюсь в этом году хоть немного облегчить вам жизнь, а может быть я слишком самонадеян. Ну, увидим. Дорогого юбиляра поздравьте за меня. Я всё в надежде на отпуск - сэкономил несколько кусков сахара, а теперь может будут и новогодние подарки.  Как хорошо было б вам это передать. Как Володя ведет себя сейчас. Не огорчает своим поведением? Крепко целуй, Катя, всех за меня. Писать буду чаще - хоть несколько строк. Целую. В.

 4.1.43.

Поздравляю дорогого Илюхея и всех вас с трехлетием! Сотни километров отделяют нас, но я с вами- здесь же только моя оболочка. В голове шумит от выпитого. Хотелось бы напиться до потери сознания. Грустно, когда рушится воздушный замок, так долго и затейливо построенный, тобой. Сегодня наконец-то приехали высокопоставленные лица. Зачитывали приказ о выпуске и присвоении званий. Затем был "торжественный парад" и торжественный обед с водкой и вином. Я не хотел было пить ни того ни другого. За столом против меня сидела супружеская пара. Почему это были не мы с тобой, Катя? Но что поделаешь - такое время. Несколько выпускников так и не дождавшись приказа срочно уехали 3 числа в действующие части. Сегодня - завтра уедем и мы. Этого следует ожидать каждую минуту. Возможно, что некоторые задержатся до 15 числа, возможно, что среди них буду и я. Разочарование и горечь еще не улеглись, а я уже начинаю собирать обломки своего воздушного замка и строить  из них новый. Может быть, счастье мне улыбнется. На днях получил письмо из Ульяновска - от тетушкиной квартирной хозяйки. С.М. в больнице. Парализованы руки, язык. Хозяйка, намучившись с ней до больницы, категорически заявляет - "пишите, что делать с ней. Из больницы к себе в дом я её не возьму". Она права. Тетино положение тяжелое и усугубляется тем, что она одна в чужом городе. Но что могу сделать я? Писать разные ходатайства и заявления? Человек успеет умереть несколько раз, прежде чем та или иная бумажка дойдет до сознания какого-нибудь чинуши. Сообщу Демьяну - может быть, ему удастся приехать к ней. Впрочем, это будет два сапога пара. Как видите в моем тылу дела не особенно блестящи. К вам просьба от всей души, сердца - держитесь, бодритесь. В конце концов, почему я не должен возвратиться домой? А раз так я хочу видеть всех вас здоровыми. Как у вас дела с дровами, картошкой. Как питаются ребята. Погода у нас стоит не январская - тепло. Хорошо если и в ваших краях такая же. На всякий случай пишите мне по старому адресу хоть коротенькие сообщения - живы, здоровы. Если и уеду отсюда скоро, то возможно перешлют. Если нет - то хоть не так жалко будет потери коротеньких писем. Крепко целую и обнимаю всех. Обо мне не беспокойтесь. Писать о всякой перемене в положении буду сразу. Целую. В.

6.1.43.       

Дорогие мои! Душевное состояние отвратительное. Где-то там внутри вымазали дегтем. Нервы у меня, конечно, не в порядке и особенно в последнее время, но держать себя в руках нужно. Иначе наговоришь то, что не следует. Сегодня многие уезжают в отпуск (даже те, кому не следует). Москвичи завтра в 7 ч. утра будут дома. Мне же, на том основании, что вы слишком далеко - в отпуске отказано. Так долго вынашивать, лелеять мечту и так неожиданно быстро расстаться с нею. Со мной поступили несправедливо и даже не разрешают обратиться к высшему начальству. Друзья по несчастью (есть и они) утешают себя и меня тем, что в части де получим отпуск. На это я не надеюсь. Можно конечно уцепиться за эту мысль, зажечь в душе огонек и опять тщательно беречь его, поддерживать огонек - все-таки какой-то свет, тепло. Но нужно не забывать, быть готовым к тому, что нам возможно и не суждено больше встретиться. Я мог бы побывать в Москве, но побоялся, что это лишит меня отпуска (возможного) в будущем. Да и зачем, впрочем, мне сейчас Москва без вас? Только тоску бы увеличила. Сейчас мое желание скорей попасть в часть - куда угодно. Выправить и выслать вам аттестат. Может быть, хоть тогда на вас как на семью командира (правда маленького) или офицера Красной армии будут больше обращать внимания и хоть дровами обеспечат. Говорят, что здесь мы можем пробыть до 15, до прихода нового набора. Отдых, правда, был бы замечательный, но я в нем не нуждаюсь и готов отказаться от всего. Скорей бы чем-нибудь помочь вам. И не исключена возможность, что придется побыть в резерве и на месте. Правда, обстановка сейчас меняется быстро и пополнение требуется. Обидно очень, грустно, что те пустяки, которые я по крохам копил, берег для ребят - в надежде повидать их не попадут к ним. Это сахар и др. мелочь. Один раз у меня его украли. Вот, пожалуй, из-за этого следовало побывать в Москве и отослать вам. Сколько езды - при самых плохих обстоятельствах - от Москвы до вашей дыры? Неужели 5 или 6 суток отпуска было б недостаточно? Сегодня большой мороз. Бедные вы мои. Как-то там вы живете. Как с дровами? Крепко целую всех. В.

7.1. 1943

Милые, дорогие мои! Могу сказать, что одной ногой вступил на поле брани. Закончены последние приготовления, получены продукты на дорогу. Через 10 минут обед, а затем в путь. Вчера я было попытался поискать справедливости - уподобился щедринскому карасю - идеалисту. И, пожалуй, поиски мои увенчались бы не менее эффектным концом, но спасла неожиданная отправка в часть. Одна, группа едет в ту часть (но не подразделение), где был я, вторая - в резерв фронта и третья - тоже в часть. Там, на месте, получим назначение. Ну, дорогие, пожелайте счастливого пути. Допишу где-нибудь в дороге. Сижу в крестьянской избе. Поезд через три часа. Утром будем в одном пункте, а затем 170 км на машине - если повезет - и пешком. Муж хозяйки на фронте, сын призывается в армию. Сегодня. Остаются трое детей, старшему 14 лет. Нас четверо (увязалось с нами еще двое - помесь шакала с ишаком).  Хозяйка глядит на нас и плачет: "Милые вы мои, когда же кончится война. И одеты - то во все хорошее, ведь убьют, и такое добро пропадет". Одели нас хорошо. Помылся я, побрился, оделся во всё новенькое, добротное и сам себе понравился. Отросли волосы, морда несколько осунулась, удлинилась и приобрела этакую интеллигентную бледность. Полюбовался на себя в зеркало, и стало немного грустно: почему я еду не в отпуск? И в душе зашевелилась зависть к резервистам. Они могли быть там долго, у них есть шансы на отпуск. Пришла соседка - бабушка. Глядит на меня, качает головой, плачет. Внук не пишет полтора года. Думал, что буду покидать стены училища с теплым чувством, с грустью. Но пока этого нет. Собственно к стенам, постели, теплу и обедам я долго буду питать признательность и часто буду вспоминать их. Но что касается друзей, то - "без радости была любовь и без печали - расставанье". Кто-то, видимо, питающий ко мне особо пылкую симпатию, - взял на память мои  меховые рукавицы. Те, что я думал оставить вам, побывав дома. Ну, каюсь и я - в качестве сувенира «свистнул» в столовой деревянную ложку. Верней, она сама «упала» ко мне в валенок. Кстати, моя ложка, металлическая - осталась в столовой, хотя ровно три дня тому назад у меня её взяли со смертной клятвой возвратить. Начинаю беспокоиться о письмах, которые будут поступать по старому адресу. Обещали хранить их и выслать потом мне, но я знаю цену обещаний, цену дружбе, верности и пр. и пр. Много, много надо времени, чтобы изжить "родимые пятна капитализма". Дорогие мои! Я способен сейчас болтать много, но к счастью становится темно и мне придется заткнуть фонтан. Обо мне, пожалуйста, не беспокойтесь. Попытаюсь попасть в часть, где могут использовать меня не только как политработника, но и как обладателя удостоверения шофера. Уже стемнело. Крепко, крепко целую всех. В.

12.1.43. Калининская область.

Дорогие мои! Должен извиниться перед вами. Третий день нахожусь в Осташкове - славном городишке на берегу Селигера. Живу на квартире у жены красноармейца и матери 6-х воинов Красной армии - симпатичной женщины. Через час всей группой двигаемся дальше, а я только сейчас собрался вам написать. Вот поэтому и прошу извинить меня. Из Куженкина мы уехали ночью, поезд запоздал. К утру были в Осташкове. Впереди еще 150-170 км пути. Мы не торопимся. Если и впредь будут оказывать такой радушный прием в домах, то надеемся даже отдохнуть. Все собрались и требуют, чтобы я закончил писание. Двигаемся в путь.  Я всё еще иду и еду. Всё хорошо, но угнетает отсутствие вестей от вас. Надеюсь, что вы приложите все усилия чтобы быть здоровыми. В Осташкове я не успел дописать вам письмо,- мои спутники заторопились в дорогу. Пришлось бросить писание, хотя уехали только через 3 часа после этого. У меня осталось самое приятное впечатление от Осташковской бани. Подумать только - настоящая баня, где сколько угодно воды, пар и главное мойся, сколько душе угодно - никто не торопит тебя. Был даже в кино, но до конца высидеть не смог. Фильм старье, холод собачий и в дополнение к этому ребятишки безобразно себя ведут - шум, гам, курят - черт знает что.

Спутники мои успели выпить всё имеющееся в городе пиво и водку. Едет нас много. Но мы разбиты по группам. Моя группа - 10 чел., в свою очередь группы разбиты по 2-3 человека. Мой компаньон - человек довольно приличный и терпимый,  пока дело не идет дальше хозяйственных и дорожных вопросов - всё хорошо. Срок прибытия в часть - не указан, так что можно не торопиться. На пути, через определенное количество десятков километров расположены так называемые питательные пункты. Здесь можно обогреться, пообедать и получить продукты на день - два вперед. Мы стараемся брать сухим пайком и добравшись до деревни готовим сами. Правда, чем ближе к фронту,  вопрос варки пищи осложняется.  В деревнях нет мирного населения, а иногда вместо деревни торчат одни трубы да головешки. Но и здесь есть такое замечательное новшество, как обогревательные пункты. Там, к твоим услугам всегда кипяток, теплая комната, где можно и отдохнуть и поспать, ну и, конечно, что-то приготовить. Одет я тепло, но вчера ухитрился приморозить левое ухо. Сегодня чудесный день - солнечно, безветренно. Ночью был небольшой буран и я, лежа на полатях, слушал его завыванье. Крепко, крепко целую. В.

30.1.43.     

Дорогие мои! Могу сообщить вам свой адрес: 450 Полевая почта, часть 132. Прошу помнить и чаще подавать о себе вести. Теперь у меня еще одна забота - как можно скорей выслать вам аттестат. Черт знает, почему наши финансисты так редко бывают у нас. Сейчас мы на новом месте - в лесу. Живем третий день в шалаше, сутками жжём костер. Но как видно белый свет отопить так и не удастся. Там, на старом месте, успели построить блиндаж, но пожить не пришлось. Готовимся к наступлению. Я здоров, если не считать легкого кашля и насморка. На днях перенес стоически пытку и сбрил бороду. Отмыл копоть, и хоть немного похож на прежнего франта. Вы простите всю эту болтовню. Основное, что хотел сообщить - это адрес. Буду считать дни до получения ответа. Здоровы ли вы? Тревожусь, хотя надежда, что у вас всё благополучно, не покидает меня. Крепко, крепко всех целую. Володя! Напиши мне письмо. Папа. В.

5.2.43.       

Дорогие мои! Жив, здоров. То и другое несколько неожиданно даже для меня. Сейчас опять в лесу, в шалаше. Финчасть должна оформить аттестат и выслать его на имя йошкаролинского горвоенкомата. Жалованье выдадут завтра - послезавтра или же 20 числа сразу за два месяца. Настаиваю на выдаче теперь, т.к. до 20 много чего может случиться. Как только получу деньги - немедленно вышлю вам. Несколько дней было тепло, сейчас опять жестокие морозы. Остальное всё по-старому. Жду писем от вас, шлите скорей. Интересно всё, что произошло за это время. И хорошее и плохое. Крепко целую вас, дорогие. В.

 15.2.43.    

Дорогие мои! Живу ожиданием писем от вас. Сижу в шалаше у костра. В котелке снег - это будет чай. От шинели и валенок идет пар. Два дня была мерзкая погода - шел дождь. К счастью у меня есть кожаные сапоги, а иначе дело было б плохо. Готовимся к большим боям и переводу из кандидатов в гвардейцы. Нужно торопиться, т.к. наш фронт в большом долгу перед страной.  Кроме того, весна на носу. А весной здесь утонешь. Сегодня нам выдают погоны. Хорошо было б показаться вам во всем блеске. Идет снег. Кругом необычная тишина. Чай мой вскипел - буду промывать желудок. А потом хочу написать несколько слов Володе. Крепко, крепко всех целую вас. Будьте здоровы. В.

25.11.43.   

Дорогие мои! Вчера послал вам немного денег. К большому сожалению, получил, чуть ли не половину того, что ожидал - плюс к тому - вычет на танковую колонну. Денежный аттестат, сукин сын, начфин, так и не выписал. Говорит в следующий раз. Правда, можно его оправдать, т.к. условия для работы сейчас не подходящие. Вот сейчас надо мной смеются - нашел время письмо писать. Но, когда - то нужно это сделать, тем более я давно вам не писал. До сих пор от вас, да не только от вас, писем не имею. Как вы, дорогие мои, там живете, здоровы ли? Надеюсь что да. Я здоров и жив. Сегодня только немного поцарапало висок осколком. Может быть я в самом деле неуязвим? Готов поверить в это. Откровенно говоря, подчас бывает тошно и тогда думаешь - зачем все эти мученья если тебя рано или поздно убьют? Полуоглох. Проклятый фриц сбесился. С утра бьет его артиллерия. Вой и грохот невообразимые. Кругом всё черно от разрывов. Погода у нас омерзительная. Чуть ли не каждый день дождь, а если дождя нет, то оттепель и лужи. Не успеваешь просохнуть. Почему же от вас нет так долго писем? Я заждался. Вот пока и всё. Крепко всех целую. Извините за каракули, писать пришлось в совсем не подходящих условиях. Целую. В.

+ + +

Это было последнее письмо лейтенанта Владимира Климовича.

Только в середине лета до его вдовы из Куйбышевского районного военного комиссариата Москвы дошло извещение, датированное 7 июля 1943 года. В нем говорилось: «Ваш муж,  Климович В.В., лейтенант, зам. командира роты 1262 стрелкового полка 380 стрелковой дивизии, в бою за социалистическую Родину, проявив верность воинской присяге, геройство и мужество, был убит 25 февраля 1943 г. Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии. Райвоенком подполковник Иванов. Начальник 3 части лейтенант Садиков».

+ + +

"Лейтенант В.В.Климович значится в списках воинского захоронения села Залучье Старорусского района Новгородской области. Номер записи 260851332. Северо-западный фронт, Демянский плацдарм".

Сообщение это опубликовано на сайте "Забытый полк".      

Специально для «ХРОНОСА» подготовил Юрий Цинговатов

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС