Родственные проекты:
|
ОПЫТ О НЕРАВЕНСТВЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ РАС
Фото с сайта
http://www.xpomo.com/
Общее заключение
Человеческая история похожа на огромное тканое полотно. Земля — это
подрамник, на который оно натянуто. Прошедшие столетия — это неустанные
ткачи. Рождаясь, они сразу берутся за работу и выпускают челнок из рук
только для того, чтобы умереть. Так под этими умелыми пальцами создается
мировое полотно.
Это полотно отличается многоцветием и состоит из разных видов пряжи. Его
рисунок не похож на произведения деловитой Паллады, скорее он напоминает
вдохновенный плод художников Кашмира. В нем, в самых капризных и причудливых
сочетаниях, присутствуют самые необычные рисунки, и отвечая всем законам
строгого вкуса, это великое произведение отличается непревзойденной
красотой.
Две низшие разновидности человечества, черная раса и желтая раса, являются
грубой основой — хлопком и шерстью, — в которую второстепенные группы белой
расы вплетают шелковые нити, тогда как арийское семейство, перетекая тонкими
ручейками из поколения в поколение, накладывает на поверхность ткани свои
арабески из серебра и золота.
Таким образом, история являет собой одно целое, и все ее аномалии находят
свое объяснение и укладываются в правила, если только отвлечься от
бездумного созерцания отдельных деталей и охватить взором всю картину, если
выделить в ней схожие факты, сопоставить их и сделать выводы. Но природа
человека настолько несовершенна, что, приближаясь к месту событий, он
инстинктивно стремится упростить их, т. е. исказить, сократить их число,
избавиться от всего, что ему мешает. Только исказив их, он находит их
прекрасными, потому что они становятся легкими для понимания, между тем,
лишенные части своих богатств, они превращаются в безжизненные останки
действительности.
История — такая же наука, как и все остальные. Она включает в себя тысячи
элементов, на вид разнородных, которые под многочисленными переплетениями
скрывают или представляют в другом ракурсе исток, таящийся в самой глубине.
Отбросить то, что смущает взгляд, — значит более четко увидеть оставшиеся
куски картины, но тогда происходит искажение меры и относительной значимости
частей целого и невозможность проникнуть в истинный смысл этого целого.
Чтобы избежать этого недостатка, надо взяться за решение задачи со всеми
присущими ей трудностями. Если вначале ограничиться поиском главных
источников предмета, мы обнаружим, что их всего три, и из них вытекают
события и явления, достойные нашего внимания. Первый из таких источников —
деятельность отдельного человека, второй — создание политических центров,
третий, самый главный, оживляющий два первых, — это способ социального
существования Теперь добавим к этим трем источникам движения и изменения
фактор взаимопроникновения обществ, тогда мы получим общие контуры нашего
предмета. История со своими причинами, движущими силами и главными
результатами окажется замкнутой в этом большом круге, и теперь можно
приступать к анализу самых мелких деталей, не опасаясь тех неизбежных
ошибок, которые имеют место при других способах изучения.
Деятельность человека, взятого отдельно от других, выражается в развитии
интеллекта и в игре страстей. Наблюдение за этим процессом и за его
драматическими результатами поглощает все внимание большинства мыслителей
Они видят лишь человека, который действует, уступает или сопротивляется
своим желаниям и наклонностям, направляет их в нужное русло или вовлекается
в их бурный водоворот. Конечно, нет ничего более впечатляющего, чем зрелище
борьбы человека с самим собой. Кто может усомниться, что он действует
самостоятельно, выбирая одну из альтернатив? Бог следит за ним и судит его,
исходя из нравственного добра, которое человек сделал, и из нравственного
зла, которое он отверг, но никак не исходя из меры его способностей, и не
ограничивает его свободу выбора.
Человек действует только в узкой сфере. Даже самый могущественный из людей,
самый просвещенный и энергичный, может протянуть свою руку на ограниченное
расстояние. Самые великие замыслы Цезаря не в состоянии охватить весь земной
шар. Их действие затрагивает ограниченное число людей и один или несколько
политических центров. В глазах современников это уже много, но для истории —
мало. И новые поколения с трудом находят их следы. То же самое можно сказать
о деятельности Александра Македонского или испанского короля Карла V, в чьих
владениях никогда не заходило солнце.
Итак, великие люди не всемогущи. Эти люди умеют соразмерять то, что они
сделали, с тем, что они хотели сделать. Им известно, что их власть не может
распространиться даже на один континент, что даже в своих дворцах они не
могут жить так, как им бы хотелось, что если их вмешательство замедляет или
ускоряет ход событий, то это похоже на то, как ребенок пытается запрудить
ручей, но не может помешать его течению
Лучшая часть их воспоминаний заключается не в блеске ума и гения, а в
понимании вышеуказанного факта. Здесь конец исторического могущества
человека, действующего в самых благоприятных условиях. Оно не есть причина:
оно — всего только временное средство и чаще всего элемент украшения. Но при
всем этом необходимо признать за ним способность привлечь к себе всеобщий
интерес, тем более что безличный ход событий кажется нам скучным зрелищем
Различные школы придавали ему исключительное значение, и именно могущество
отдельных личностей всегда вызывает интерес людей к реликвиям прошлых
времен.
Теперь посмотрим, что такое политический центр, о котором мы упоминали выше.
Это совокупность человеческих желаний, т. е. сам по себе он представляет
собой волю. Политический центр, или, иными словами, народ, имеет свои
страсти и свой интеллект. Независимо от количества людей, которые его
составляют, он обладает смешанной индивидуальностью, которая есть результат
всех общих понятий, тенденций, идей, подсказанных массой. Иногда он выражает
интересы меньшинства, иногда следует за волей большинства; его также можно
назвать слепым вдохновением, не принадлежащим никому. Короче говоря, народ в
своей коллективной совокупности, в своих многочисленных проявлениях и
функциях, представляет собой реальное существо, сосредоточенное в одном
теле. Его власть сильнее и одновременно она менее надежна и длительна,
поскольку она скорее инстинктивна, чем осознанна, более негативна, чем
утвердительна, и во всех случаях она менее непосредственна, чем власть
отдельных людей. Народ меняет свои воззрения несколько раз в течение
столетия, это объясняет видимость упадка и видимость возрождения. В течение
нескольких лет он может покорить своих соседей, затем покориться им; он
может любить свои законы и подчиняться им, затем вдруг ему вздумается
бунтовать, чтобы через несколько часов с тоской думать о рабстве. Во всех
своих бедах и несчастьях он обвиняет своих правителей: это доказывает, что в
нем живет органичная слабость, происходящая от несовершенства его личности.
Народ всегда нуждается в человеке, который понимает его волю, истолковывает
ее и показывает, куда надо идти. Если человек ошибается, народ восстает, а
затем покорно идет за другим, который не ошибается. Здесь речь вдет о
потребности в постоянном обмене между коллективной и личной волей. Чтобы из
этого получился позитивный результат, необходимо объединение этих двух
волевых факторов — будучи раздельными, они бесплодны. Поэтому монархия — это
единственная рациональная форма правления.
Тем не менее в истории человечества не раз подтверждался тот факт, что
объединение властителя и нации приводит только к выявлению способностей или
возможностей и к предотвращению опасности, исходящей из области, которая
находится вне их сферы. Во многих случаях, когда властитель видит путь,
угодный подданным, не его вина, если у подданных недостает сил, чтобы
проделать этот путь.
Представим, что ужасное несчастье обрушилось на нацию. Недальновидность,
безрассудство или бессилие правителей ведут к краху. Нация становится
добычей более сильного государства. Ее границы стираются, ее порван ные
знамена становятся лоскутками в чужих победных знаменах. Но означает ли это
конец нации?
Историки отвечают на этот вопрос утвердительно. Всякий покоренный народ
больше ничего не стоит, и если речь идет о далеких временах, историки, не
задумываясь, вычеркивают его из списка живых и объявляют исчезнувшим в
материальном смысле.
Но если не делать столь поспешных заключений и изучать факты, тогда мы
обнаружим, что нация, политически уничтоженная, продолжает существовать под
другим именем, что она сохраняет свои формы, свой дух, свои способности и
влияет, как и прежде, на население, в состав которого она вошла. Поэтому не
политическая форма дает жизнь массам, формирует их волю и их образ жизни.
Массы обладают всем этим, даже не имея своих границ. Они получают все это из
сферы, более высокой, чем они сами. Здесь открываются неисследованные
области, которые не измеряются территорией того или иного королевства или
изменениями в составе населения, но охватывают все перспективы общества
вместе с пружинами и движущими силами цивилизации, которая дает жизнь этим
массам.
Рождение, развитие, закат общества и его цивилизации — это явления, которые
увлекают наблюдателя далеко за горизонты, обычно замечаемые историками. В
своих исходных причинах они не несут на себе печати человеческих страстей
или намерений — это слишком непрочная материя, чтобы ей нашлось место в
столь длительном процессе. Здесь мы видим только разные формы интеллекта,
предназначенные для различных рас и их сочетаний, только самые основные
признаки, свободные от авторитета независимого арбитра, самые врожденные, т.
е. самые фатальные, — те, которые человек или народ не может ни присвоить
себе, ни сбросить с себя. Таким образом, над всеми преходящими и намеренными
действиями, исходящими либо от отдельного человека, либо от толпы,
возвышаются генерирующие принципы, которые осуществляют свое влияние
неуклонно и непрестанно. Из этой абсолютной сферы, где они сочетаются и
взаимодействуют, каприз человека или нации не в состоянии извлечь никаких
случайных результатов. Именно там, в ходе нематериальных вещей, в высшей
сфере, работают активные силы, основополагающие принципы, находящиеся в
вечном соприкосновении как с человеком, так и с массой.
Эти активные силы и основополагающие принципы или, если придать им
конкретную форму, эта душа, до сих пор незаметная и безличная, входит в
число главных космических механизмов. В этом неосязаемом мире душа выполняет
функции, аналогичные тем, какие осуществляют электричество и магнетизм в
других сферах творения, и точно так же, как электричество и магнетизм, ее
можно констатировать по ее функциям или, вернее, по некоторым из ее функций,
но ее нельзя пощупать, описать и анализировать во всей ее целостности, в ее
абстрактной сущности.
Нет никаких доказательств, что душа есть эманация человека и политических
организмов. Душа живет через них и для них. Сила и здоровье цивилизаций —
это также мера силы и здоровья души, но если считать, что душа достигает
высшей точки своего развития у отдельных личностей и у отдельных наций в то
самое время, когда цивилизации приходят в упадок, тогда придется заключить,
что ее можно сравнить с воздухом, которым мы дышим и который в плане
творения имеет смысл существования только в продолжение жизни общества,
которое он питает; что в сущности он чужд обществу, что он есть нечто
внешнее по отношению к нему и что его разрежение влечет за собой смерть
этого общества.
Эта великая душа проявляет себя в двух формах — мужской и женской. Напомню,
что я имею в виду субъективное отношение, с одной стороны, и объективную
способность, с другой, без всякой связи с идеей превосходства. Эта душа
циркулирует двумя потоками, проникая в самые мелкие поры и самые последние
молекулы социального организма.
Поскольку основной смысл существования общества состоит в том, что оно не
зависит от человека, оно не приводит ни к каким результатам, за которые
человек несет ответственность. Таким образом, общество свободно от идеи
нравственности. Само по себе оно не может быть ни добродетельным, ни
порочным-, ни умным, ни глупым — оно просто существует. Ни действия
человека, ни намерения народа не служат толчком к созданию общества. Среда,
через которую оно приходит к позитивному существованию, должна иметь
необходимое количество соответствующих этнических эле ментов; здесь снова
напрашивается сравнение с физическими телами: некоторые из них легко
принимают электрический заряд, а другие отторгают его. Сущность общества
изменяет не воля монарха или его подданных, а этнический состав в силу тех
же законов. Общество заключает в себе свои народы точно так же, как небо
обволакивает землю: небо, которого не касаются испарения болот или языки
пламени из жерла вулканов, в своей безмятежности является идеальным образом
общества.
Общество навязывает народу определенный образ жизни и втискивает его в
рамки, из которых народ, как покорный раб, не может выйти и даже не пытается
это сделать. Оно диктует ему законы, диктует волю, предписывает ему, что
следует любить, презирать и ненавидеть. В строгом соответствии с этническими
законами оно определяет, что есть слава и что бесчестье, оно ставит
победителей и побежденных на одну ступень, и только новый поворот в
этнической ситуации может вновь расставить их по своим местам.
Общество оказывает такое сильное давление не только на народ, но и на
отдельных людей. Оно оставляет им право на мораль, формы и правила которой
оно же устанавливает, вбивая их в головы людей с самого рождения и указывая
им единственный путь в жизни.
Поэтому, прежде чем рассматривать историю страны, необходимо изучить истоки
и природу общества, частью которого является данная страна. Необходимо
изучить его составные элементы, изменения, происшедшие в нем, причины этих
изменений, этническое состояние как результат расового смешения.
Только таким образом можно встать на позитивную почву, в которой скрыты
корни нашего предмета, и увидеть, как они растут, дают побеги и, в конечном
счете, плоды и зерна. Поскольку этнические сочетания на географической
территории общества всегда распределяются самым причудливым образом, следует
заранее решить направление исследований и анализировать результаты по мере
приближения к предмету. Здесь необходима усердная работа ума и памяти и
аккуратность в суждениях. Речь идет о том, чтобы уложить историю в контекст
естественных наук и обеспечить точность результатов, с тем, чтобы избежать
произвольных оценок.
Уберегая музу прошлого от неверных и кривых тропинок, направляя ее на
широкую прямую дорогу, заранее изученную и помеченную надежными вехами, вы
не лишаете ее величия, а напротив, делаете ее советы более авторитетными.
Конечно, при этом она не станет легкомысленно обвинять Дария в том, что он
потерял Азию, а Персея за то, что он унизил Грецию, зато она и не будет
восхвалять гений Гракхов или ораторское искусство жирондистов. Она
провозгласит, что неизбежные причины событий нисколько не зависят от людей и
их воли, и не станет заниматься конфликтами политических партий: она будет
объяснять их скрытые причины, в которых не нужно обвинять исторических
персонажей и за которые их не нужно хвалить.
Тогда со своего высокого трона муза истории будет выносить справедливый
приговор прошлому и указывать на полезные уроки. Независимо от отношения к
развитию какой-либо нации, не допуская вмешательства человека с целью
переместить местами какие-то даты и приукрасить или, напротив, очернить
какие-то события, она будет вершить справедливый суд и сделает каждого
ответственным за свои дела. Тогда не будет оправданий ни у злодея, ни у
льстеца, которые стремятся приукрасить свои или чужие злодеяния. История
сорвет все маски софизма и заклеймит виновных. Бунтовщик предстанет
нетерпеливым и вредным амбициозным человеком: Тимолеон — убийцей, Робеспьер
— гнусным негодяем.
Для того, чтобы придать историческим анналам человечества объективность,
пора изменить метод их составления и без боязни спуститься в катакомбы
истин, вырытые тяжелым трудом поколений.
Древние математики, приоткрывшие двери в алгебру и испугавшиеся таинственных
глубин, которые предстали перед ними, наделили ее сверхъестественными
способностями и превратили самую строгую из наук во вместилище невероятных
фантазий. Из-за такого отношения к предмету математиков какое-то время
подозревали в безумии и шарлатанстве, и только позже серьезные исследования
сломали лед недоверия и принесли плоды.
Первые ученые, которые обнаружили окаменевшие останки костей и обломки судов
на горных вершинах, начали выдвигать гипотезы, одна нелепее другой. Их
преемники отвергли выдумки и сделали геологию библией науки, и теперь уже
нельзя подвергать сомнению ее положения. То же самое можно сказать об
этнологии, а также алгебре и науке, созданной Кювье и Бомоном. Одни рабски
следуют ей, другие отрицают напрочь.
Конечно, этнология — молодая наука, хотя она уже вышла из пеленок. Она
выдвинула достаточное количество надежных аргументов, которые могут служить
основанием для дальнейшего изучения. Каждый день появляются все новые факты.
Началось настолько бурное соперничество между различными сферами знаний, что
ученые не успевают классифицировать накапливающиеся факты. Дай Бог, чтобы на
пути этнологии стояли только такого рода препятствия! Но, увы, препятствия
бывают и похуже. Многие все еще не понимают ее особенную природу и
обосновывают ее главным образом физиологией.
Такой узкий подход выхолащивает ее суть, хотя, разумеется, физиология
соприкасается с этнологией. Но для того, чтобы материалы, которые
предоставляет ей физиология, приобрели настоящую научную ценность,
необходимо привлечь и другие науки; сравнительное языкознание, археологию,
нумизматику, мифологию и записанную в анналах историю. Этнология должна
оперировать только документами, которые прошли проверку другими
инструментами. Поскольку ее предметом является материальная сфера и
одновременно она касается сферы интеллектуальной, она не должна замыкаться в
чисто физические рамки и игнорировать даже самые невероятные и смелые
гипотезы. В сущности, этнология — это корни, питающие историю, и ни в коем
случае нельзя разделять их. Посему предоставим ей ту же территорию, на
которой хозяйничает история.
В то же время будем иметь в виду позитивные науки и задавать вопросы, на
которые вряд ли ответит человеческий разум. В их числе проблема единства и
многообразия. Этот вопрос до сих пор остается невыясненным, и сегодня он
скорее забавляет ум, чем просвещает его. Поэтому до наступления лучших
времен не будем выдвигать его на первый план и довольствуемся констатацией
органичности всех разновидностей, проведя демаркационную линию между ними.
Если какие-то причины могут привести к путанице в разных типах, например,
если в результате изменения пищи и климата белый человек вдруг становится
негром, негр — монголом, тогда весь вид, несмотря на то, что у него
несколько миллионов совершенно непохожих друг на друга отцов, следует
объявить единым.
Но если, напротив, рассматривать разновидности в их нынешнем состоянии,
считая, что они могут утрачивать свои отличительные признаки только через
брачные союзы, выходящие за пределы своего круга, если никакое внешнее или
внутреннее воздействие не может изменить их основные элементы, если,
наконец, они обладают постоянными физическими и моральными качествами, тогда
придется признавать следующую неопровержимую истину: даже если они рождены
от одной пары, человеческие разновидности живут по закону многообразия
типов, и их первородное единство никак не сказывается и не может сказываться
на их судьбах. Таким образом, чтобы достойным образом ответить на насущные
требования науки, надо направить исследования на достижимые задачи и
абстрагироваться от всех причин. Теперь встанем на почву истинной истории,
истории серьезной, а не фантастической, основанной на фактах, а не на
иллюзиях или досужих мнениях, и еще раз рассмотрим то, что видят наши глаза,
слышат наши уши и чего касаются наши руки.
Итак, перенесемся в ту далекую эпоху, которую можно назвать самой древней
для всего человеческого рода и которая предшествует всякой истории: на
алтайскую возвышенность, где живут три огромных массы племен, постоянно
находящиеся в движении и резко отличающиеся друг от друга. Территорию,
которая простирается на запад, огибая горы, занимает белая раса, на
северо-востоке обитают желтые племена, пришедшие из Америки, на юге — черные
племена, чья родина находится в далекой Африке. Белая разновидность,
возможно, не такая многочисленная, как ее сестры, наделена живым деятельным
характером, который она часто обращает против самой себя и который ее
ослабляет, хотя и свидетельствует о ее превосходстве.
В результате отчаянного натиска многочисленных карликов эта благородная раса
покидает свою территорию и уходит на юг, где ее передовые отряды попадают в
гущу меланийских масс и рассеиваются в них, начиная смешиваться с местными
элементами. Эти элементы в высшей степени грубы и непривлекательны, однако
благодаря своей гибкости пришельцы приспосабливаются к ним и передают им
некоторые из своих качеств или, по крайней мере, лишают их некоторых
недостатков. Пришедшая раса придает им способность к сосуществованию, и
скоро вместо враждебных племен, постоянно и безрезультатно оспаривающих
территорию, здесь появляется смешанная раса, которая распространяется из
бактрийских земель по всей Гедросии, к Персидскому и Арабскому заливам, за
нубийские озера, доходит до середины африканского континента и движется
вдоль северного побережья Африки. На этом долгом пути меланийская
разновидность, смешанная в разной степени, в одном месте поглощенная другими
элементами, в другом сама поглощающая их, но всюду изменяющая белую основу и
сама изменяющаяся под ее воздействием, утрачивает свою чистоту и некоторые
из своих примитивных признаков. С этим связаны определенные социальные
способности жителей самых глухих уголков африканского мира: это результат
древнего союза с белой расой. Эти способности невелики, неопределенны и
часто мало заметны.
Во время первых переселений, в эпоху распространения первых поколений
мулатов на побережье Африки, аналогичный процесс происходит на Индийском
полуострове, особенно за Гангом и Брахмапутрой, вовлекая в срою орбиту
черные и желтые массы, которые еще раньше пришли сюда в относительно чистом
этническом состоянии. Финны сосредоточились на берегу Китайского моря раньше
перемещения белых народов вглубь континента. Им было легче поглотить другую
низшую расу, и они смешались с ней. Тогда малайская разновидность начала
выходить из этого союза, а первые метисы сначала заняли центральные районы
Поднебесной Империи. С течением времени они расселились по всей Восточной
Азии, на Японских островах, на архипелагах Индийского океана; они дошли до
восточного побережья Африки, заняли все острова Полинезии и оказались, таким
образом, напротив Америки, как на севере, так и на юге, вплоть до Курил и
острова Пасхи. Небольшими рассеянными группами они возвратились на эту почти
пустынную землю, где оставались только остатки арьергарда желтой массы, от
которой эти малайцы когда-то унаследовали физический облик и моральные
привычки.
На западе, ближе к Европе, меланийских народов нет: там имеет место
неизбежный и вынужденный контакт между финнами и белыми. Пока на юге
спасающиеся бегством белые племена пытаются подчинить себе местное
население, на. севере они, напротив, вступают с покоренными аборигенами в
брачные союзы. Сомнительно, что негры, имевшие возможность выбора,
стремились к такому физическому союзу, зато желтые племена охотно приняли
его. Под непосредственным влиянием финского нашествия кельты и особенно
славяне, что в сущности почти одно и то же, оказались вынуждены постепенно
уйти в Европу. Таким образом, волей-неволей они рано начали вступать в союзы
с низкорослыми пришельцами из Америки; а когда в ходе своих последующих
странствий они встречали в разных западных странах поселения этих карликов,
они держались от них подальше.
Если бы белая раса была сразу вытеснена со своей древней территории в
Центральной Азии, основной массе желтых племен ничего бы не оставалось,
кроме как занять опустевшие земли. Тогда финн построил бы вигвам из веток на
развалинах древних памятников и, следуя своей привычке, засел бы в нем, и
мир так и не узнал бы эту инертную расу. Но белое семейство не строило
массовый исход со своей прародины. Оно раскололось от ужасного столкновения
с финскими массами, и рассеялось в разные стороны, однако довольно
многочисленные племена остались на месте и, с течением времени соединяясь с
желтыми племенами, передавали им энергичность, интеллект, физическую силу,
социабельность, которые тем были чужды, и давали им возможность
распространять эти элементы на соседние территории.
В результате всех этих масштабных пертурбаций и трансформаций, охвативших
все чистые расы, а затем все их сочетания, древняя культура белого семейства
исчезла, и на смену ей пришли четыре смешанных цивилизации: ассирийская,
индусская, египетская и китайская, а пятая, греческая, уже готовилась выйти
на сцену. В то же время уже можно было утверждать, что все социальные
принципы будущего определены, потому что последующие общества ничего нового
не изобрели.
Самое большое и очевидное достижение этих цивилизаций заключается в том, что
они продолжили дело этнического объединения. По мере расширения они включали
в свою сферу новые народы, племена и группы, которые прежде жили
изолированно, не стараясь привить им свои формы и идеи, хотя и лишая их
индивидуальности.
В течение так называемого второго периода, или периода смешения, ассирийцы
дошли до границ Фракии, заселили острова архипелага, обосновались в Нижнем
Египте, укрепились в Аравии, близко сошлись с нубийцами. Египтяне
распространились по Центральной Африке, продвинули свои поселения на юг и
запад, частично ушли в Хеджаз и на Синайский полуостров. Индусы
конфликтовали из-за территории с арабскими химиаритами, высадились на
Цейлоне, колонизировали Яву и Бали и продолжали смешение с малайцами на
другом берегу Ганга. Китайцы смешались с народами Кореи, Японии, вошли в
соприкосновение с филиппинцами, а черно-желтые метисы, появившиеся в
Полинезии и познакомившиеся с соседними цивилизациями, начали распространять
то немногое, что они узнали, от Мадагаскара до Америки.
Что касается западного мира — белых племен в Европе, иберийцев, расенов,
фракийцев, иллирийцев, кельтов, славян, — они к этому времени уже тронуты
финской печатью. Они продолжают ассимилировать соседние желтые племена,
затем вступают в союзы друг с другом, с эллинами, семитизированными
метисами, которые массами расселяются рядом с ними.
Смешение, повсеместное и постоянное смешение, — вот самое очевидное
достижение крупных обществ и мощных цивилизаций, которое пережило своих
творцов. Этот не знающий преград поток разливается и поглощает все новые и
новые народы и территории, изменяя их природу.
Но для того, чтобы это великое объединяющее движение охватило самые
последние расы земного шара, не оставляя никаких пробелов, недостаточно
действия цивилизаторской среды: для этого еще необходимо, чтобы в самых
разных районах появились постоянные этнические очаги, без которых процесс
был бы неполным. Громадные расстояния парализуют распространение самых
активных групп. Китай и Европа почти не оказывают влияния друг на друга,
хотя промежуточным звеном для них служат славяне. Индия никогда не оказывала
большого влияния на Африку, так же, как Ассирия на северную часть Азии; если
бы общества оставались на своих территориях, Европа никогда бы не была
вовлечена в этот процесс. Она оказалась в нем, потому что на ее территории
еще раньше распространились созидательные элементы цивилизации. С ранних
времен в лице кельтских и славянских рас она получила два объединяющих
потока, которые дали ей возможность в нужный момент вступить в общий
процесс.
Под их воздействием в Европе желтая основа и чистая белая сущность полностью
растворились. Через посредство семитизированных эллинов, а затем через
римские колонии, европейцы все больше сближались с населением западного
побережья Азии. Последнее также участвовало в этом эволюционном процессе, и
если европейские народы приобретали восточный оттенок в Испании, южной
Франции, Италии и Иллирии, то жители Востока и Африки многое брали из
романского Запада в Пропонтиде, Анатолии, Аравии и Египте. Наибольший вклад
в это сближение принадлежит славянам и кельтам вместе с эллинами. Впрочем, в
других регионах процесс этнического сближения почти отсутствовал по причине
новых географических границ. Римская цивилизация, шестая по счету, которая
может по праву считаться местом объединения этнических принципов западного
мира, не имела сил активно действовать после III в. н. э.
Чтобы расширять территорию, на которой уже смешалось столько народов,
требовалось участие значительной этнической силы, продукта нового союза
лучшей части че ловечества с уже цивилизованными расами. Одним словом, был
необходим приток арийцев в самый главный социальный центр для того, чтобы он
мог воздействовать на остальной мир, без чего дальнейшее слияние было
невозможно.
Итак, в романском обществе появились германцы. Одновременно они заняли
крайний северо-запад Европы, который постепенно превратился в опорный пункт
их деятельности. Союз с кельтами и славянами усилил их экспансию и в малой
степени подавил их природную инициативность. Появилось современное общество,
которое приступило к дальнейшему объединению. Совсем недавно оно открыло
Америку, где смешалось с аборигенами или уничтожило их; оно дало толчок
России, в результате чего славяне покорили последние племена Центральной
Азии; они проникли в среду индусов и китайцев и постучались в двери Японии;
по всему африканскому побережью оно вошло в контакт с жителями этого
большого континента; короче говоря, новое общество расширило свои территории
и распространило по всему миру принципы этнического объединения.
Германская раса вобрала в себя всю энергию арийского семейства, благодаря
чему выполнила предназначенную ей роль. После нее белая раса уже не могла
ничего предложить в смысле мощи и активности: все, что в ней оставалось,
было истощено, дегради-ровано, утрачено. Получилось так, что этим последним
посланцам пришлось взяться за самое трудное дело. Они завершили
географические открытия и заселили новые земли метисами. Теперь требуется
только добавить последние капли арийской крови в различные народы, и эту
работу выполнит время.
Исходя из сказанного выше, становится ясным ответ на вопрос, не почему
сегодня нет чистых арийцев, а почему они больше не нужны. Потому что их
предназначением было сближение и слияние всех разновидностей человечества
невзирая на расстояния: теперь, когда они в основном выполнили свою задачу,
им больше нечего делать на земле. Итак, существование самой лучшей
разновидности всей белой расы, лучших качеств, сосредоточенных в ней,
рождение, развитие и смерть обществ и цивилизаций, великий результат этих
качеств, представляют собой вершину и высшую цель истории. Все это появилось
для того, чтобы объединить человечество, развивалось, сверкало великолепием
и обогащалось для того, чтобы ускорить объединение, и ушло в небытие, когда
главный этнический принцип окончательно влился в разнородные элементы. Белый
принцип, главным образом арийский, распространившийся на земле, не оставил
вне сферы своего действия ни одну расу. Таким образом, жизнь человечества
приобретает смысл, который полностью укладывается в космический миропорядок.
Я уже сравнивал его историю с огромным узорчатым, разноцветным полотном: ее
можно также сравнить с цепью гор, отдельные вершины которой представляют
собой цивилизации, а геологическое строение этих вершин — это различные
союзы, обусловленные многочисленными сочетаниями трех главных групп и их
производных элементов. В этом заключается главный результат человеческого
труда. Все, что служит цивилизации, входит в сферу деятельности общества,
все, что входит в его сферу, развивает общество, все, что его развивает,
географически расширяет его, и последним звеном этой цепочки является
усиление или подавление черных или финских элементов в массе уже смешанного
населения. Будем считать, что конечная цель трудов и страданий, радостей и
побед человечества состоит в том, чтобы в один прекрасный день прийти к
абсолютному единству. Исходя из этой аксиомы мы будем рассуждать дальше.
В абстрактном смысле белая раса навсегда исчезла с лица земли. Пройдя через
эпоху богов, когда она была совершенно чистой, эпоху героев, когда процесс
смешения еще не достиг высшей точки, эпоху знати, когда ее качества не были
полностью утрачены, белая раса подошла к эпохе окончательного слияния всех
принципов в результате смешанных союзов. Отныне она представлена только
гибридами, больше всего деградировали те ее представители, которые живут на
территории первых смешанных обществ. Что касается масс, которые в Западной
Европе и Северной Америке представляют собой последнюю возможную форму
культуры, в них еще есть остатки силы, особенно по сравнению, скажем, с
жителями Йемена. Однако и это относительное превосходство постепенно
исчезает, часть арийской крови, многократно разбавленная, которая еще
имеется в нашем обществе и является его единственной опорой, каждый день все
больше поглощается.
Когда процесс поглощения завершится, наступит эпоха единства. Белый принцип,
потерпев поражение в каждом отдельном человеке, будет составлять по
отношению к двум другим пропорцию 1:2, а этого вполне достаточно, чтобы
почти полностью парализовать его влияние; еще печальнее то, что слияние —
это далеко не результат непосредственного смешения трех главных типов в их
чистом виде, а неизбежное следствие бесконечной череды союзов. Это последняя
степень посредственности во всех смыслах, физической силы, красоты и
интеллектуальных способностей. Каждый из людей будет в равной мере нести в
себе это печальное наследие, никто не будет одарен в большей степени, чем
другой; точно так же, как на островах Полинезии малайские метисы, в течение
многих веков замкнутые в своем кругу, в равной мере представляют собой один
и тот же тип, в который никогда не попадала новая кровь, так и все люди на
земле будут похожи друга на друга. Все будет одинаково: их рост, черты лица,
телосложение. У них будет одинаковая физическая сила, одинаковые инстинкты и
способности, и, повторю еще раз, этот общий уровень будет являть собой
жалкое зрелище.
Народы, вернее, стада людей, погруженные в спячку, будут влачить бесцельное
существование, жующие свою жвачку существа на понтийских болотах. Возможно,
они будут считать себя самыми умными, учеными и одаренными из живых существ,
которые когда-либо жили на земле. А мы сами разве не убеждены в том, что
наша неспособность создать такие же прекрасные памятники, какими мы сегодня
любуемся в Египте и Индии, служит доказательством нашего превосходства? Наши
потомки без труда найдут аргументы, чтобы выразить свою снисходительность к
нам и гордиться своим варварством. Вот на что тратили силы наши предки,
скажут они, презрительно показывая пальцем на жалкие развалины наших
последних творений. И действительно, они будут для них бесполезны, потому
что торжествующая природа вновь будет властвовать на земле, и человек будет
не хозяином, но гостем, как и прочие лесные и водные обитатели.
Но и эта ситуация продлится недолго, т. к. побочный результат беспорядочного
смешения — уменьшение численности населения. Если бросить взгляд на прошлые
времена, становится ясно, что тогда на земле жило гораздо больше
представителей нашего вида, чем сегодня. В Китае никогда не было так мало
жителей, как в настоящее время; Центральная Азия была похожа на человеческий
муравейник. По словам Геродота, в Скифии обитало множество народов, а
нынешняя Россия напоминает пустыню. В Германии достаточно жителей, но не
меньше их было в III—V вв. н. э., когда она щедро поставляла романскому миру
массы воинов вместе с их женами и детьми. Франция и Англия не похожи на
пустыню, но и в Галлии, и на Британских островах кипела жизнь в эпоху
кимрийских переселений. Испания и Италия насчитывают не более четверти того,
что они имели в древности. Греция, Египет, Сирия, Малая Азия, Месопотамия
кишели людьми, а городов там было не меньше, чем колючек в поле: сегодня они
почти безлюдны; Индия сегодня — это только тень прошлой Индии. Западная
Африка, земля, которая вскормила Европу и на которой столько метрополий
строили свое благополучие, являет собой грустное зрелище редких палаток
кочевников и умирающих городов. Остальные районы этого континента, куда
европейцы и мусульмане принесли то, что одни называли прогрессом, а другие
истинной верой, пребывают в таком же состоянии; только в глубине Африки,
куда еще не проникли чужаки, сохраняется компактное население. Но это не
надолго. Что касается Америки, Европа вливает туда остатки крови. То есть
она беднеет сама, обогащая другого.
Невозможно подсчитать точное число столетий, которые отделяют нас от момента
завершения драмы. Но конец недалек. Арийское семейство, вернее сказать,
остатки белого семейства, утратили свою чистоту, когда родился Христос. Если
считать, что Земля образовалась за шесть или семь тысячелетий до этого
события, этого времени было достаточно для того, чтобы искоренить в зародыше
сам принцип общества, и когда этот период завершился, причина упадка уже
овладела миром. Поскольку сущность белой расы растворилась в двух низших
разновидностях, последние претерпели со ответствующие изменения, которые для
желтой расы произошли намного раньше. За восемнадцать истекших веков процесс
слияния еще не завершился, хотя были заложены предпосылки его будущих побед.
Появились мощные средства воздействия на будущее, и увеличился этнический
беспорядок внутри всех обществ, следовательно, приблизился час
окончательного объединения. Таким образом, это время не было потрачено зря:
будущая история написана. Человеку на земле осталось царить 12—14
тысячелетий, и этот срок можно разделить на два периода: первый уже в
прошлом — он был временем молодости, силы, интеллектуального величия
человечества; второй, который начался, приведет человечество к вырождению.
Если задержаться на временах, которые предшествуют последнему вздоху нашего
вида, и не думать о периоде умирания, после которого безлюдный земной шар
продолжит, уже без нас, свое движение в пространстве, я не знаю, будет ли
это большим утешением. Тягостно было бы думать о судьбе горстки существ,
наших собратьев, лишенных силы, красоты и ума, если бы не мысль о том, что у
них останется последнее средство — вера в Бога. Последнее воспоминание о
лучших временах.
Религия не обещает нам вечной жизни, а наука учит, что у нас когда-то было
начало, и убеждает, что будет и конец. Так что не стоит ни удивляться, ни
тревожиться этому непреложному факту. Печальна не мысль о конце — печально
сознание того, что мы придем к нему в столь жалком состоянии, и возможно,
даже эта участь, уготованная нашим потомкам, оставила бы нас равнодушными,
если бы не тайный ужас от того, что судьба уже тянет к нам свои безжалостные
руки.
Далее читайте:
Гобино, Жозеф
Артур де (биография).
Чемберлен Х.С.
Арийское миросозерцание.
Чемберлен Х.С.
Славяногерманцы.
Чемберлен, Хьюстон
Стюарт (Chamberlain), (1855-1927), биографические материалы.
Н. Мальчевский.
От История и метаистория
(о книге Х.С.Чемберлена "Основания 19-века").
|
