Родственные проекты:
|
ОПЫТ О НЕРАВЕНСТВЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ РАС
Фото с сайта
http://www.xpomo.com/
КНИГА ТРЕТЬЯ
Цивилизация, распространившаяся от Центральной Азии на юг
и юго-восток
ГЛАВА III Буддизм; его
поражение; нынешняя Индия
Мы оказались в эпохе, которая по сингалийскому летоисчислению относится к
VII в. до н. Э., а по другим буддистским календарям, распространенным на
севере Индии, к 543 г. до н. э.1. К этому времени очень опасные идеи
проникли в ветвь индийской науки, называемую философией санкхья. Два
брахмана, Патанджали и Ка-пила, проповедовали, что принципы Вед бесполезны
для совершенствования человека и что для лучшего перевоплощения достаточно
индивидуального, не скованного правилами, аскетизма. Согласно этому учению,
все люди имеют право, не страшась потусторонних последствий, презирать
принципы брахманизма и делать то, что брахманизм запрещает.
Такая теория могла разрушить общество. Однако она была слишком научной и не
проникла в политику. Но то ли в идеях, породивших ее, было нечто большее,
нежели случайная догадка, или очень практичные люди глубоко их восприняли,
случилось так, что один принц самого знатного происхождения, принадлежавший
к ветви солнечной расы, по имени Сакья, сын Суддодхана, царя Капилавасту,
начал приобщать население ко всему, что было либерального в этой доктрине.
По примеру Капилы он учил, что ведические наставления бесполезны; он считал,
что ни литургические тексты, ни аскетические упражнения, ни страдания не
помогут преодолеть препятствия земной жизни; что для этого достаточно
соблюдать моральные законы, в которых больше говорится о любви к другим, чем
к себе. В качестве высших добродетелей он проповедовал свободу, воздержание,
науку, энергичность, терпение и сострадание. Впрочем, в вопросах теологии и
космогонии он принимал учение брахманизма за исключением его чрезмерных
обещаний. Он утверждал, что поведет людей не только в лоно Будды, откуда,
как учила старая теология, в случае недостатка достоинств приходится вновь
начинать ряд земных существований, но в саму сущность совершенного Будды,
где находится нирвана, т. е. полное и вечное небытие. Таким образом,
брахманизм представлял собой очень сложный пантеизм, а буддизм еще больше
усложнял его, доводя до пропасти отрицания.
Но каким образом Сакья собирался распространять свои идеи? Он начал с
отрицания трона; он облачился в грубую одежду желтого цвета, которую он
находил на свалках и кладбищах или шил сам. Он взял в руки посох и стал жить
только на подаяние. Он заходил в города и деревни и проповедовал свою
мораль. Встречаясь с брахманами, он дискутировал с ними, и присутствующие
часами слушали эти споры. Скоро у него появились ученики. Многие были из
воинской касты, а также из вайсиев, которые в то время были богаты,
влиятельны и пользовались уважением. Чаще всего он находил сторонников в
низших слоях населения. Как правило, он внушал им, что в предыдущей жизни
они принадлежали к высшим классам и что они достойны вернуться туда
благодаря тому, что слушают его. Поскольку он отвергал Веды, для него не
существовало разделения на классы, и он признавал только превосходство
добродетели.
Можно представить, как действовали на воображение простых людей такие речи.
Сакья обратил в свою веру огромное количество людей, а после его смерти
верные ученики продолжали его дело и расширили влияние за пределы Индии, где
буддистами стали цари вместе со своим двором.
Однако брахманская организация оставалась настолько мощной, что реформисты
не осмеливались проявлять такую же враждебность на практике, как в теории. В
принципе отрицалась религиозная необходимость каст. В области политики
реформа также не находила для себя применения, и несмотря на некоторые
потрясения в области догматов основы общества оставались незыблемы.
Такое положение свидетельствует об исключительной силе брахманизма 2).
Спустя двести лет после смерти Сакья в стране, где был буддистский царь
Пиадасси, брахманы пользовались почетом, и настоящая война, нетерпимость и
преследования начались только в V в. н. э. Таким образом, буддизм в течение
по крайней мере 800 лет существовал рядом с древней системой и не имел
достаточно силы, чтобы вступить в открытую борьбу.
Не было речи о недостатке желания. Число приверженцев буддизма продолжало
возрастать. Им внушалось: «Слушайте, и вы поднимитесь выше». В рядах
брахманов было немало людей невежественных, среди кшатриев, воинов были
такие, кто не умел воевать, среди вайсиев встречались ленивые или
неспособные 3). Все это делало секту привлекательной для высших классов.
Увеличивалось число монастырей. Туда приходило все больше верующих, а для
восхваления новой религии использовались искусства, которые создала и
усовершенствовала древняя цивилизация. Пещеры Магатании, Ба-уга на пути в
Уджеин, гроты Элефанта — все это буддистские храмы. Весь пантеон
брахманизма, увеличившийся вдвое за счет новой мифологии — всех будд, всех
бод-дхисатв и прочих плодов воображения, присущего в основном черной расе, —
превратился в разрушительную силу. Брахманы поняли, что пора спасать
общество, созданное ими. Началась борьба — ее начало приходится на V в., —
которая закончилась только в XIV в.
Можно сказать, что буддизм заслужил свое поражение, потому что оказался
бессильным перед последствиями. С самого начала он черпал силы среди
отщепенцев, он перестал быть универсальной религией и закрыл для себя все
пути к совершенствованию. Кроме того, он не смог сразу разрушить кастовую
систему и был вынужден принять ее на практике, осуждая ее теоретически 4).
Цари-кшатрии и обращенные брахманы должны были, рано или поздно, затосковать
о своих прежних привилегиях.
Буддизм по всем позициям проигрывал битву, а во II в. он исчез с территории
Индии. Он нашел прибежище в таких колониях, как Цейлон или Ява, которые были
тоже созданы брахманской культурой, но там победу одержали еретики благодаря
этническому составу жрецов и воинов. Диссидентский культ также сохранился на
северо-востоке Индии, но там — например, в Непале, — он вырождается и
уступает место брахманизму. Короче говоря, он существует там, где
отсутствуют касты: в Китае, Аннаме, на Тибете, в Центральной Азии. Всюду он
доказывает слабость системы, основанной только на морали и разуме.
Буддизм, в конце концов, захотел создать себе фундамент. Но, увы, было
слишком поздно: он создал абсурд. В противоположность истинной философии в
буддизме онтология вытекает из нравственного закона, а не наоборот. В
результате мы видим бездушную теологию искусственного порядка и
полубессмысленные тексты в виде распространенного у монголов цилиндра,
который приводится в постоянное движение силой воды и передает на небо
содержание начертанных на нем молитв, о чем свидетельствует один миссионер
из конгрегации Сен-Лазар. Как же низко пала здесь рационалистическая теория,
отрицающая все школы и претендующая на право наставлять народы! Такой
оказалась судьба буддизма.
Брахманизм не замедлил воспользоваться ущербностью своего противника. Он
проявил мудрость и в неблагоприятных обстоятельствах проводил ту же
политику, которая оказалась успешной во время бунта кшатриев. Он смог пойти
на большие уступки. Он не стал насиловать или унижать умы людей. Пользуясь
синкретизмом, он сделал из Сакья-Муни воплощение Вишну. Таким образом,
брахманизм дал возможность тем, кто хотел вернуться в его лоно, поклоняться
своему идолу и избавил их от презрения. Затем, постепенно, в его пантеон
вошли многие из буддистских богов с той оговоркой, чтобы они не занимали
высокого места в иерархии. Наконец, ему удалось сделать так, что от буддизма
в Индии почти не осталось следов. В общественном мнении памятники, созданные
этой сектой, являются делом рук ее счастливого соперника1. Так что же еще
можно сказать о могуществе, терпении и мудрости школы, которая,
просуществовав более двух тысячелетий, одержала столь убедительную победу? Я
не вижу ничего подобного в истории человечества — ничего, что делает такую
честь человеческому разуму.
Есть ли в прошлом примеры стойкости, с какой брахманизм сохранил свою
сущность в течение столь длительного времени, не уступив ни пяди в двух
основных областях: доктрине и политической системе? С чем можно сравнить его
готовность отдать должное самым ценным идеям своего противника и отказ от
самолюбия в тяжелые минуты своего поражения? Я, например, таких не знаю. В
продолжение долгой борьбы брахманизм проявил двойную мудрость, которую
высоко оценила английская аристократия, а именно: сумел сохранить прошлое и
приспособился к требованиям настоящего. Короче говоря, он обладал настоящим
организаторским духом и в награду за это получил признание созданного им
общества.
Своим триумфом он в основном был обязан принципу изоляции, чего недоставало
буддизму. На его стороне была и чистота арийской крови, тогда как буддисты
вербовали сторонников главным образом в низших кастах и игнорировали законы
разделения и отрицали их религиозное значение. В Индии брахманизм знаменовал
собой превосходство белой расы, хотя уже подверженной изменениям, а
буддисты, напротив, искали поддержки в низших классах. Буддистский бунт не
мог увенчаться успехом до тех пор, пока арийский тип, несмотря на чужеродные
элементы, сохранял, благодаря изоляции, основную часть своих достоинств и
добродетелей. Хотя из этого не следует, что долгое сопротивление буддизма не
принесло своих плодов. Я не сомневаюсь, что возвращение в лоно брахманизма
многочисленных племен жреческой касты и кшатриев, которые так долго
пренебрегали этническими предписаниями, по сеяло дурные семена. Однако
арийская природа была достаточно сильна и остается сильной в наше время,
чтобы сохранить свою организацию во время ужасных испытаний, выпавших на
долю народа.
Начиная с 1001 г. н. э., Индия перестала быть страной, закрытой для западных
наций, а великий завоеватель Александр даже не подозревал о чудесных
достижениях «нечистых» народов, западных вратиев, которых он победил. Сын
Филиппа Македонского так и не дошел до священной земли. Между тем как Махмуд
Гназневид, мусульманский принц смешанной расы, более белой, чем та, из
которой вышли брахманы и кшатрии, во главе армий, поддерживаемых
мусульманским фанатизмом, огнем и мечом прошел по полуострову, уничтожая
храмы, истребляя священников и воинов, сжигая священные книги — так начались
преследования, которые с тех пор почти не прекращались. Для любой
цивилизации трудно устоять перед внутренним натиском в результате проявления
человеческих страстей, но многократно труднее, когда она находится под пятой
чужаков-завоевателей, которые вознамерились до конца уничтожить ее. Есть ли
в истории примеры столь долгого и счастливого сопротивления самым
разрушительным факторам? Я знаю только один — это имело место в Индии. Со
времен жестокого султана Гизни брахманское общество не знало ни минуты покоя
и посреди постоянных атак сумело вытеснить буддизм. После персов Махмуда
пришли турки, монголы, афганцы, татары, арабы, абиссинцы, затем снова персы
Надир-Шаха, португальцы, англичане, французы. На севере, на западе и юге
происходили непрестанные набеги, чужеземные орды то и дело наводняли
провинции страны. Целые народы, не выдержав этого, отрекались от
национальной религии. Кашмирцы стали мусульманами, за ними синдхи, затем
другие племена Малабара и побережья Короманделя. Апостолы Магомета повсюду —
и не без успеха — проповедовали опасные идеи. Брахманизм ни на мгновение не
складывал оружия — напротив, на востоке, в северных горах, в частности после
покорения Непала горкхасами в XIV в. он продолжал свою успешную
деятельность. Приток полуарийской крови в Пенджабе привел к появлению
эгалитарной религии Нанека. Брахманизм оправился от этого удара и все
успешнее противостоял мусульманской вере.
Мы знаем, с какой непоколебимой уверенностью он в течение сотни лет
сопротивляется европейскому натиску, и я не верю, что хоть один человек,
родившийся в Индии, допустит мысль, что эту страну возможно трансформировать
и цивилизовать на наш манер. Многие наблюдатели, которые хорошо знают Индию,
убеждены, что такое случиться не может.
Однако брахманизм переживает общий упадок; его великие личности ушли;
абсурдные или изуверские суеверия, теологические выверты культа, обязанные
черному элементу, одержали победу над древней философией с ее возвышенностью
и благородной дерзостью. Негроидный тип и желтый принцип заняли большое
место в высших классах, и во многих отношениях бывает трудно, порой даже
невозможно, отличить брахманов от представителей низших слоев. Но
извращенная природа этих выродившихся рас никогда не сможет преодолеть
превосходящую силу белых народов, пришедших из Европы.
Однако если в силу обстоятельств, чуждых ходу местной политики, на этих
обширных землях прекратится господство англичан, и страна будет
предоставлена самой себе, по прошествии более или менее продолжительного
времени брахманизм, единственный социальный порядок, который имеет базу в
Индии, в конечном счете восторжествует.
Вначале материальное могущество, принадлежащее рохиллам на западе и сикхам
на севере, окончательно перейдет к этим племенам. Тем не менее мусульманская
цивилизация слишком деградирована, слишком связана с самыми низшими слоями
населения, чтобы продолжаться долго. Брахманизм терпеливо готовит свою
победу. Пользуясь кривой саблей врагов, удары которой он так стойко
выдержал, он уже отвоевал свои позиции у махраттов и раджапутов, а затем
отвоюет большую часть потерянной территории. Впрочем, он не чужд переменам,
и если он примет в ранг высших каст воинственных обращенных представителей
арийских рас севера и нарождающийся активный класс англоинду-сов, сумеет ли
брахманизм выдержать мощный приток низших типов и не превратится ли в нечто
посредственное? Такая ситуация не исключена. В этом случае надо признать,
что этнический беспорядок возрастает, и прежнее единство цивилизации уходит
в прошлое.
Однако это есть неизбежное следствие заложенных в нем принципов и событий, о
которых я говорил. Если же отвлечься от гипотез, оставить будущее в покое, и
ограничиться уроками, которые можно извлечь из истории Индии, что касается
рас, мы получим следующие неопровержимые факты.
Прежде всего необходимо признать, что арийское семейство — самое
благородное, самое одаренное в смысле ума и самое энергичное в белой расе. В
Египте, где мы впервые встретились с ним, на земле Индии, где мы только что
рассматривали его, мы признали в нем высшие философские способности, высокую
мораль, мягкость в установлениях, жизнестойкость — словом, явное
превосходство над аборигенами, будь то в долине Нила или на берегах Инда,
Ганга и Брахмапутры.
В Египте мы увидели его уже парализованным слишком большим количеством
черной крови, и с течением времени смешение становилось все более выраженным
и окончательно поглотило основополагающий принцип египетской цивилизации. В
Индии дело обстояло по-другому. Из горной долины Кашмира на полуостров
хлынул мощный арийский поток. Несмотря на уход зороас-трийцев он всегда
оставался сильным, и кастовая система, несмотря на постепенное разложение,
была главной причиной того, что высшие классы индусского общества сохранили
свои достоинства. Если какая-то часть чужой крови под влиянием революций и
попадала в жилы брахманов и кшатриев, это обстоятельство не приводило к
разрушительным результатам. Движение арийских или полуарийских племен с
севера подкреплялось древним белым принципом, и мы отметили, что пандавы
глубоко внедрились в Арьяварту. Затем на всем протяжении горной границы,
постоянно появлялись другие белые народы и спускались в Индию, принося с
собой белую кровь.
Что касается вредоносного смешения, индийское семейство страдало не столько
от соседства с желтыми народами, сколько от присутствия черных, и хотя
метисы не могли похвастаться силой, присущей чистой расе, оно порождает
потомство, не лишенное достоинств; потомки смешивались с индийской культурой
и принимали ее основные принципы, хотя китайские элементы неизбежно
проникали в брахманскую цивилизацию. Такими были махраты и бирманцы.
Итак, сопротивляемость Индии чужеземным набегам, сила, которая крепнет,
уступая натиску, сосредоточена на северо-западе, севере и западе, т. е.
среди арийских народов более или менее чистого происхождения: синд-хи,
рохиллы, горцы Гиндукуша, сикхи, раджапуты, гор-касы Непала, за ними следуют
махраты и, наконец, бирманцы, которых я называл выше. На этой компактной
территории превосходство, несомненно, принадлежит самым арианизированным
выходцам с севера и северо-запада. Все семейства, присоединившиеся к
арийской расе, отличаются необычной этнической стойкостью. Свидетельством
тому является религия некоторых низших народов, живущих в северных горах.
Местные племена, остающиеся верными своей древней истории, со всех сторон
окружены желтыми народами, которые вытеснили их в заснеженные горы и в
ущелья; это наши последние и несчастные родичи, они поклоняются в первую
очередь древнему герою по имени Бхим-Сем. Этот сын Панду представляет собой
персонификацию белой расы во время последней масштабной миграции, которую
она предприняла в этой части земного шара.
Остается юг Индии, район, который простирается вдоль Ганга до Калькутты и
охватывает обширную территорию в центре и Декан. В этих регионах обитают
многочисленные племена черных дикарей, там огромные непроходимые леса и
почти отсутствуют диалекты, происходящие от санскрита. Население говорит на
многих языках, в той или иной степени облагороженных печатью священного
языка: тамильский, малабар-ский и сотня других. Разноцветье кожи жителей
вначале удивляет европейца, который в их телосложении не видит никаких
следов однородности даже среди высших каст. Здесь больше всего смешения с
аборигенами. Здесь отсутствуют энергия и мужество, здесь царят суеверия, и
все говорит за то, что эти люди не способны к независимому существованию.
Брахманизм не имеет поддержки в этих местах, поскольку доля черной крови в
своей массе намного превосходит то, что мы наблюдаем на севере, откуда
арийские племена никогда не спускались так далеко на юг.
Однако сегодня в этих южных районах Индии появился новый этнический элемент,
имеющий большое значение, о котором уже упоминалось выше. Речь идет о
метисах, рожденных от отцов-европейцев и туземных матерей и снова скрещенных
с европейцами и аборигенами. Эта прослойка увеличивалась с каждым днем и
проявляла особые качества и острый живой ум, которые так привлекали внимание
ученых и политиков, и в которых заключалась причина будущих потрясений в
Индии.
С материнской стороны происхождение этих людей было далеко не блестящим: это
были представительницы низших каст, служащие для удовлетворения прихотей
победителей. Если некоторые женщины принадлежали к более высокому
социальному рангу, они были мусульманками и не отличались качеством кровей.
Тем не менее в этих индианках было меньше черного элемента, так что можно
заметить огромную дистанцию между потомством бенгальской женщины из низшей
касты и отпрысками негритянки из племени Йолуф или бамбара.
Со стороны отца могут наблюдаться большие различия в количестве белого
элемента, передаваемого ребенку. Отцом мог быть англичанин, ирландец,
француз, итальянец или испанец — отсюда происходили эти различия. Чаще всего
преобладает английская кровь, которая в Европе сохранила больше всего
арийского, поэтому метисы обычно бывают красивыми и умными. В этом я
присоединяюсь к мнению, которое связывает будущее Индии с этим новым
населением. Однако следует заметить, что эта смешанная раса подвержена той
же опасности, которая привела к краху почти все мусульманские нации. Только
брахманизм обладает секретом, как избежать этого.
Итак, мы классифицировали индийские расы и отметили моменты, когда при
благоприятном стечении обстоятельств там может вспыхнуть живая, пусть и
слабая, искра, и теперь пора вернуться к столь долгой жизни цивилизации,
которая существовала еще до героической эпохи Греции и которая, если не
считать этнические нюансы, сохранила до наших дней свои принципы и никогда
не сворачивала с пути, потому что главная раса оставалась достаточно
компактной. После Геродота этот замечательный колосс гения, мощи, красоты
явил западному миру образ одной из своих жриц, которая поразила европейцев
своей красотой несмотря на плотные одежды. Позже, благодаря мусульманским
завоеваниям, почти неизвестным в Европе, и новым открытиям, результаты
которых как правило приходили на Запад в искаженном виде, эта загадочная
страна еще больше овладела воображением европейцев, хотя знаний все еще было
недостаточно.
Но после того, как вот уже двадцать лет филология, философия, статистика
начали систематическое изучение общества и природы Индии, по-прежнему без
надежды познать такую богатую и большую тему, произошло необычное: чем
больше мы знаем, тем сильнее восхищаемся, хотя обычно бывает наоборот.
Привыкшие к непродолжительному существованию наших цивилизаций, мы твердили
слова о бренности всего человеческого, а когда приподнялся огромный занавес,
скрывавший от нас Азию, когда нашим взорам предстали Индия и Китай со своими
незыблемыми институтами, мы не знаем, как воспринимать открытие, столь для
нас огорчительное.
В самом деле, какое это унижение для систем, каждая из которых объявляла
себя несравненной! Какой урок для греков, римлян, для всех нас — увидеть
страну, которую в течение восьмисот лет терзали грабеж, истребление, нищета,
которая насчитывает более ста сорока миллионов жителей и, возможно, в пору
своего расцвета кормила вдвое больше, но которая никогда не переставала
хранить безграничную верность своим религиозным, социальным и политическим
доктринам и даже в период упадка сохраняет свой национальный характер! Итак,
повторю еще раз: какой это замечательный урок для западных государств,
обреченных по причине неустойчивости религиозных взглядов на то, чтобы
непрестанно менять формы и направление подобно перемещающимся дюнам на
берегу Северного моря!
Впрочем, не стоит слишком строго судить одних и слишком возносить других.
Долгое существование индийской цивилизации есть естественный закон, который
редко проявляет себя с такой полнотой. В этой стране всегда доминировала
одна раса и принципы оставались неизменными, между тем как в других местах
происходили быстрые и беспорядочные перемены, не успевали сформироваться
институты и менялись взгляды и инстинкты сменявшихся поколений.
Однако Индия была не единственной страной, где мы можем восхищаться этим
феноменом: я имею в виду Китай. Пора посмотреть, не привели ли здесь
одинаковые причины к одинаковым результатам. Исследование будет тем более
поучительным, что между Индией и Поднебесной Империей лежит огромный Тибет,
где можно встретить характерные признаки обеих стран. Но прежде чем понять,
связана ли эта двойственность с этническим принципом, нам необходимо узнать
исток социальной культуры в Китае и определить, какое место среди
цивилизованных наций мира занимает эта страна.
Примечания
1) Это эпоха Кира. В те же времена Скилакс пришел к Эритрейско-му морю и
принес на Запад первые сведения об Индии, которые через персов дошли до
Гекатея и Геродота. В это время Индия переживала расцвет своей цивилизации и
могущества.
2) В индийском обществе не было недостатка в революционных элементах, т.
к. большое влияние получили средние классы, главы ремесленнических цехов,
торговцы и мореплаватели. Но все здание стояло прочно. Существует
буддистская легенда, где речь идет о влиянии «вайсийской» буржуазии в эпоху,
когда формировался буддизм. Надо отметить, что легенды о буддах представляют
собой такой же исторический интерес, какой мы испытываем к жизнеописаниям
святых эпохи Меровингов. В обоих случаях — у арийцев-франков и
арийцев-индусов — мы видим предпочтение философской части истории и
одинаковое пренебрежение к хронологии.
3) Когда брахманы упрекали Сакья в том, что он окружал себя «нечистыми»
или ведущими плохой образ жизни, тот отвечал: «Мой закон есть закон
милосердия ко всем». Так, этот закон сделался чем-то вроде доступной
религии, которая вербовала сторонников среди высших классов, среди людей,
отвергавших всяческие ограничения брахманизма в силу того, что только ценой
неимоверной строгости и суровости можно получить прощение за ошибки в
нынешней жизни и стать достойным к переходу на более высокую ступень.
Буддисты подходили к этому проще. Они осуждали чрезмерные лишения, а на их
место ставили простое раскаяние и признание ошибок. Кстати, это они
придумали исповедь.
4) Например, буддисты утверждали, что боддхисатвами можно было родиться
только в семье брахмана или кшатрии.
5) Бюрнуф считает, что Будда, как воплощение Вишну, появился не раньше
1005 г. эры Викрамадита, т. е. 943 г. н. э.
Далее читайте:
Гобино, Жозеф
Артур де (биография).
Чемберлен Х.С.
Арийское миросозерцание.
Чемберлен Х.С.
Славяногерманцы.
Чемберлен, Хьюстон
Стюарт (Chamberlain), (1855-1927), биографические материалы.
Н. Мальчевский.
От История и метаистория
(о книге Х.С.Чемберлена "Основания 19-века").
|
