|
|
|
Владимир ФОМИЧЕВ |
2010 |
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
XPOHOCВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТФОРУМ ХРОНОСАНОВОСТИ ХРОНОСАБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСАРодственные проекты:РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯПРАВИТЕЛИ МИРАВОЙНА 1812 ГОДАПЕРВАЯ МИРОВАЯСЛАВЯНСТВОЭТНОЦИКЛОПЕДИЯАПСУАРАРУССКОЕ ПОЛЕ |
Владимир ФОМИЧЕВПОЛЕ ЗАЖИВО СОЖЖЁННЫХЧАСТЬ 1К УКАЗАТЕЛЮ МЕСТ МАССОВЫХ СОЖЖЕНИЙ МИРНЫХ ЖИТЕЛЕЙ РОССИИОрик ЛОНСКИЙ Огненные деревни СмоленщиныЭто была командировка в населенный пункт, которого нет на карте. Это была командировка к людям, которых нет в живых. Это была одна из трудных командировок – командировка в прошлое, командировка в март 1943 года. Мимо вагонного окна пролетали красные, еще не осыпавшиеся листья кленов. Стучали и стучали колеса. Далеко же, очень далеко этот безлиственный март 1943 года… На перроне вокзала встречаемся с Николаем Ивановичем Артюховым – тогдашним первым секретарем Гагаринского горкома партии. Сейчас вместе с ним мы поедем дальше. Шуршат шины по асфальтовому шоссе. Скоро будет поворот налево, а там, за поворотом… Чтобы отвлечься, мы говорим с Николаем Ивановичем об этой удивительной осени, об урожае, о хлебе, о последних статистических сводках. И вот он, поворот. Первая деревня – центральная усадьба колхоза имени Кирова. Председатель колхоза Б.Л. Козупеев садится в нашу машину. Дальше никаких деревень не будет. Наш путь лежит по глухому проселку, в отдаленные времена соединявшему густо посаженные деревушки. Эти деревушки погибли в в 1943 году, тоже в марте. Погибли и не возродились. На девятом километре после поворота от автомагистрали Москва – Минск мы остановились. – Это и есть Драчево, – вроде бы тихо сказал Козупеев, а слова его громко по сердцу стукнули. Что же ты молчишь, Драчево? Почему не скрипят калитки? Почему в этот предвечерний час стоит здесь такая громкая тишина? Командировку эту начинал я, копаясь в старых газетных подшивках, в различного
рода документах. Мне известно, что лучшие пахари здешнего довоенного колхоза
имени Сталина вспахивали по полтора гектара на пароконных плугах, что было здесь
17 рабочих лошадей, молочнотоварная ферма с телятником. Знаю первых стахановцев,
знаю, что здесь особенно любили детей, и несколько женщин получали «тысячи» –
пособия по В деревне росли дубы и липы, было три колодца, кузница, одна гармонь, два патефона, три швейные машинки. 25 домов стояли в ряд, на одной улице, простиравшейся с востока на запад. Школа, магазин и медпункт были в соседней деревушке, которой тоже нет на современной карте. Знаю, что драчевцы в 1941 году успели отправить племенной колхозный скот на восток, а мужчины во главе с председателем колхоза строем отправились в военкомат. Потом сюда пришли оккупанты. У входа в деревню построили арку и подняли над ней большой портрет Гитлера. Однажды над деревней на бреющем полете прошел советский самолет, сделал разворот и изрешетил портрет Гитлера, только клочья летели от матерчатого фюрера. Это было самое интересное, радостное и веселое событие, которое произошло здесь за два года. В первых числах марта 1943 года часть деревенских фашисты под конвоем отправили на запад. Другая часть осталась. Более того, здесь скопилось много людей, которых гнали из других населенных пунктов. Если патрули пропускали в Драчево любого человека, то оттуда никого не выпустили. Это установлено точно. Как произошла трагедия, можно только предполагать. Нам известно, что в деревне было много эсэсовцев. И свое черное дело совершили они, надо полагать, по заранее продуманному плану. Колоннами доставлялись сюда жители деревень Михалкино, Злобино, Астахово, Мишино, Дор и других. Часть людей они загнали в дом председателя колхоза и на ферму, где наглухо забили ворота. Затем подожгли деревню. Когда из дома председателя стали через окна выскакивать горящие люди, эсэсовцы расстреливали их из пулеметов. Комиссия в составе секретаря Гжатского райкома партии Ф.Я. Степановой, колхозников колхоза имени Сталина А.В. Шаршуевой, Т.И. Барышниковой, В. Брянкиной, председателя Астаховского сельсовета Клавдии Цветковой через шесть дней после трагедии пыталась изучить обстоятельства дела. Было выяснено 119 фамилий сгоревших заживо людей из Драчева и Михалкина, а фамилии остальных выяснить не смогли, хотя здесь погибло около трехсот человек. Жене председателя Фросе Чистяковой было 35 лет, и было у нее пятеро детей: Валентину – 14 лет, Тамаре – 12, Соне – 5, Юре – 3, Людмиле – 1 год. Сожгли всех. Пелагее Алексеевой было 32 года. У нее была 65-летняя мать Ефросинья Алексеевна и пятеро детей – одна дочь и четыре сына. Сгорели все. Фашисты сожгли Е.Г. Отрадину и пятерых ее малолетних детей, П.А. Спиридонову и четырех ее дочерей… Самой старшей среди погибших в огне было 72 года – Марии Васильевне Сергеевой… Сгорели в огне дети дошкольного возраста Саша и Володя Алексеевы, Аркадий Васильев, Володя и Тоня Отрадины, Саша и Славик Платоновы, Юра и Саша Ларьковы, Юра Михайлов, Галя Смирнова, Маша, Валя и Александр Брынкины, Алеша Ларичев, Саша Колбасин, Рая и Володя Бедовы, Толя Иванов, Аня Ковалева, Дуня Никифорова, Коля и Нина Ковалевы, Рита Брынкина, Люда и Женя Мельниковы и много других – целый детсад. Трудно представить, кем бы стали эти мальчики и девочки. Не сомневаюсь, они бы выросли хорошими людьми, у них были бы свои семьи, свои дети. В тот день шли большие бои на гжатской земле. Фашисты торопились. У пруда найден обгоревший труп учительницы из Мишина. Золотое кольцо, золотые часы, дорогой медальон не успели сорвать с нее фашисты. По документам было установлено, что здесь погибли Виктор Чепугин, Галина Чепугина, Евгений Чепугин – 1942, 1936, 1933 годов рождения. Они были убиты около фермы. Трупики их обгорели. Рядом с ними лежала женщина с неузнаваемым, обуглившимся лицом. Возможно, это была их мать. А вот там, за ракитами, люди нашли трупы советских бойцов, разведчиков. Их было двое. Они, наверное, шли на выручку тем, кто горел в Драчеве, и упали лицами на запад. В глазах их застыла сверхчеловеческая ярость. Застыла навсегда. Чтобы передаться тем, кто, подобрав их автоматы, пошел дальше, на запад. Вместе с Н.И. Артюховым мы прошли на то место, где стоял дом Чистякова – хороший, пятистенный дом. А сейчас на этом месте – могила. Председатель колхоза Козупеев сам взял в руки карандаш и за несколько ночей начертил нехитрый эскизик. На сделанном в местных условиях обелиске написали: «Вечная память советским гражданам, заживо сожженным… Люди, помните и чтите погибших». В леспромхозовском поселке отыскал я Татьяну Ивановну Барышникову, которая прибыла на драчевское пепелище через несколько часов после трагедии. Через ее сердце прошла тогда боль многих матерей, боль учительницы Ковалевой, заколотой штыками у огородов, боль тех молодых ребят, которые вдвоем пошли в атаку на батальон эсэсовцев. Это и ее подпись стоит под актом государственной комиссии о злодеяниях фашистов в Драчеве. Она видела тот пожар. Половина красного неба. Красного от огня, от человеческой крови. Татьяне Ивановне все чаще и чаще снится это страшное красное небо. В сумерках мы оставили Драчево. Я оглянулся назад. Темень поглотила и очертание обелиска, и старые, пережившие людей ракиты. В каждом районе Смоленщины есть своя Хатынь, есть своя Лидице. Батуринский район. В колхозе имени Димитрова сожжено 339 граждан, в колхозе «Правда» – 16, в колхозе «Мирополье» – 57, в деревне Дмитриево – 27. Вяземский район. 136 человек сожжено в деревне Песочня. В Гжатском районе 49 человек сожжено в колхозе «Мишино», 44 – в деревне Куликово, в Глинковском – 384 в деревне Ляхово, 47 – в Спасском. В деревнях Орлово и Варнавино Демидовского района сожжено 300, в деревне Дерново – 102, в колхозе имени Чкалова – 36. Это только часть населенных пунктов Демидовского района, где фашисты заживо сжигали людей. Например, из когда-то цветущей деревни Ивченки, что на берегу Гобзы, остался в живых только один мальчишка. (Кто он? Почему не записаны показания этого важнейшего свидетеля неслыханного злодеяния западных ублюдков, приходивших с «цивилизаторскорй миссией» на мирную Славянскую землю, землю красивых и доброжелательных людей? Почему стали безмолвием такие же бесценные для исторической жизни народа живые воспоминания шести умерших к настоящему времени очевидцев ужаса в Борьбе? Сколько было вообще таких лиц в России? Где они? – Сост.) 280 человек сожжено в райцентре Знаменка, 175 – в деревне Заречье, что рядом со Знаменкой. В Слободском районе сожжено 159 граждан, в деревне Новой Сычевского района – 200, в Зайчиках того же района – 23. 100 человек сожжено в деревне Палкино Холм-Жирковского района, 458 человек заживо сожжено в деревне Чертовка Тумановского района, 100 человек – в деревне Колодезки Темкинского района… Там и сейчас бьют чистые ключи и тихо шумят березы. Тысячи заживо сожженных смолян, кажется мне, как поется в песне, строятся в шеренги. К ряду ряд. И нет края. В «Очерках истории Смоленской организации КПСС» говорится, что только мирных граждан гитлеровцы зверски уничтожили в нашем краю 87 тысяч. (В упоминавшейся энциклопедии Смоленской области названа цифра 540 тысяч, встречаются и другие данные о количестве жертв среди мирных смолян – почему? – В.Ф.). Мне приходилось присутствовать в качестве журналиста на заседаниях военного трибунала, на которых судили палачей, предателей Родины. «Нас расстреливали на рассвете» – фраза эта принадлежит свидетельнице обвинения Татьяне Ильиничне Бондаревой, свидетельнице, в полном смысле слова восставшей из мертвых. Она не может говорить. Ей очень трудно. Скажет несколько слов и плачет. И в зале плачут. Вот слева от меня сидит седой мужчина, у него дрожат плечи и по щекам слезы текут. Он не вытирает их. В тот день, мне сказали, был расстрелян и его тринадцатилетний сынишка. Председатель суда Ю.Г. Барановский объявляет перерыв. В зале появляются врачи в белых халатах. Татьяна Ильинична обводит глазами зал, потом пристально смотрит на тех, кто сидит за барьером. На тех, кто более трех десятков лет тому назад носил на голове эмблему черепа с перекрещенными костями. И голос окреп. Перед этими плакать. – Мне уже хорошо, товарищ полковник. Я могу говорить… А мы, читатели, давайте как бы вернемся в Залазню. Деревня эта расположена на севере Сафоновского района, там, где начинаются леса. Когда пришли сюда оккупанты, залазнянцы просто не стали на них обращать внимания и продолжали жить по нашим, советским законам. Никто не выдал ни коммунистов, ни комсомольцев. Не стали делить колхозную землю, а сообща собрали урожай, который был в том году на редкость хорошим. Хлеб распределили по трудодням. Старикам и многодетным матерям, кормильцы которых ушли на фронт, выделили зерно, картофель и другие продукты из общественного фонда. Часть хлеба на семена припрятали, а другую часть решили сдать государству. А государство для них было там, в лесу, где обосновались партизаны. Залазнянцы отыскали их и направили в лес красный обоз. Колхозом продолжала руководить коммунистка Пелагея Егоровна Иванова. Она продолжала созывать людей на заседания правления, на которых все вопросы решались по-партийному, по-советски. По-прежнему четко был налажен учет трудодней. Потом в деревне появился староста и пытался насаждать чужие порядки, но его просто не замечали. А когда стал угрожать, властям пожаловались. Своим, конечно, властям. И староста исчез. Разъяренные фашисты ворвались в Залазню, пожгли все дома и приказ огласили, чтобы никто здесь не строился, чтобы все люди ушли отсюда. Но не ушли упрямые залазнянцы. Приехали к ним партизаны, вооружились лопатами и топорами. Так на месте пепелищ появились землянки. Колхоз имени Н.К. Крупской продолжал работу. В тот январский день 1943 года бой за деревню Залазня длился два часа. Двадцать фашистов нашли свою бесславную смерть на подступах к деревне. И все же силы были неравны. В Залазню вошли каратели, вот эти, что сидят сейчас на скамье подсудимых. Много их было, головорезов из СД, а самым главным среди них, если не считать матерого члена нацистской партии Краузе, был вот этот, с маленькой головой на хилых плечах – обер-лейтенант СД Рамазан Чугунов (он же Михаил). Большой властью пользовался и сидящий рядом с ним лейтенант СД Чистяков. Начались в Залазне допросы и избиения беззащитных людей. Спрашивали: где партизаны, где комиссары, политруки? Никто не отвечал на эти вопросы, никто не хотел быть предателем. Потом всех выгнали на мороз, а землянки разграбили и подожгли. В первый день было расстреляно около двухсот и во второй день – около трехсот человек. Одни из расстрелянных прожили на этой земле долгую жизнь – по 80-90 лет, а другие только начинали ее (среди расстрелянных было много грудных детей). На расстрел водили группами. Вели тропинкой к оврагу, ставили лицом к обрыву и с близкого расстояния убивали этих беззащитных людей. У нациста Краузе, присутствовавшего на расстрелах, было основание быть особенно довольным своими чрезмерно ретивыми учениками. Некоторых обреченных фашистские бандиты предварительно укладывали на землю, а потом убивали лежащих. Именно в такой группе оказалась и Т.И. Бондарева. Ее обожгла пуля, но девушка осталась в живых. Рядом с ней коченели на морозе трупы двоюродной сестры и ее двоих детей, грудного ребенка. Затем суд слушал показания колхозного счетовода из Залазни Ф.Ф. Осиповой. Она перед боем в надежном месте спрятала ведомости о начислении трудодней, бухгалтерские счеты. Ушла комсомолка вместе с отступавшими партизанами. В тот день каратели убили всех ее родственников. Матери было 56 лет, а дочке Ниночке всего 16 месяцев, младшей сестренке Дуне – 12 лет. Когда вернулись назад, она среди обгоревших трупов (каратели перед отходом торопливо облили мертвых горючей жидкостью и подожгли) не нашла ни сестер, ни дочери, ни матери. После суда Ф.Ф. Осипова и Т.И. Бондарева ушли вместе. И опять вспоминали тропинку, которая оборвалась у обрыва. Для Т.И. Бондаревой оборвалась там молодость. У сотен людей оборвалась там жизнь. А потом свидетели рассказывали о трагедии в Борисове. Уже гремела канонада, уже близко были советские танки. В лагере военнопленных началось молчаливое ликование – наши идут! Наших опередили вот эти. На суде выясняется, как некоторые из них ворвались в лагерь и стали расстреливать обреченных, забрасывать их гранатами. Здесь было убито около 800 смелых, непокоренных людей. В классе, в котором учился мой сын, учительница сказала как-то ребятам: – У кого нет дедушек, встаньте. Встали все. И на учительницу смотрели, почему это она отвернулась к окну. Это был урок памяти. Урок памяти, который длился одну минуту. Который запомнится на всю жизнь. И экзамен за этот урок они сдадут в любой момент. Да, мы будем помнить тех, кто отдал свои жизни вот за них, которые никогда не увидят своих дедов. А тем, кто был против нас, презрение народа. Презрение, ненависть, справедливые приговоры. Они не должны ходить по нашей милой земле, есть наш хлеб, дышать нашим воздухом. – Встать! Суд идет! Суд воздал должное и тем, кто заживо сжег узников в Рославльской тюрьме, кто истязал девчат в Новодугинском районе, кто занимался массовым уничтожением людей в Каспле… Но многие из палачей и сейчас скрываются в ФРГ, США, Канаде, Австралии… В Демидовском, Сафоновском, Темкинском, Вяземском и многих других районах довелось побывать мне на месте сожженных деревень. И если бы кто-то составил карту сожженных с людьми населенных пунктов, ближе всех к Москве будет, пожалуй, Драчево. И мы будем помнить Драчево и зарево над этой деревней. Помнить всегда. Твой след на земле. Сборник очерков. Составитель
Фомичёв В. Т. Поле заживо сожженных. Издание 2-е, исправленное и дополненное. Публицистика, стихи, документы. – М., «Московский Парнас», 2010, 331 с. Далее читайте:Фомичев Владимир Тимофеевич (авторская страница). |
|
ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ |
|
ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании давайте ссылку на ХРОНОС |
