Ю.М. Федоров

2009 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

Родственные проекты:

Сумма антропологии

Глава 3

СЕМАНТИЧЕСКИЙ МОДУС ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЭКЗИСТЕНЦИИ

3.3. ИЕРАРХИЯ ИСТИННЫХ И ЛОЖНЫХ ЗНАЧЕНИЙ

Слова — идолы, иконы ложных или истинных богов.
Вглядимся в некоторые из этих кумиров, чтобы решить,
стоит ли защищать их или лучше им сгореть в общем пожаре.
Ответ на этот вопрос зависит от того, какие —
мнимые или истинные — святыни в них воплощаются.

Федотов Г. П. Ессе homo. О некоторых гонимых "измах"

Символы, ценности, нормы и знания связаны между собой как функционально, так и генетически. Интегральная совокупность их явных и латентных отношений образует целостный семантический универсум, релевантный онтологической и ментальной иерархиям Мироздания.

Генетическая структура семантического универсума обусловлена тем, что низшие и проявленные семантические монады по своему происхождению суть следствие проявления, распаковывания (или, на языке сциентизма, энтропии) высших и менее проявленных ядер значений. Своими латентными, неявными формами явные значения содержатся в семантических монадах более высокого уровня и обособляются от них в качестве особых по своей имманентной природе знаков в процессе их перманентного самопроявления, самораспаковывания. Низшие семантические формы в свернутом виде предсуществуют в неявных структурах высших форм и до поры до времени ждут своего развертывания вовне исторической практикой Человека. Семантическое пространство постепенно расширяется по мере того, как возникает необходимость в означивании выдвигающихся из "онтологической пустоты" новых форм бытия.

Перманентное появление менее целостных значений из более целостных есть естественный процесс эманирования пустотного знака — символа. Эти же ступени являются и ступенями свертывания знаний в нормы, норм в ценности и ценностей в символы. Все это — истинные знаки и значения, регулирующие отношения в соответствующих онтологических и ментальных ярусах, слоях Мироздания. Низшие слои семантической иерархии могут существовать при систематической смысловой подпитке со стороны породивших их более высоких слоев и в то же время служат им опорой.

Поскольку символы составляют семантическую основу Вселенной, именно они и есть "язык" эманирующего Первоначала — Великой Пустоты, Ничто. Именно Символу как семантическому вакууму обязан своим существованием целостный континуум языковых форм, различающихся между собой степенью проявленности смыслов и значений человеческой экзистенции. «Обнажаемая приемом семантической "аннигиляции" безграничная перспектива слова, — пишет В.В. Малявин, — составляет содержание символа, который по функции является посредником между двумя планами бытия... Язык, освобожденный от самого себя в "безбрежной и смутной" стихии пра-языка, ничего не обозначает. Слово не имеет "изначального смысла", оно только чревато смыслом. Смысл — это только надежда. Язык должен вновь и вновь генерировать в себе присутствие бытия, слова должны "ежедневно обновляться". Истинное слово — это слово, переживаемое как процесс и в предельной конкретности своей откликающееся всей бездной мироздания; слово, высвобождающее силу бытия в вещах»13.

Символическая реальность языка — эманирующее семантическое начало, проявляющееся последовательно до ценностей, норм и знаний. Синхронно с порождаемыми новыми семантическими монадами возникают в Мироздании и новые онтологические и ментальные универсумы.

Так как символы включают в себя всю тотальность еще не проявленных знаков и значений, можно говорить о том, что любой знак обладает внутренней, латентной структурой, чреватой новыми явными значениями и смыслами, имеющими иную семантическую природу. Эту латентную структуру можно представить как аналогию устройства русской матрешки. Символ в этой аналогии состоит из четырех "семантических матрешек", вставленных одна в другую, при этом внешнему зрению доступна только внешняя — трансцендентная. Всеми последующими "матрешками" можно любоваться, лишь раскрывая предыдущие. Изначально знания неявно содержатся в нормах, нормы — в ценностях, а ценности — в символах.

Проанализируем матрицу (схема 7), которая образована основными семантическими монадами в их как явных, так и неявных формах, как истинных, так и ложных значениях.

Символы (трансцендентные значения)	Эвалюативные символы	Прескриптивные символы	Дескриптивные символы
Трансцендентные ценности	Ценности (эвалюативные значения)	Прескриптивные ценности	Дескриптивные ценности
Трансцендентные нормы	Эвалюативные нормы	Нормы (прескриптивные значения)	Дескриптивные нормы
Трансцендентные значения	Эвалюативные значения	Прескриптивные значения	Знания (дескриптивные знания)

Схема 7. Семантическое пространство человеческой экзистенции.

Символ — перманентно эманирующий семантический вакуум, под внешним непроницаемым для познающего разума трансцендентным слоем значений (явным, явленным) которого содержатся неявные трансцендентные ценности, нормы и знания.

Трансцендентные ценности — протоценности, неявно содержащиеся в символах, придающие межчеловеческим, субъектно-субъектным отношениям космическую значимость. Они программируют отношения между микрокосмами, совместно осуществляющими созидание ноосферы. Трансцендентные ценности выступают "побочным продуктом" всеобщего креативного процесса. Это такие ценности, валентность которых не трансэвалюативная, а трансцендентная. Их интенциональным субъектом выступает Сверхчеловек (Бого-человек) — трансчеловеческая, или антропокосмическая, Индивидуальность. Именно неявные ценности в процессе эманирования (энтропии) Символов трансформируются в явные Ценности с их эвалюативными значениями, составляющими эпистемологическое пространство родовой жизни Человека как Феномена.

Трансцендентные ценности фиксируют отношения человека с другим человеком, но не в рамках их родовой определенности, а как свободных самотрансцендирующих существ. Так, реликтовый астральный субъект, которого еще можно эмпирически наблюдать в Приполярье, онтологически вполне самодостаточен. Он относительно свободен по отношению к стихии Космоса. Это и есть то общее, что посредством трансцендентных ценностей связывает Микрокосмы в Проточеловечество. Ценностная фиксация и регуляция субъектно-субъектных отношений в протоэтносах — не столько эвалюативная, сколько трансцендентная, сакральная. Это такая связь, которая способна соединить между собой лишь свободных и самодостаточных креаторов сущего, т.е. тех, кто самопорождается в порождаемом.

Наш первопращур символически означивал целостность мира и в то же время в рамках символического отношения к миру в целом определенным образом ценностно рефлексировал, т.е. выяснял свою особую протофеноменальность, проточеловечность. Свидетельством тому являются ранние мифы, которые по своему характеру были трансцендентно-эвалюативными, символико-ценностными. На Олимпе рядом с богами восседали и люди, боги часто спускались на землю, чтобы непосредственно влиять на ход человеческой истории. Ценностная мутация символов позволяла вести органичный диалог между сакральным и проточеловеческим в душе первопращура.

Трансцендентные нормы — следующая неявная трансцендентная "семантическая матрешка", содержащаяся в пустотном Символе. Что же программировали нормы в протореальности до ее распадения на субъект и объект? Общества с его субъектно-объектными отношениями в его явном виде еще не было, а неявные нормы уже существовали. Видимо, уже тогда были некие транссоциальные отношения, нуждавшиеся в протосоциальной технологии. Трансцендентные нормы, по всей вероятности, можно интерпретировать в качестве таких космологических прескрипций, которые регулируют отношения в протосоциуме. Они фиксируют отношения между двумя родами протоорганизаций, протоинституций, какими являются макро- и микрокосмическая иерархии. Явные нормы, как известно, суть прескрипций социума, призванные регулировать отношения между людьми в совокупной общественной деятельности. Неявные трансцендентные нормы регулируют отношения между протосоциальными субъектами в "пределах" беспредельного Космоса. Таким образом, их интенциональным субъектом выступает сакральное протообшество, священное общество (Бого-социум).

В символической реальности нормы пребывают в форме табу, запретов и существуют не сами по себе, а в качестве неявных прескрипций, предписаний, исходящих из сакральных глубин протосознания. Основными регуляторами протосоциальных отношений здесь являются Тотем и Табу.

Тотем — некое существо, с которым трансцендентно отождествлял себя проточеловек. Он не мог "проедать" свою самость, носителем которой и являлся тотем. Крайние и репрессивные способы отношения к себе овнешненному в тотеме табуировались. Случаи растабуирования отношения к сакральному тотему строжайшим образом пресекались. Табу и Тотем были как бы сторонами единого защитного трансцендентного экрана, предохранявшего Макрокосм от деструктивных воздействий со стороны Микрохаоса, а Микрокосм — со стороны Макрохаоса. Табуировались, запрещались те формы человеческой активности, которые в состоянии были разрушить целостность Космоса.

У хантов, например, запрещено втыкать ножи в землю, потому что она Мать: человек подобными действиями пронзает грудь, его вскормившую. Если отношения человека со своей Землей-Матерью растабуировать, то он начнет глумиться над своим же собственным сакральным лоном (просверливать словно комар в ее теле отверстия, выкачивать из нее кровь-нефть и "пить" ее, как это осуществляет десакрализованный современный социально-технологический субъект). Растабуирование сакральных отношений к земле в конечном счете и приводит к появлению предельно репрессивных технологий, разрушающих не только экологию человека, но и его самого.

Табу и Тотем — самые высокие нормативы, которые изначально трансцендентны. В современном человеке они составляют сакральную основу его совести (муки совести). Они не содержатся ни в эпистемологическом пространстве культуры, ни в социальной технологии, а являются непроявленными прескрипциями символизма. Трансцендентные нормы уместны лишь в символической реальности, так как направлены на гармонизацию разрушительных сил Хаоса. За пределами же символической реальности эти неявные нормы превращаются в гипердескрипции, в состоянии не столько упредить деструкцию сил Хаоса, сколько ее спровоцировать. На заре перестройки была неудачная попытка растабуировать неявные запреты: "разрешено все то, что не запрещено". В жестко структурированном социальном организме такая неявно выраженная трансцендентная норма, тем более сформулированная не в форме запрета, а в форме вседозволенности, не могла не спровоцировать известный распад общественных связей и отношений.

Трансцендентные знания — самая глубинная неявная "трансцендентная матрешка", выступающая дескриптивным радикалом Символа. Под ней уже ничего не содержится, так как неупорядоченная природа Хаоса не имеет какого-то определенного посттрансрационального знакового коррелята. Трансцендентные знания — это и есть "незабвенное забытое". Это первая форма рациональности, трансцендентная форма рациональности — трансрациональность.

Трансцендентный дескриптор составляет неявную семантическую основу трансрационального языка, языка умолчания, на котором изъясняется Человек с Абсолютом или, точнее, с абсолютным в самом себе. Интенциональным субъектом здесь выступает трансгносеологический субъект (Бого-разум). "Знание, — писал Н.А. Бердяев о высшей трансрациональной форме знания, — есть путь от хаоса к космосу, от тьмы к свету, и не потому, что познающий субъект своим трансцендентальным сознанием оформляет бытие и распространяет на него рациональный свет, а потому, что само бытие просветляется и оформляется в акте самопознания"14. Это язык мистики, мистического постижения целостности Бытия. Владея трансцендентными знаниями, мистики в состоянии были прогнозировать развертывание космодинамики человеческой экзистенции на грядущие тысячелетия и притом с такой же точностью, с какой современный человек прогнозирует изменение погоды на целую неделю вперед. Какой из долгосрочных прогнозов может быть точнее апокалипсического, ибо это ее "самоисполняющееся пророчество" уже подвело современного человека к технологической катастрофе! Апокалипсис — это не одномоментная гибель человечества, отягощенного своей изначальной греховностью. Он перманентен и идет уже не одно столетие. Сущностью его является тотальное самоотчуждение Человека, разрушающее сакральную целостность бытия. Апокалипсис — это перманентное сокращение сферы существования человека в рационально овнешняемом им мире, перманентное вымывание из жизни всего сакрального и трансцендентного.

Знания, неявно содержащиеся в Символе, — это трансрациональные знания о Природе, еще не отпавшей своими объективированными, десакрализованными формами от Космоса. Это знания о природе вещей и явлений, не утративших органических связей и отношений с целостным Мирозданием. Трансцендентные знания, если можно так выразиться, — это знания об отношениях между космическими протообъектами, т.е. объективациями, подчиняющимися не порядку природной необходимости, а порядку космической свободы. Природа здесь выступает в качестве дескриптивного инобытия Космоса, а Космос — в качестве трансцендентного инобытия Природы. Интенциональный референт трансцендентных знаний поэтому может интерпретироваться как трансцендентный протообъекта, имплицитно содержащийся в символической реальности.

Трансцендентные знания каким-то трансрациональным образом фиксируют событийный ряд протоистории, пронизывая своим светом отдаленнейшую перспективу будущего. Мистика есть практика трансцендирования не столько посредством символа, сколько в символе.

Трансцендирование есть синтез постижения и откровения в вере, самопостижение через самооткровение. Это форточка, распахнутая в темные глубины мироздания. Это глубинные интенции, несущие в себе первознаки, первозначения, которые лишь в отдаленной исторической перспективе распадутся на бесконечное множество рациональных суждений, понятий и значений.

Таким образом, символы по своей структуре суть совокупность трансценденталий (трансцендентных значений) и неявно содержащихся в них трансцендентных ценностей, норм и знаний. Они лежат в основании практики трансцендирования — мистическом постижении символической реальности. Трансцендентные ценности, нормы и знания — это такие значения, у которых превышена валентность при довольно пустотном содержании, которому еще предстоит наполниться историческим опытом человечества. Здесь моральные императивы трансцендентны, а потому и выступают в форме Табу и Тотема. В пределах символической реальности человек должен вести себя таким образом, чтобы не только не нарушить целостность Бытия, но, наоборот, еще более усилить его пустотность и бесконечность, реконструировать его в высшую сферу Духа — Ноосферу. Только креацией и творчеетвом Человек в состоянии преодолевать наличную трансцендентность своего Бытия, выходить за рамки Абсолюта в онтологию Хаоса и вновь самопорождаться в нем в качестве абсолютного существа.

Явные ценности, или эвалюативные значения, отличаются от неявных трансцендентных ценностей прежде всего тем, что выступают относительно самостоятельной и обособленной от символической реальности семантической монадой со своей особой антропной валентностью.

Если неявные трансцендентные ценности являются трансэвалюативными универсалиями, придающими отношениям между субъектами космологическую значимость, то явные ценности, обязанные своим генезисом неявным, выступают как посттрансцендентные ценности, фиксирующие феноменальную определенность целостных субъектов, самоактуализирующихся друг в друге в рамках родовой формы общения.

Ценности — уже не четырехуровневые, а трехуровневые значения. Ценность, как и Символ, состоит из иерархии вложенных "семантических матрешек", но не трансцендентных, а эвалюативных. Внешняя оболочка ценностей — эвалюативные значения, которые означивают собой уже не сакральное, а человеческое в человеке. Под внешним эвалюативным слоем ценностей, являющимся продуктом эманации символов (их энтропии), содержатся еще не проявленные, неявные эвалюативные нормы и знания.

Эвалюативные нормы — это неявные нормы, имплицитно содержащиеся в ценностях. Под внешней эвалюативной составляющей ценностного значения скрываются эвалюативные нормы, лежащие в основании уже не космологической, а антропной формы протосоциума. Интенциональным референтом эвалюативных норм выступает человеческое общество (Человеко-социум).

Ценности не только означивают присутствие Человека в другом Человеке, но и регулируют отношения между ними. Эвалюативные нормы отличаются от трансцендентных тем, что регулируют отношения не между Ноуменами, а между Феноменами, не между Я и Я, а между Я и Ты. На эвалюативной основе вырастает целостная система моральных императивов и самым главным из них является: "относись к другому Человеку таким образом, каким бы желал, чтобы к тебе относились". Высшая моральная норма уже не является трансцендентной, так как не затрагивает интересы целостности мироздания. Эти нормы не прописаны явно — они неявно содержатся в эвалюативном пространстве родовой жизни человека. К тому же они носят не социальный, а личностный характер. За нарушение норм морали человек не несет ответственности перед законами общества, но несет моральную ответственность перед людьми, человечеством.

Неявные ценностные нормы регулируют отношения слабо институциализированных форм человеческой деятельности. Примером может служить совместная деятельность людей в так называемых творческих коллективах. Эвалюативные нормы позволяют общающимся на профессиональном уровне субъектам координировать свои ценностные интенции и реинтегрировать возникающие при этом артефакты в целостное эпистемологическое пространство человеческой жизнедеятельности. Неявная эвалюативная норма, содержащаяся в явных ценностях, генетически связана с неявной трансцендентной нормой и подпитывается энергетикой этого транспрескриптивного начала.

Эвалюативная норма является неявной еще и потому, что не содержится в нормативной системе общества явно, т.е. не является социально легитимной. Но именно это как раз и делает ее высокоэффективным средством социальной регуляции. "Цель искусного действия, — пишет М. Полани, — достигается путем следования ряду норм и правил, неизвестных как таковые человеку, совершающему это действие... Писаные правила умелого действования могут быть полезными, но в целом они не определяют успешность деятельности"15. Такого рода неявная регуляция деятельности и поведения индивидов достигается в обществе, стремящемся обрести "человеческое лицо".

Эвалюативные нормы также превышают свою имманентную валентность. Это такие протосоциальные нормы, которые фиксируют отношения Я — Ты, т.е. выступают антропной технологией, а не социальной технологией, регулирующейся отношениями Ты — Ты. Человек, вовлеченный своей культуротворческой деятельностью в общее эпистемологическое пространство, не осознает, что именно от его ценностных структур исходят неявные предписания и ориентации, воспринимаемые им в качестве собственных внутренних побудительных мотивов. Неявные ценностные нормы идут из глубин души, а не от внешнего деперсонифицированного и долженствующего социума.

Эвалюативные знания — неявные знания, имплицитно содержащиеся в ценностях. Эвалюативные знания — рациональный радикал эпистемы, — последняя внутренняя "матрешка" ценностной монады. Это уже знания не о целостном Космосе, а о родовом человеке, о межличностных отношениях, о человеческой душе. И самой высокой формой постижения здесь выступает искусство, особенно поэзия. Поэты имеют дело с эвалюативным словом, которое фиксирует состояние чувств, души человеческой. Поэзия есть хранительница знаний о движениях человеческих чувств. Эвалюативные знания — это еще более проявленная форма неявной рациональности, позволяющей систематически вторгаться в глубины человеческой души и фиксировать интимнейшие ее состояния. Интенциональным референтом эвалюативных знаний выступает человеческий разум, т.е. Рацио человека как Феномена (Человека-разум).

Генетически эвалюативные знания связаны с трансцендентными и систематически подпитываются их транеэвалюативными смыслами. Если трансцендентные знания суть высшая трансрациональность, позволяющая Логосу быть понятым Человеком в акте Откровения, то эвалюативные знания — феноменальная рациональность, позволяющая целостным субъектам понимать друг друга в акте взаимной актуализации, основанной на глубинных механизмах идентификации и эмпатии.

Явные нормы генетически восходят к эвалюативным и трансцендентным. Нормы — двухуровневые значения, состоящие из двух "семантических матрешек": явной, открытой для эмпирического наблюдения — прескриптивного значения, и скрывающейся под ней неявной — рационального радикала, прескриптивного знания.

Прескриптивные знания — рациональный радикал социальных норм. Его интенциональным референтом выступает неорганическая телесность социума. Это третья форма неявной рациональности, составляющая основу социальной практики. Его интенциональным референтом выступает так называемое общественное сознание (Социо-разум).

Законы общественного развития по сути своей нормативны, прескриптивны и не могут быть описаны средствами явного дескриптивного языка, языка чистой рациональности, полностью освобожденной от социальной целесообразности. Социальные актеры лишь в ходе самой общественной практики усваивают нормативную основу социальной интеракции — неявные "правила игры", и хотя рационализируют их априори, к их глубинному пониманию они приходят только апостериори.

Нормы — предписательные, прескриптивные суждения, и они не могут быть выражены рациональными значениями. В то же время норма содержит в себе неявный рациональный радикал, который есть семантический инвариант социального опыта, носителем которого выступают индивиды. Личностное знание рационально не выразимо и передается лишь в процессе социального взаимодействия индивидов.

Предписания не содержат в себе явных способов достижения целей деятельности. Это технология отношений между субъектами в пределах совместной деятельности. Для того чтобы индивиду органически включиться в совместную деятельность, он должен знать, каким образом он вписан в систему социальных экспектаций (требований-ожиданий) всеми своими диспозициями и функциями. Для того чтобы безличная деятельность была устойчивой, необходимо не только органически вписывать в нее личности, но и нормировать их интенциональную активность.

Индивиды не осознают рационально всего того, что связано с целостным функционированием социальной системы, и в то же время, выполняя нормативно свои социетальные функции, способствуют поддержанию в ней необходимого гомеостазиса. Все время перманентно разворачивается некая социальная игра, вырастающая из некоего неявного дескриптивного знания. Правила социальной игры задаются самим прескриптивным характером совместной деятельности и выполнять их необходимо неукоснительно, иначе периодически будут возникать нормативные кризисы, разрушающие целостность этой игры. Игра требует строгого сценария социального поведения, которым и является нормативная система деятельности. Она органически взаимоувязывает разнородные вклады социальных субъектов в единый каркас совокупной деятельности, не объясняя рационально при этом, почему тот или иной индивид должен вести себя в этой системе "соответствующим образом".

Прескриптивные знания, неявно содержащиеся в нормах, генетически восходят к неявным формам знания, содержащимся в символах и ценностях. Собственно говоря, это единое вненаучное гносеологическое пространство бытия, позволяющее человеку осуществлять свою экзистенцию, не прибегая к помощи явных рационализации сущего. Неявные прескриптивные знания суть истинные знания о социальной форме движения, и, будучи органически интегрированными в более высокие, транснормативные знаниевые формы, они позволяют человеку найти свое место в безличном социуме без ущерба для своих космических и родовых сущностных сил.

Ложные знаки и значения — это такие знаки, которые пытаются репрезентировать собой более высокие онтологии, чем те, которым они релевантны по своей внутренней природе. На схеме (см. схему 7) они отделены от истинных знаков и значений пунктирной линией. Ложные знаковые формы выступают псевдосемантической основой ложных форм сознания — идеологий. Они релевантны ложным онтологиям, создаваемым наряду с истинными противоречивой человеческой экзистенцией.

Ложные знаки и значения продуцируются уже не интенциональным, а экстенциональным референтом. Если интенции исходят из субъективаций, то экстенции — из объективации. Экстенциональный референт есть та объективация субъекта, которая, выступая его самоотчужденной самостью, репрессивно противостоит своими деструктивными экстенциями его конструктивным интенциям.

Чем же отличается ложный знак от истинного? Прежде всего нарушенной мерой соотношения между его содержанием и валентностью. У каждой семантической монады эта мера имманентна уровню синтеза субъективного и объективного, который лежит в ее основе. Нарушение этой меры свидетельствует не только о том, что деформирована семантическая основа Бытия, но и о том, что искажена онтологическая основа Слова, и причину тому необходимо отыскивать в актуальном состоянии Субъекта, своей экзистенцией свертывающего Мир в Значение и развертывающего Значение в Мир.

Символы, Ценности, Нормы и Знания как монады целостного семантического континуума различаются между собой как природой валентности, так и значимым содержанием. Валентность каждой из них может изменяться в интервале от бесконечности до нуля, однако в строго определенных континуальных пределах, имманентных их онтолого-ментальной природе. За этими пределами знак может существовать либо как неявный (элемент внутренней структуры более сложной семантической монады), либо как ложный, искусственно вынесенный за пределы целостного семантического континуума.

Ложные значения — это такие значения, валентность которых не релевантна их онтологическому содержанию. От истинных значений они отличаются тем, что с нарастанием объема содержания валентность в них не только не убывает, а еще более нарастает. Абсолютно ложный знак — это знак, у которого и содержание, и валентность стремятся к бесконечности.

Каждый знак имеет тенденцию выходить за рамки своей особой семантической природы за счет инкорпорирования присущих знакам смыслов и значений, находящихся на более высоких уровнях семантической пирамиды. Обладая уже определенным содержанием, он стремится обрести бесконечную валентность пустотного знака — символа. Семантическое несоответствие между содержанием и валентностью знака и делает его ложным. Ложное значение гипертрофированно регулирует отношение субъекта к репрезентируемой им реальности и тем самым провоцирует ее формирование в качестве ложной онтологии.

Согласно одной из аксиом, сформулированных А.Ф. Лосевым16, всякий знак стремится обладать бесконечным количеством значений, т.е. стремится обрести статус символа. Ложный знак стремится включить в свое содержание не только данную тотальность отношений, но и всю целостную иерархию связей Бытия, т.е. стать до неприличия переполненным, "тучным". Гипертрофированный ложный знак Л.С. Выготский называл "мещанином во дворянстве".

Истинной причиной формирования ложных (идеологических) знаков является стремление репрезентируемого им универсума вместить в свою онтологию все Бытие, заменить своей феноменальностью трансцендентную целостность Абсолюта. Ложный знак конституирует свою бесконечность за пределами имманентной формы валентности. Он превращается в гиперзнак, репрезентирующий гиперреальность и своей "мещанской тучностью" возвышающийся над истинными "семантическими аристократами". К гиперзнакам относятся ложные символы, ценности, нормы.

Эвалюативные символы — это искусственные и, главное, ложные значения с тем же самым, что и у ценности, антропным содержанием, но с бесконечной трансцендентной валентностью. Истинный символ — знак пустотный, и как только он заполняется внетрансцендентным содержанием, так сразу же становится репрезентантом какой-то внекосмологической реальности, пытающейся искусственно обрести несвойственный ей сакральный статус.

Трансценденталия, искусственно запакованная в эвалюативную оболочку, превращается в семантическую основу первой исторической формы ложного сознания — антропологической идеологии. За ней стоит стремление эпистемологического поля втянуть в себя всю тотальность сакрального и трансцендентного, поставив его в зависимость от интересов родового человека. Эвалюативные символы — это трансцендентные ценности навыворот, наизнанку. Экстенциональным референтом эвалюативных символов выступает Человек как Гиперфеномен (Человеко-Бог). "Полагание ценностей, — писал М. Хайдеггер, — подобрало под себя все сущее как сущее для себя — тем самым оно убрало его, покончило с ним, убило его. Этот последний, убивающий Бога удар наносит метафизика, которая, будучи метафизикой воли к власти, осуществляет мышление в смысле мышления ценностями"17.

Эвалюативные символы суть псевдоценности, стремящиеся запаковать в свою эвалюативную оболочку трансцендентные смыслы символов. Ценность — трехуровневая семантическая монада, символ, лишившийся внешней оболочки "трансцендентной матрешки". Абсолютно истинным по отношению к онтологии Абсолюта выступает лишь протоязык символов, так как он не содержит в себе проявленных лексических форм. Семантическая пустота неизречима, она безмолвствует. "Мысль изреченная есть ложь". От протоязыка — безмолвствующей семантической пустотности — языки, основанные на молве и речи и обладающие некоторой лексической наполненностью, отличаются прежде всего своей онтологической амбивалентностью, так как содержат в себе одновременно и истину, и ложь об означиваемом Бытии. Парменид вообще предлагал отнести язык к миру лживых явлений, объявить его псевдореальностью. Современная постмодернистская методология, напротив, в качестве единственной реальности признает лишь язык.

Ценность, сохраняя свое антропное содержание, стремится обрести бесконечную трансцендентную валентность и на этой основе пытается заменить собой символ либо втянуть его тайные смыслы и значения под свою эвалюативную оболочку.

Обособившиеся от ценностей нормы также стремятся в конце концов обрести статус бесконечных универсалий при сохранении своего сугубо социального содержания. Ложные нормы — это псевдонормы, пытающиеся запаковать в свою прескриптивную оболочку ценности и символы. Прескрипции превращаются в ложные нормы, как только, порывая с неявными трансцендентными и эвалюативными нормами, присваивают себе либо антропную, либо сакральную валентность. К ложным нормам относятся прескриптивные ценности и прескриптивные символы.

Прескриптивные ценности — это семантический перевертыш эвалюативных норм. Это такая семантическая псевдомонада, в которой социетальному прескриптивному содержанию придана антропная знаковая валентность, или, иначе, такая ценностная знаковая форма, в которой человеческая феноменальность искусственно замещена социальной целесообразностью.

За ложными нормативными ценностями стоит стремление социума окончательно поглотить в Человеке все человеческое, превратиться из эпифеномена его феноменальной экзистенции в особый Социальный Феномен. Таким образом, экстенциональным референтом прескриптивных ценностей выступает нецелостный индивид как элемент Гиперсоциума (Социо-человек). Если интенциональным референтом эвалюативных норм выступает "общество с человеческим лицом", то экстенциональным референтом прескриптивных ценностей — человек под социальной маской.

Ценности могут быть только эвалюативными, нормы же пытаются заменить их эвалюативное (человеческое) содержание содержанием прескриптивным (социальным). Прескриптивные ценности — это нормы, присвоившие себе бесконечную антропную валентность. За ними стоит стремление социума конституировать социальную ментальность, ментальность нецелостного субъекта в качестве личностного модуса всего человечества. Выдавая совокупность общественных отношений за человеческую сущность, социальная идеология в конечном счете низводит антропную целостность человека до элементарнейших ролевых функций. Прескриптивные ценности лежат в основании второй исторической формы ложного сознания — социальной идеологии.

Прескриптивные символы — вторая разновидность ложного нормативного значения — являются перевертышем трансцендентных норм и составляют собой основу сакральной разновидности социальной идеологии. Это такой ложный бесконечный знак, семантическая пустотность которого заполнена фикциями социальной целесообразности. Это уже не ложные знамения, а ложные знамена, под которыми социомасса устремляется в свое гиперцивилизованное будущее. За ним стоит стремление Социума обрести абсолютный статус, или статус Абсолюта. Экстенциональным референтом прескриптивных символов выступает искусственно сакрализированное общество, или Гиперсоциум (Социо-Бог). Экстенциональным референтом этой ложной социальной идеологемы, в свою очередь, выступает правящая элита тоталитаристского толка, пытающаяся распространить свою власть на всю Поднебесную.

Прескриптивные символы — это нормы, валентность которых искусственно завышена до космической формы бесконечности при сохранении социетального содержания, разбухшего до беспредельности Духа. Содержание этого ложного знака переполнено прескрипциями гиперсоциального долженствования, формируемого за счет инкорпорирования высших смыслов человеческого бытия, позволяющего гипертрофированно развиваться обществу, социуму за счет последовательного разрушения сакрального в человеке.

Норма, самовластно натянувшая на себя тогу Символа, превращает социальную целесообразность во вселенскую псевдотрансцендентность. Эту социальную идеологему систематически подпитывает социологизм, согласно которому человек — всего-навсего совокупность общественных отношений. Обретая завышенный мировоззренческий статус, социологизм конституирует социальную форму движения материи в качестве самой высшей и определяющей в целостной иерархии форм движения.

Ложные знания — это псевдознания, пытающиеся в свою дескриптивную оболочку запаковать нормы, ценности и символы.

Во всеобщем гносеологическом процессе Н.А. Бердяев отличал науку от так называемой научности, понимая под последней псевдонауку — ложную и репрессивную по своим онтологическим проявлениям систему псевдознания. "Никто серьезно не сомневается в ценности науки, — писал он. — Наука — неоспоримый факт, нужный человеку. Но в ценности и нужности научности можно сомневаться. Наука и научность — совсем разные вещи. Научность есть перенесение критериев науки на другие области духовной жизни, чуждые науке. Научность покоится на вере в то, что наука есть верховный критерий всей жизни духа, что установленному ей распорядку все должно покоряться, что ее запреты и разрешения имеют решающее значение повсеместно... Научность (не наука) есть рабство духа у низших сфер бытия, неустанное и повсеместное сознание власти необходимости, зависимости от мировой тяжести"18.

Выступая наиболее элементарной знаковой монадой, последней вложенной системой значений в семантическом универсуме, дескриптор стремится, как это присуще "мещанам", обрести любыми путями "дворянский титул", т.е. занять в иерархии положение более высокое, чем полагается ему от рождения. Достигнув своих честолюбивых целей, он превращается в один из наиболее ложных знаков, составляющих основу самой репрессивной из когда-либо существовавших идеологических форм — сциентистской, научной формы идеологии.

Дескриптивные нормы — это перевертыш прескриптивных знаний, являющийся не чем иным, как искусственно запакованным в рациональную знаковую форму содержанием социальной целесообразности. Дескриптивные нормы — это явные знания, искусственно наделенные бесконечной социетальной валентностью, стремящиеся рационализировать социальную определенность человека. Экстенциональным референтом дескриптивных норм служит рационализированное общество (Рацио-социум). К таковым прежде всего необходимо отнести наукократическую власть правящей элиты, стремящейся распространить свое влияние на все социальное пространство человеческой экзистенции.

Нормативная система в традиционном обществе всегда складывается спонтанно в процессе накопления индивидами положительного социального опыта. В отличие от спонтанной нормативной системы научно разрабатываемая социальная нормативистика всегда исходит из неких абстрактных и, естественно, утопических представлений о природе социальных сущностных сил, искусственно вычленяемых из многоуровневой человеческой экзистенции. Построение коммунизма в СССР шло именно таким образом. Моделировалась абстрактная социально-нормативная система "на строго научных основах" (теория научного коммунизма), и столь же прескриптивно, предписательно она внедрялась в жизнедеятельность реальных социальных групп. Научные нормативы в естественную жизнь социума внедрялись за счет последовательного вытеснения и разрушения традиционной системы социальных дескрипций, содержавшихся в историческом опыте совместной деятельности индивидов.

Дескриптивные ценности являются семантическим перевертышем эвалюативных знаний и представляют собой искусственно запакованную в дескриптивный знак всю тотальность человеческой феноменальности. Их экстенциональным референтом выступает Гипергносеологический Субъект — элемент "рациомассы" (Рацио-человек).

Дескриптивные ценности — это явные знания, которым искусственно приписана антропная форма валентности, стремящиеся поглотить, инкорпорировать феноменальную, родовую определенность Человека и на этой основе его перевоссоздать в качестве Искусственного Антропоса — Робота, столь необходимого для развертывания гипертехнологического, гиперинформационного процесса в эвалюативном пространстве человеческой души. В результате этого происходит тотальная и насильственная объективация антропной целостности путем замещения субъектно-субъектных отношений отношениями объектно-объектными. Наука, пытающаяся продуцировать культурные ценности, противостоит человеку как антикультурный фактор. "Восприятие мира как ценности или как смысла, — писал Н.А. Бердяев, — по существу, не есть научное восприятие мира: это творческий акт, а не приспособление к необходимости"19.

Дескриптивные символы — ложные знаки, перевертыши трансцендентных знаний, представляющие собой псевдотрансценденталии, пустота сакрального содержания которых искусственно заполнена объективациями природной необходимости.

Дескриптивный символ можно также интерпретировать и как элементарнейший дескриптивный знак, вместивший в себя всю тотальность связей и отношений Мироздания. Этот ложный знак есть порождение рационального Интеллекта, а не трансцендентной Жизни. "Если же символ рассматривать как нечто отделенное от интуиции, — писал Б. Кроче, — ...то этим вводится интеллектуалистическое заблуждение: такой мнимый символ... представляет собой выражение, внешним образом присоединенное к другому выражению"20.

Экстенциональным референтом дескриптивных символов выступает так называемый Абсолютный Объект, гносеологическим органом которого является Рацио, окончательно отпавший от Логоса (Рацио-Бог). В человеческом плане это выглядит как стремление гиперрациональной "элиты тела" заменить собою трансцендентную "элиту духа".

Как мы подчеркивали ранее, у знака, чье содержание стремится к бесконечности, семантическая валентность должна стремиться к нулю, и наоборот. К первому типу знаковой определенности относится Дескриптор, ко второму — Символ. Дескриптивные символы — это явные знания, валентность которых искусственно расширена до трансцендентной бесконечности, а естественное, натуральное содержание пытается втянуть в себя все целостное мироздание.

По отношению к чистому знанию трансцендентный Абсолют выступает в качестве Непостижимого. Однако в ситуации, когда крайняя форма рационализма своей гипердескриптивизацией пытается охватить всю тотальность Бытия, он весьма убедительно декларирует способность познать все и вся, в том числе и первооснову сущего. Предельный гносеологизм предполагает, что в мире нет ничего непознаваемого, а есть лишь непознанное, которое со временем будет познано наукой. На самом деле идет попытка подменить Дух Телом, превратив его таким образом в объект рациональной рефлексии. Внутрисубъектные отношения в астральной протореальности замещаются объектно-объектными отношениями телесности, проявленными до своих искусственных технологических форм, при этом в Поднебесной порядок свободы замещается на порядок необходимости.

В рамках объектного подхода Космос отождествляется с Природой, и по отношению к нему применяется традиционная гносеологическая пытка — научное ис-пытание. «Есть закон, — писал И. Ильин, — который надо продумать и усвоить раз навсегда: внешнее давление, со всеми его угрозами, насилиями и муками, и духовный огонь во всей его непроизвольности и священной властности — чужеродны друг другу ("гетерогенны"); они суть проявления различных сил и сфер, причем высшая сила (дух) властна над низшею, она может вызвать ее к жизни и остановить ее изнутри; но низшая сфера не властна над высшей: внешней силе подчинено только внешнее»21.

Сциентистская форма насилия над Абсолютом оказывается самой изощренной формой человеческого самонасилия, репрессивного воздействия внешнего рационального Я на глубинное трансцендентное Я в пределах единой ментальной целостности. Сциентистская форма идеологии — самая репрессивная из всех предшествовавших ей ложных форм сознания, так как не только ведет к перманентной десоциализации и деантропологизации человека, но и окончательно десакрализирует всю иерархию его сущностных сил, обрекая на банальное присутствие при своей смертной телесности.

Дескриптивная космология и крайняя ее форма — "научный атеизм" — это и есть совокупность предельно ложных символов и знамений, призванных окончательно объективировать субъективность, превратить Бога уже не в родового Кумира и не в Социальную Функцию, а в Квант Телесности.

Дескриптор, занявший самовластно в семантическом универсуме позицию иерарха, присвоив себе титул символической трансценденталии, превращается в абсолютно ложный миропонимающий и мировоспроизводящий объяснительный принцип. Это всего лишь наукообразная бессмыслица, наделенная статусом трансцендентного смысла, но именно она в рамках сциентизма конституируется в качестве гносеологического основания Мироздания. Вся тотальность Бытия начинает выводиться из элементарнейшего первоэлемента, первообъекта, что ведет к замещению онтологии Абсолютного Субъекта онтологией Абсолютного Объекта. А. Шопенгауэр считал, что причинное отношение существует только между объектами, а не между объектом и субъектом. "Надо остерегаться великого недоразумения, — писал он, — будто бы ввиду того, что воззрение совершается при посредстве познания причинности, между объектом и субъектом есть отношение причины и действия: наоборот, такое отношение существует только между непосредственным и опосредованным объектом, т.е. всегда только между объектами"22.

Еще раз подчеркнем: экстенциональным референтом дескриптивных символов выступает абсолютно волющее Тело, пытающееся заместить собой трансцендентный Дух. Его интенции репрезентирует окончательно отпавший от Логоса Рацио.

Итак, существуют как истинные, так и ложные знаки и значения. Первые релевантны тем онтологиям, которые перманентно развертываются из пустотных глубин Первосущего. Вторые связаны с формированием ложных структур бытия, вызванных отпадением порожденных онтологии от онтологии, их породивших.

Наличное состояние семантической системы всегда есть некий симбиоз истинных и ложных знаков и значений. Возникает важная онтолого-гносеологическая проблема вычленения из этого симбиоза истинных значений, отделения, как говорится в Библии, зерен от плевел. Человек должен научиться осуществлять перманентную деидеологизацию своего сакрального присутствия в Мире, с тем чтобы сохранить Себя в Духе.

Примечания

13 Малявин В.В. Чжуан-цзы. – М., 1985. – С. 86.

14 Бердяев Н.А. Философия свободы // Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. – М., 1989. – С. 80.

15 Полани М. Личное знание. – М., 1985. – С. 82, 83.

16 См.: Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. – М., 1982. – С. 64.

17 Хайдеггер М. Слова Ницше «Бог мертв» // Вопр. философии. – 1990. – № 7. – С. 170.

18 Бердяев Н.А. Смысл творчества // Философия свободы. Смысл творчества. – М., 1989. – С. 264, 265.

19 Там же. – С. 277.

20 Кроче Б. Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика. – М., 1920. – Ч. 1: Теория. – С. 39, 40.

21 Ильин И.А. Путь духовного обновления // Ильин И.А. Путь к очевидности. – М., 1993. – С. 167.

22 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. – М., 1900. – Т. 1. – С. 12.

Вернуться к оглавлению

Далее читайте:

Фёдоров Юрий Михайлович (1936-2001), русский мыслитель.

Философы, любители мудрости (биографический справочник).

Русская национальная философия в трудах ее создателей (специальный проект ХРОНОСа).

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

> НА ГЛАВНУЮ > БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА > КНИЖНЫЙ КАТАЛОГ Ф >