Издание журналов

-

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Издание журналов: неразрешимые проблемы или фантастические возможности?

Каждая эпоха – как бы долго она не сохранялась в стабильном недвижном состоянии – то и дело порождает принципиально новые правила и возможности. Возьмём для примера такое дело как издание журнала. Более ста лет назад в Российской империи в этом деле произошла настоящая революция: царский Манифест о демократических свободах уничтожал старую цензуру в лице государственных чиновников и перекладывал всю ответственность за опубликованные материалы на редактора. Чем не революция?! Правда, чиновникам пришлось попотеть над написанием правил, по которым отныне следовало вести дела издателям, редакторам и авторам. Но об этом подробней скажем чуть ниже. А вот в наше время тот же каталог научных журналов в принципе не может существовать в виде деревянных каталожных ящиков и картонных карточек. Такая архаика еще не утряслась в головах многих современных нам издателей, которые в своей бумажной многостраничной продукции порой указывают, что копировать – в какой бы то ни было форме – категорически запрещается. Эти люди, хоть и живут в двадцать первом столетии, но мыслят категориями века восемнадцатого. Вероятно, они всерьез думают, что современные студенты составляют конспекты гусиным пером на пергаменте. Нет, они фотографируют страницы издания и пересылают их друг другу – фактически распространяют текст, который издатель тщетно пытается запретить.

В наше время совсем в ином – современном! – виде существуют и тексты, и каталоги. Они электронные. Они располагаются во Всемирной Паутине. Под эти новые реальности старым издателем пора бы перестроить свою работы, а для начала изменить свой понятийный аппарат. В качестве образца восприятия нового и неведомого хочу привести статью чиновника Российской империи столетней давности Алексея Валериановича Бельгарда «Мои новые задачи».

Вот она:

С  изданием Временных правил для печати выяснилась необходимость организации постоянного правильного осведомления периодических изданий, а через них — и всего русского общества о событиях в России и о деятельности правительства и его органов.

Хотя после подавления Московского вооруженного восстания и энергичных мер, принятых для водворения порядка, общественная жизнь в России начинала уже мало-помалу входить в нормальную колею, но тем не менее все же Россия находилась еще в хаотическом состоянии. Отовсюду продолжали приходить вести о политических убийствах, вооруженных нападениях, грабежах и обнаруженных в разных местах складах оружия и мастерских для изготовления разрывных снарядов.

Объявленная вслед за Манифестом 17 октября широкая амнистия политических и уголовных преступников в значительной мере способствовала усилению преступности, а непрекращавшиеся террористические акты очень мало способствовали всеобщему успокоению.

В этих условиях все более спокойные элементы населения продолжали пребывать в состоянии некоторой паники, а все левые группы, усиленные наплывом своих наиболее энергичных единомышленников, вернувшихся из ссылки или выпущенных из тюрем благодаря амнистии, далеко еще не хотели признать себя побежденными и под влиянием ни на минуту не умолкавшей пропаганды Союза освобождения усиленно готовились к предстоявшим в ближайшем будущем выборам в Государственную думу, открыто протестуя против всяких сколько-нибудь решительных действий правительства, направленных на водворение порядка. Сейчас трудно себе даже вообразить, насколько революционный террор был еще тогда силен в России. Чтобы представить себе действительную картину того, что тогда было, достаточно прочесть любую случайную сводку происшествий, печатавшуюся в «Правительственном вестнике».

Так, например, в сводке за время с 1 по 11 января 1906 года указывалось, что 2 января в Самаре в квартире телеграфистки Гохшевой произошел взрыв и что при произведенном осмотре этой квартиры обнаружена мастерская для изготовления разрывных снарядов с 12 готовыми бомбами; 1 января в Тифлисе на улице задержано двое террористов, у которых отобраны револьверы и снаряженная бомба; в Лодзи 4 января арестовано шестеро анархистов, причем у них отобраны две снаряженные бомбы; в Екатеринославе 5 января обнаружена мастерская для изготовления разрывных снарядов, а в ночь на 6 января взята такая же мастерская и в ней отобраны одна снаряженная бомба и две обоймы для бомб; в ту же ночь в принадлежавшем одному еврею лесном складе, который находился на пути к иордани, обнаружены две снаряженные бомбы; в Велиже Витебской губернии в ночь на 6 января отобраны по обыску две бомбы; в Варшаве в ночь на 7 января, при аресте лица, принадлежащего к польскому революционному сообществу «Пролетариат», отобрано оружие, динамит и в громадном количестве революционная литература; в Вильне в ночь на 8 января отобраны по обыску две бомбы; в Сувалках 6 января арестована мастерская для изготовления разрывных снарядов; в Одессе 8 января арестован на улице с бомбой член дружины одесского комитета народно-социалистической революционной партии Давид Агранат, намеревавшийся совершить покушение на жизнь одесского полицеймейстера; в Иркутске 11 января при обыске в квартире крестьянки Пологрудовой обнаружено 9 оболочек для разрывных снарядов, 8000 патронов для трехлинейных винтовок и 10 револьверов с патронами.

Приведенная сводка, опубликованная в «Правительственном вестнике» 17 января 1906 года, далеко не худшая. Были сводки с указанием политических убийств и вооруженных нападений, и притом решительно во всех концах России. Немудрено, что при таких условиях правительство вынуждено было объявить целый ряд городов на военном положении или на положении чрезвычайной охраны 69, но в то же время чрезвычайно характерно, что правительство одновременно озабочено было устранением всякого рода формальных препятствий к производству выборов в Государственную думу. Во всех газетах печатались списки выборщиков, причем правительство действительно стремилось к обеспечению свободы выборов, совершенно не помышляя о каком-либо на них давлении.

Наоборот, как бы опасаясь, чтобы такое давление не вздумал оказать кто- либо из его местных агентов, правительство опубликовало 8 марта 1906 года специальный закон, согласно которому виновные в воспрепятствовании избирателям свободного осуществления принадлежащего им права выборов угрозой или злоупотреблением властью наказывались заключением в тюрьму на срок от 8 месяцев до 1 года и 4 месяцев. Сверх того, если виновный пользовался правами государственной службы и преступное деяние учинено им при исполнении служебных обязанностей, суду предоставлялось присоединить к заключению в тюрьму удаление от должности. Виновные в склонении избирателей посредством угощения, подкупа или обещаний личных выгод голосовать в пользу того или другого наказывались заключением в тюрьму на срок от 2 до 8 месяцев. При этом, почти самое главное, дела об указанных преступных деяниях служащих должны были возбуждаться в общем порядке судопроизводства с преданием виновных суду без требуемого по закону для должностных преступлений постановления подлежащего начальства 70.

Таким образом, наряду с самой усиленной предвыборной агитацией и пропагандой со стороны левых партий и организаций правительство сознательно устраняло себя и своих представителей от всякого влияния на производство выборов.

Между тем все левые газеты усиленно распространяли неблагоприятные для правительства сведения о непрекращающейся в России общей революционной борьбе и о господствующем якобы во всей России противоправительственном настроении, всячески подчеркивали полную беспомощность правительства в борьбе с революцией. Газеты не скупились на сообщения даже очень часто совершенно ложных данных, и в этом отношении от них не отставало даже Петербургское телеграфное агентство, вынуждавшее Департамент полиции опровергать сообщаемые им явно неверные телеграфные сведения.

Было ясно, что необходимо принять меры, чтобы устранить возможность сознательного распространения в газетах ложных или извращенных данных о событиях в России и о мероприятиях и действиях правительства.

Поэтому первой мыслью графа Витте было образовать с этой целью под своим руководством особое Бюро печати. Такое бюро, по мысли графа Витте, должно было явиться для него могучим подсобным средством в государственном управлении и иметь целью исходящую непосредственно от него, как председателя Совета министров, информацию повременной печати.

Быстро решив этот вопрос и даже не посоветовавшись об этом с другими министрами, он поручил организацию такого бюро слишком хорошо известному в Петербурге, и не с особенно хорошей стороны, князю Андронникову, очень, правда, ловкому человеку, который, умея проникнуть повсюду, не брезгал никакими средствами для того, чтобы казаться имеющим самые близкие отношения к правительству и самое большое влияние во всех высших правительственных и придворных сферах.

Самая мысль образовать такое бюро имела за собой известные положительные основания, но, конечно, лишь при непременном условии выбора надлежащего лица для такого ответственного дела. Князь Андронников менее всего отвечал самым необходимым в этом отношении требованиям. Он начал с того, что немедленно же заказал для себя печатные бланки с заголовком «Начальник Бюро печати при председателе Совета министров» и на первом же таком бланке обратился в петербургский Комитет по делам печати, «по приказанию председателя Совета министров», с требованием о доставлении ему ежедневно немедленно после выпуска из типографии по два экземпляра всех периодических изданий. Между тем типографии обязаны были присылать в Комитет всего два обязательных экземпляра, а потому, если бы Комитет исполнил предъявленное ему по приказанию председателя Совета министров требование князя Андронникова, это было бы почти равносильно прекращению деятельности самого Комитета в отношении периодических изданий, не говоря уже о том, что доставка обязательных экземпляров типографиями производилась в то время еще с большими перебоями.

Узнав от председателя Комитета о поступившем к нему требовании князя Андронникова и не имея понятия об образовании при председателе Совета министров какого-либо официального Бюро печати, я немедленно же отправился лично к графу Витте с намерением, если факт образования такого Бюро печати под руководством князя Андронникова подтвердится, в самой категорической форме поставить вопрос об освобождении меня от исполнения обязанностей начальника Главного управления по делам печати.

К моему удивлению, Н.И. Вуич, который фактически состоял уже управляющим канцелярией Совета министров, также ровно ничего не знал об образовании Бюро печати во главе с князем Андронниковым и был не менее меня возмущен официальным обращением его в Комитет по делам печати от имени председателя Совета министров.

Так как я приехал к графу Витте случайно в его приемный час и комната, в которой мы с Вуичем разговаривали, была переполнена ожидавшими приема, то Вуич просил меня дать ему привезенную мной бумагу Андронникова, чтобы лично доложить обо всем графу Витте в промежутке между двумя лицами, которым была назначена аудиенция.

Очень скоро Вуич вышел из кабинета графа Витте и от имени последнего просил меня не придавать случившемуся никакого значения, оставив требование князя Андронникова без исполнения, так как он никогда никакого приказания от графа Витте не получал.

Вслед за этим граф Витге уже в Совете министров возбудил вопрос о расширении программы «Правительственного вестника» путем издания, в виде как бы самостоятельного органа, ежедневных неофициальных прибавлений. Главным редактором обновленного таким образом «Правительственного вестника» граф Витте уже ранее намечал С.С. Татищева, но он к этому времени тяжко заболел, а затем вскоре умер. Тогда граф Витте выдвинул на этот пост кандидатуру своего негласного сотрудника по финансовым и экономическим вопросам А.Н. Гурьева. По целому ряду принципиальных соображений я не мог на это согласиться, и П.Н. Дурново очень решительно меня в этом отношении поддержал. Прежде всего главный редактор «Правительственного вестника» являлся штатным должностным лицом, состоящим на государственной службе, ответственным в должностном порядке за точность, своевременность и правильность опубликования в «Правительственном вестнике» всех новых законов и других правительственных распоряжений. При таких условиях едва ли на него могла бы быть одновременно возложена обязанность редактирования и выпуска за своей ответственностью неофициальных прибавлений к «Правительственному вестнику». Я указывал со своей стороны на значительно большую целесообразность издания частного официозного органа председателя Совета министров, как это практикуется в других государствах. Кроме того, намечаемый графом Витте кандидат на должность главного редактора «Правительственного вестника» А.Н. Гурьев ранее служил в Министерстве финансов, состоя членом от правительства в одном из петербургских частных земельных банков, где у него произошел очень для него неприятный инцидент, из-за которого он принужден был оставить не только свое место в банке, но и самую службу в Министерстве финансов.

Тем не менее граф Витте так категорически возражал против издания частного официоза и так настаивал на намеченных им неофициальных прибавлениях к «Правительственному вестнику», что в конце концов было принято компромиссное решение. Главный редактор «Правительственного вестника» профессор Кулаковский переехал в Варшаву, где ему как раз в это время, кажется одновременно с его профессурой, предложено было место редактора полуофициального «Варшавского вестника»; исполнение обязанностей главного редактора «Правительственного вестника» было временно возложено на очень опытного старшего помощника главного редактора, а Гурьеву было поручено составление и редактирование неофициальных прибавлений к «Правительственному вестнику»; для поддержания же его авторитета в редакции ему было одновременно предоставлено общее хозяйственное руководство всей издательской деятельностью «Правительственного вестника».

Будучи человеком хорошо одаренным от природы и притом обладавшим известным служебным опытом и знаниями, Гурьев быстро освоился в своем несколько трудном положении.

Согласно разработанной при его непосредственном участии программе, неофициальные прибавления к «Правительственному вестнику» издавались в виде почти самостоятельной вечерней газеты под названием «Русское государство» 71 и являлись в действительности как бы органом графа Витте. Гурьев виделся с ним ежедневно и получал от него непосредственные указания, так что на мне, в сущности, даже не лежало прямой ответственности за эту часть газеты, но я должен отдать справедливость Гурьеву, что по отношению ко мне он не мог быть более корректен, а это, ввиду очень скоро начавшихся разногласий между председателем Совета министров и министром внутренних дел, было для меня особенно ценным, ибо, благодаря тактичности Гурьева, на почве издания прибавлений к «Правительственному вестнику», т. е. газеты «Русское государство», никогда не возникало никаких недоразумений. Во всех хозяйственных и сметных вопросах он также был в высшей степени корректен, и в этом отношении равным образом он не создавал для меня решительно никаких затруднений.

Передовые статьи и очень серьезные статьи «Русского государства» по финансовым и экономическим вопросам, в смысле влияния на общественное мнение, особого значения, конечно, иметь не могли уже по самому правительственному характеру издания и частью замалчивались другими газетами, частью же, в нападках на авторов этих статей, давали газетам облегченную возможность безнаказанных выступлений против правительства, самый же официальный характер издания требовал от Гурьева как редактора, а иногда и автора статей известной сдержанности в возникавшей полемике.

Необходимо заметить, как я уже говорил, что наряду с самым безудержным натиском противников правительства в начавшейся уже предвыборной агитации само правительство не только при выборах в Первую, но даже во Вторую Государственную думу старалось оставаться нейтральным и не принимало почти никакого участия в выборах.

В то время когда деревня, в особенности в некоторых губерниях, кишела агитаторами и бесплатно рассылавшейся агитационной литературой, правительство лишь с большим трудом решилось расширить издание выпускавшегося с давних пор, вполне безобидного в политическом отношении «Сельского вестника» 72. Издание это было превращено из еженедельного в ежедневное с приданием ему по возможности характера газеты, предназначенной для крестьян, с отдельными приложениями в виде небольших брошюр по различным практическим, преимущественно сельскохозяйственным вопросам. В числе этих приложений разослана была также небольшая брошюра в виде разъяснения к предстоящим выборам в Государственную думу. Однако же в высшей степени характерно, что эта брошюра, по определенному заданию ее автору со стороны правительства, лишь предостерегала крестьян от недобросовестной агитации злонамеренных лиц, поставивших себе целью сеять смуту, и призывала крестьян выбирать в Думу настоящих домовитых хозяев, которые, не занимаясь политикой, будут отстаивать в Думе действительно насущные крестьянские интересы.

Несмотря на самые неудачные не только для сторонников правительства, но даже просто для тех, кто хотел сохранения порядка и спокойствия, результаты первых выборов, правительство и при выборах во Вторую думу продолжало устраняться от всякого прямого активного воздействия на выборы.

Я помню возмущение, которое высказывал на отношение русского правительства к выборам как-то в моем присутствии, в одной из петербургских гостиных, тогдашний румынский посланник в России.

«Обратите внимание, — говорил он, — что когда у нас, т. е. в Румынии, происходят выборы, правительство все ставит на карту: и свое влияние, и обещания поддержки, и угрозы, и назначения, и ордена, и даже, если нужно, подкуп, а у вас оно не делает ничего для того, чтобы создать себе в Думе работоспособное большинство. Выборы очень хорошая вещь, — закончил он, — но правительство должно их взять в свои руки, или оно должно уйти».

Слова эти, по их неприкрытому крайнему цинизму, не находили себе в то время сочувственного отзвука даже в петербургских гостиных. Между тем фактически при выборах как в Первую, так и во Вторую Государственную думу на стороне правительства боролись только не имевшие почти нигде необходимого для успеха выборов влияния представители Союза русского народа, которые вместе с совершенно разрозненными правыми земцами почти повсюду оказывались в меньшинстве.

В довершение всего, почти перед самым открытием Первой Государственной думы был совершенно неожиданно изменен весь состав Совета министров. Такая перемена явилась прежде всего полной неожиданностью для председателя Совета министров графа Витте и еще более, кажется, для министра внутренних дел П.Н. Дурново, который искренне был убежден, что Государь ни в каком случае не решится с ним расстаться в создавшемся, благодаря неудачным выборам, исключительно трудном положении.

Между тем на его место был неожиданно вызван в Петербург сравнительно молодой еще саратовский губернатор Петр Аркадьевич Столыпин.

Благодаря исключительной энергии, независимости и лично проявленной им смелости в отстаивании принципа права и законности в одной из самых трудных губерний России, П.А. Столыпин обладал, казалось бы, всеми данными, чтобы явиться в среде мятежных членов Первой Государственной думы рыцарем без страха и упрека с заслуженным своей прошлой деятельностью всеобщим доверием.

В Саратовской губернии, наряду с очень левым земством и левой интеллигенцией, получили большое развитие многочисленные организации Союза русского народа, во главе которых стояли там такие лица, как епископ Гермоген, иеромонах Илиодор и другие фанатично настроенные люди.

Оставаясь непреклонно в роли беспристрастного носителя правительственной власти и поборника законности, П.А. Столыпин в качестве саратовского губернатора не раз самолично с полным бесстрашием принимал меры к прекращению крестьянских волнений и беспорядков; наиболее же характерным для него поступком было, когда он, узнав о том, что во время земского собрания в одном из ближайших к Саратову уездных городов толпа членов Союза русского народа заперла левых гласных в небольшом здании уездной управы и собирается поджечь это здание, прибыл на место один и самолично, вопреки протестам и угрозам толпы, вывел из здания управы насмерть перепуганных гласных, причем сам он был контужен брошенным в него из толпы тяжелым камнем.

В то же время П.А. Столыпин давал полную уверенность в беззаветной преданности его Государю и вместе с престарелым сторонником монархического строя И.Л. Горемыкиным должен был явиться надежным защитником Престола в самые трудные минуты политических преобразований Русского государства.

Ввиду новой перемены министра внутренних дел и совершенно новых веяний, которые должны были прийти с открытием Государственной думы, искренно думая, что новые времена требуют и новых людей, я, как мне казалось, с очень большим основанием, при первом же моем свидании со Столыпиным обратился к нему с просьбой об освобождении меня от должности начальника Главного управления по делам печати.

Однако же Столыпин в самой любезной форме этому решительно воспротивился. Он откровенно признался мне, что в Петербурге он является человеком совершенно новым и чувствует себя еще чужим. Просматривая по пути в Петербург в вагоне имена директоров департаментов и других высших чинов Министерства внутренних дел, Столыпин, по его словам, в длинной веренице этих имен нашел в моем лице лишь одного знакомого и хоть сколько-нибудь близкого ему человека. Дело в том, что семья Столыпиных с давних лет была в самых близких отношениях с семьей моей жены Урусовыми, а сестра Петра Аркадьевича, Мария Аркадьевна, была старинной с ранней юности приятельницей моей жены. Кроме того, она была замужем за моим близким свойственником со стороны моей матери В.А. Офросимовым. Живя последние годы в Москве, моя жена возобновила свою тесную дружбу с Марией Аркадьевной, и мы оба почти постоянно встречались как с ней, так и с ее отцом, который был в то время очень видным по положению генерал- адъютантом, заведовавшим в Москве придворной частью.

П.А. Столыпин так поставил вопрос, что мне было бы трудно ему отказать, и, таким образом, я вновь на неопределенное время принужден был остаться начальником Главного управления по делам печати.

Примечания

69. 13 июня 1876 г. было утверждено положение «О предоставлении местным административным властям права издавать обязательные постановления» для охраны общественного порядка (см.: ПСЗ. Собр. 2. Т. 51. № 56203), а 9 сентября 1881 г. — Указ об издании Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия и объявлении некоторых местностей империи в состоянии усиленной охраны (см.: Собрание узаконений и распоряжений правительства, издаваемое при Правительствующем сенате. СПб., 1881. Т. 2. № 94. 9 сент.). См. также примеч. 121.

70. См.: Указ от 8 марта 1906 г. «О временных правилах об ограждении свободы и правильности предстоящих выборов в Государственный совет и Государственную думу, а также беспрепятственной деятельности сих установлений» (ПСЗ. Собр. 3. Т. 26. № 27506).

71. «Русское государство» (Петербург; 1906) — ежедневная вечерняя газета, издаваемая при «Правительственном вестнике».

72. «Сельский вестник» (Петербург; 1881—1917) — официальная газета Министерства внутренних дел. В июне 1905 г. была преобразована из приложения к «Правительственному вестнику» в самостоятельное издание. В 1905—1907 гг. редактор — М.М. Тебеньков, в 1907-1908 гг. - Г.Г. Савич.

Цитируется по изд.: Бельгард А.В. Воспоминания. М., 2009, с. 271-279.

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС