Родственные проекты:
|
К.Р. ВТОРОЙ
Правдивая, смешная, печальная и страшная повесть о
нецелованном поэте
АКМЕ
Однажды мистер Кеннеди Штайр оказал честь главе Администрации отстав-ному
генералу Борису Грохоталову, посетив его офис. Разговор шёл о том, что хорошо бы
передать здание музея, в который всё равно никто не ходит, под логи-стический
центр. Генерал с умным видом качал головой (он никак не мог вспом-нить, что
такое логистика), обещал проконсультироваться с профессионалами и «там», указав
пальцем на потолок. А потом важный посетитель как бы невзначай показал главе
Администрации маленькую книжечку, присланную из Штатов: двуязычное издание
стихов поэта К.Р.-Второго. В предисловии было пропечата-но, что подобные издания
способствуют расширению международного сотрудни-чества и укреплению доверия
между государствами. «Дело политическое», – по-думал генерал, а мистер Кеннеди
Штайр высказал мнение, что хорошо бы отве-тить на американский жест доброй воли
и выпустить подобную книгу здесь, ко-нечно, только на языке оригинала. «А что
значит – на языке оригинала?» – не по-нял глава Администрации, и
бандит-бизнесмен разъяснил ему этот вопрос.
Визит проходил по сценарию, написанному Гелей Бесовских, то есть госпо-жой Хэлли
Бесс (выйдя замуж за российского гражданина, она оставила свою американскую
фамилию, говоря, что в этой стране удобнее быть иностранкой). Опытная пиарщица,
она правильно рассчитала, что глава Администрации не от-даст музей. Когда
генерал заикнулся об этом в разговоре с «командованием», как он по армейской
привычке называл вышестоящие инстанции, ему с добрым ма-терком разъяснили, что
сейчас ещё не время – проклятая общественность и грё-баная интеллигенция
окончательно не добиты, шевелятся, гады; надо чуток по-временить. Но, чтобы
подсластить пилюлю во взаимоотношениях с влиятельным американским бизнесменом,
генерал Грохоталов пошёл ему навстречу в другом вопросе – дал распоряжение
профинансировать массовое издание стихов этого, как его, К.Р.-Второго. Получив
деньги на выпуск десяти тысяч экземпляров, мис-тер Кеннеди Штайр велел директору
типографии (мужу Гертруды Сидоровны) отпечатать пятьсот экземпляров, указав в
выходных данных – 10 000. Бумага на печатание 9500 экземпляров, таким образом,
досталась ему на дармовщинку.
Генерал Борис Грохоталов был доволен, и поставил подаренный ему автором
экземпляр у себя в кабинете – рядом с американским изданием. Ему, конечно, и в
голову не могло прийти, что это так называемое «американское издание» – пол-ная
туфта. Книжку отпечатали по указанию Бенджамина Крайка, то есть Бени Крика,
тиражом в пятьдесят экземпляров, но на такой совершенной японской ми-ни-машине,
ещё неведомой в России, что продукция производила впечатление солиднейшего
издания. Ещё больше был доволен генерал, когда госпожа Хэлли Бесс, одетая в
сногсшибательное платье с очень глубоким декольте, нанесла ему визит и подарила
набор вырезок из американской прессы – отклики на издание стихов К.Р.-Второго,
предпринятое по его, Бориса Грохоталова, указанию и при его щедрой, мудрой и
дальновидной помощи. Один из американских журналов даже поместил его портрет – в
полной парадной форме и подписью: «Побольше бы таких генералов – знатоков поэзии
и покровителей муз!» А в другой статье так и было написано: «России есть чем
гордиться – и такими поэтами, как К.Р.-Второй, и такими администраторами, как
Борис Грохоталов».
Генерал рассудил, что он должен сделать ответный жест:
– Может, ему квартиру дать?
– Слава Богу, у нас хорошие жилищные условия, – ответила Геля.
– В каком смысле – у нас?
–Так это же мой муж, – потупилась посетительница.
– Вот кому я завидую! – искренне воскликнул глава Администрации. – Так всё же,
что я могу для вас сделать? Может быть, звание почётного гражданина подойдёт?
– Мне, иностранной подданной, неловко касаться таких вопросов, – Хэлли Бесс была
сама скромность. – Это ваши государственные решения. Но я бы осме-лилась
попросить устроить творческий вечер моего мужа во Дворце культуры. Это возможно?
– Нет проблем! – просиял Борис Грохоталов. – С банкетом. Разумеется, за счёт
бюджета.
Геля осталась очень довольной визитом – всё шло по её сценарию.
После ухода американки генерал велел вызвать к себе директора Дворца куль-туры.
Он был вынужден терпеть этого недобитого интеллигента. Став главой
Администрации, Борис Грохоталов повыгонял штатских со всех руководящих постов и
заменил офицерами, когда-либо служившими в его дивизии. Хотел вы-гнать и
директора Дворца культуры, но с самого верха ему позвонили и преду-предили, что
это всемирно известный и очень заслуженный человек, что ему ско-ро на пенсию и
надо немного потерпеть. Генерал, честно говоря, не понял, в чём заключаются
заслуги директора ДК, и постарался свести к минимуму контакты с ним. Он боялся,
что не выдержит оскорбительно-независимого тона этого шта-фирки, вспылит и
поставит его на место, а там, наверху, могут выразить недо-вольство.
Недовольства командования Борис Грохоталов боялся больше всего на свете. Но
очень трудно было выносить наглость презренного очкарика. Тот ни разу не
соизволил назвать главу Администрации генералом, а всегда говорил – Борис
Всеволодович.
Директор ДК, Василий Андреевич Иванов, явился точно в указанное время. Глава
Администрации с некоторым напряжением, как будто заранее предвидя возражения,
сказал: «Надо провести мероприятие. Вечер поэта… как его, К.Р.-Второго». Василий
Андреевич вынул из папки План мероприятий на квартал, бесстрастным голосом
спросил – когда? О сроках генерал с американской кра-соткой не договаривался,
ответил уклончиво: чем скорее, тем лучше.
– До конца квартала всё расписано, – сказал директор ДК, – дайте указание, что
отменить.
Спокойно говорил, сволочь, не возражал, не спорил – не придерёшься. Борис
Грохоталов предпочёл бы не углубляться в конкретику, мелькнула мысль –
от-править проклятого интеллигента к заму, который курировал культуру, но тот
был в отпуске, а замещавший его майор Ширяев, глупый и грубый даже по
сол-дафонским меркам, наверняка начал бы хамить директору, и не дай бог, если
эта история дойдёт до верха. Да и не хотелось упускать возможность лишний раз
по-говорить с красоткой-иностранкой. Пришлось генералу глянуть график
меро-приятий в ДК.
– Ну вот, – он ткнул руководящим пальцем в бумагу, – в субботу у вас
поэти-ческий вечер. Замените одного поэта на другого, и все дела.
Василий Андреевич вздохнул: «Пожалуйста, изыщите другой вариант. Предла-гаемая
вами замена невозможна по двум причинам. Первая – на субботний вечер
запланирован приезд гостей из нескольких других городов. А вторая и главная –
замена явно неравноценная. Если вместо вечера танцев объявить вечер поэта, это
одно, но вы предлагаете вместо хорошего, талантливого и любимого знатоками Ивана
Поморцева представить публике скучную бездарность, скрывающуюся за шутовским
псевдонимом…»
Генерал чувствовал, что лицо его наливается кровью, и молил Бога не со-рваться в
разговоре с этим ничтожеством:
– Я не буду рассказывать вам то, что вы по должности должны знать лучше меня…
Этого вашего, как его, Поморцева, бывало, отвергали издатели, а КаЭра печатали
всегда. Ни одного отказа – это о чём-то говорит? Но я не о прошлом, когда при
бывшем руководстве могли происходить отдельные ошибки. Вы знае-те, я
финансировал последнее издание поэта. И что же – вот вам авторитетное мнение
специалистов из-за границы, – глава Администрации положил перед ди-ректором ДК
принесённые Гелей вырезки из американских газет и журналов. – Ознакомьтесь,
примите к исполнению… я хотел сказать – к сведению, и сделайте выводы. Читайте,
читайте, вот подколоты переводы…
Иванов ответил сухо и высокомерно: «Оставьте себе переводы. Я умею чи-тать
по-английски. А мнение каких-то иностранцев для меня не авторитетно. Я лучше
разбираюсь в русской литературе, чем они. Тем более подозреваю, что всё это –
липа…»
– На каком основании?! – голос Бориса Грохоталова гремел уже совершенно
по-генеральски, как, бывало, на плацу его дивизии.
– Да очень просто, – усмехнулся директор ДК. – Книга вышла три недели на-зад – и
что, за это время в США успели её перевести, а перевод стихов дело кро-потливое,
и чтоб тамошние специалисты, как вы утверждаете, осмыслили, про-анализировали и
вынесли компетентное мнение? Вздор! Дайте-ка ещё раз гля-нуть. Какие-то
захудалые газетки, солидных филологических изданий среди них нет, авторы статеек
какие-то неведомые лица, ни одного известного русиста. Яв-но заказная акция, но
меня не интересует – чья…
– Так, вы, значит, отказываетесь выполнять мой приказ? – зловещим голо-сом
проговорил генерал.
– А вы не имеете права мне приказывать, – отбил удар Василий Андреевич. – План
работы ДК утверждён, и я обязан его выполнять. Если вы считаете, что необходимы
коррективы, извольте обосновать мотивы, причём в письменном ви-де, чтобы я мог
подшить бумагу к делу. И чтоб оформлено было как распоряже-ние начальника
Управления господина Пантелеева, которому я подчиняюсь.
Глава Администрации всё же потерял самообладание: «Вам приказывает ге-нерал
Грохоталов!» – зарычал он и стукнул кулаком по столу, однако интелли-гентик не
дрогнул.
– Да мне хоть маршал Пришибеев, – спокойно ответил он, вставая и без раз-решения
направляясь к двери. – Мы не в казарме, и в таком тоне я говорить с со-бой не
дозволяю никому.
Когда очкарик вышел, генерал витиевато выругался, закончив тираду пре-зрительным
смешком: «Интеллигент грёбаный! В казарме бы тебя раком поста-вить, стоял бы,
пока не выучил, какие маршалы есть, а каких нет! Пришибеев… Придумал же фамилию,
сволочь...» Успокоившись, он вызвал начальника Управ-ления культуры, и тот
отсоветовал идти на обострение: ожидался правительст-венный указ о награждении
Василия Андреевича Иванова орденом. Решили так: вечер К.Р.-Второго провести в
пятницу, перенеся на более поздний срок концерт школьного хора. И пускай себе в
субботу, как и намечалось, выступает этот, как его, Поморцев. Второй день подряд
на поэзию мало кто придёт, полагал началь-ник Управления культуры отставной
полковник Пантелеев, и вечер провалится. Да и вообще – кто ходит в выходные дни
на подобные мероприятия? Одни при-дурки. Откровенно говоря, начальник Управления
культуры считал придурками всех, кто читает стишки, особенно мужиков, но после
изгнания из армии и пере-вода на культурный фронт понял, что кое-какие свои
убеждения лучше не озву-чивать. Тем более в присутствии интеллигентской сволочи,
с которой теперь приходилось общаться. «Сонеты-минеты, понимашь, сиНфонии,
акварель твою мать, – ворчал полковник, оставаясь один в кабинете и посасывая
коньяк из офи-церской фляжки. – Ну что ж, с волками жить – по-волчьи выть».
На вечере К.Р.-Второго в первом ряду уселись начальник Управления куль-туры
полковник Пантелеев, и.о. замглавы Администрации майор Ширяев, Гер-труда
Сидоровна, бывший партийный работник, ныне швейцар и продажный журналист Павел
Крашенинников, Алина Бенимовская, Хэлли Бесс, она же Мэй Уэст, она же Геля
Бесовских, Леонид Артоболевский, Николай Николаевич Ва-сильев и директор ДК
Василий Андреевич Иванов. Иван Поморцев не пришёл. Не пришли почти все старые
члены ЛИТО, хотя Карик всем послал приглашения. Но, конечно, явился Михаил
Зубинин, когда-то писавший графоманские стихи и графоманскую прозу, но давно уже
перешедший целиком на питьё водки, – ви-димо, он пронюхал, что после вечера
будет фуршет. Вообще почти никто не пришёл, не считая группы восторженных
старушенций, которые посещают все культурные мероприятия без разбора. Увидев,
что зал практически пуст, Геля по мобильнику сообщила об этом Генке Штырю, и тот
дал команду: начни с кофе, а публику я организую.
Геля поднялась на сцену и пригласила всех на кофе-брейк, а Генка Штырь
немедленно позвонил по двум номерам. Старому корешу мокрушнику Витьке Лимону он
велел срочно собрать братву в ДК, а главе Администрации пожало-вался на происки
коммунистов и скинхедов, которые пытаются сорвать праздник демократии. Генерал
тут же попросил своего друга, командира расквартирован-ной в городе воинской
части, поднять солдат по тревоге и пригнать их на поэти-ческий вечер, засчитав
как мероприятие по воспитательной линии. И когда группка пришедших на вечер к
назначенному часу вернулась с кофе-брейка (в программу которого включили и
коньячок), она с удивлением увидела полный зал. Геля подошла к телевизионщикам,
которые также прибыли по команде гене-рала Грохоталова, и дала указание снимать
так, чтобы солдаты не бросались в глаза.
И вечер начался. Гертруда Сидоровна вкратце рассказала о творческом пути поэта,
вспомнила, как он совсем юным ходил к ней в литературное объединение, и даже
пустила слезу. Ну, а потом к микрофону подошёл сам К.Р.-Второй. «Я прочту стихи,
а вы зададите любые вопросы, – сказал он. – У меня нет секретов от моих
читателей».
Ледяные пропасти завывают во тьме,
Мудрейшее безумие у меня в уме.
След поцелуя саднит и саднит,
А смерть смешна, как гнилой гранит.
Нет, не смешна она, нет, не смешна,
Задом наперёд идут времена.
Незримый лёд в темноте горит,
Молча любовь моя говорит, говорит…
Кончив читать и увидев, что никто не аплодирует, Карик перебрал листки в руке:
«Ещё одно стихотворение на ту же тему:
Завывает безумная бездна,
И планета с похмелья ревёт,
Бесполезно, мой друг, бесполезно
Ни назад нам идти, ни вперёд.
Кто там смерть обещает в награду,
Кто зажарит осеннюю стынь?
Ничего, ничего мне не надо –
Ни песка из арабских пустынь,
Ни какого-то там тарарама
(Да по силам ли вам тарарам?);
Поцелую житейскую драму
И бомжу в переходе отдам.
На этот раз он отступил от микрофона и поклонился. Сообразительный командир
воинской части вскочил во весь свой богатырский рост, дал отмашку, и солдаты
зааплодировали, за ними, поняв, что так надо, – и уголовники. Вежливо хлопали в
ладоши и сидящие в первом ряду – все, кроме Николая Николаевича Васильева и
Василия Андреевича Иванова. Геля внимательно отслеживала поведение каж-дого из
vip-персон. Она увидела, что Леонид Артоболевский, аплодируя, хохочет, и взяла
это на особую заметку.
«Есть вопросы?» – воззвал к залу герой дня, и тут же вскочил бойкий моло-дой
солдатик. «Как понять – «гнилой гранит»? – спросил он, – и почему у вас в каждом
стихотворении на видном месте слово «завывает», причём в первом про-пасти, а во
втором бездна; понятия близкие, они вам чем-то дороги?» Карик по-нял, что у
парнишки цепкий слух и отвечать надо осторожно: «Целиком с вами согласен –
логически гнилой гранит это чёрт знает что. Но вы (я вижу – человек начитанный),
несомненно, знаете, что в поэзии алогичность часто выявляет скры-тую суть вещей.
А излишняя логика, напротив, делает стихотворение скучным, иначе говоря –
переводит поэзию в прозу. Что касается бездны – вы правы, друг мой, это один из
моих любимейших образов. Вы плывёте на пароходе, лежите в каюте, что под вами –
койка? Нет, бездна, водная бездна. Вы летите на самолёте. Под вами не кресло, а
бездна, воздушная бездна. Вы просто сидите на лужайке. Под вами комочек земли,
наша маленькая планета, а дальше – космическая безд-на. Разве не так?» Командир
части снова дал отмашку, и бурная овация сотрясла зал. Леонид Артоболевский
опять залился хохотом, и Геля снова взяла его на за-метку.
В завершение вечера К.Р.-Второй прочитал своё, как он выразился, самое ко-роткое
и самое лучшее стихотворение:
С божьей помощью я попаду
На сатанинский съезд.
Мне всё равно, что в раю, что в аду –
Пламя и крест! Пламя и крест!
Командир воинской части понял это как антирелигиозную пропаганду и возлико-вал.
Будучи ярым атеистом, он не одобрял появления в армии священников и во-обще
«внедрение религии». Поэтому он дал знак солдатам прокричать троекрат-ное «ура!»
– два коротких и одно длинное.
На фуршете, начавшемся после того, как солдат увезли в казарму,
предусмот-рительная Геля распорядилась поставить два стола. За одним вокруг
мокрушника Витьки Лимона сгруппировались уголовники, за другим – так сказать,
vip-персоны (Николай Николаевич Васильев и Василий Андреевич Иванов на фур-шет
не остались). Геля не пропустила мимо ушей слова Леонида, сказанные её мужу:
«Карик, тебе, я подумал, надо бы псевдоним поменять на Б-2. Двойной смысл:
второй Бродский, и бомбишь ты своими стихами, как американский бом-бардировщик».
И добавил, поклонившись: «А штурманом у тебя твоя очарова-тельная супруга».
«Умён, чёрт, до чего умён, – решила Геля. – Пора его запря-гать». И ещё ей
понравилось, что Леонид пьёт гораздо больше, чем полагается пить в таких
обстоятельствах.
О вечере знаменитого (именно так!) поэта К.Р.-Второго восторженно отозва-лись и
независимая «Наша Свобода», и «Административные ведомости». Иной тон был у обоих
изданий в заметках о вечере Ивана Поморцева, который состоял-ся днём позже. Они
умолчали о том, что зал был набит до отказа поклонниками поэта, причём приезжие
составляли значительную часть публики, и успех был ошеломляющий. Глава
Администрации лично процензурировал то, что написал репортёр «Ведомостей», и
велел переделать начало. Первоначальный вариант звучал так: «Много народу пришло
на плановое мероприятие в ДК, но нельзя ска-зать, что вечер поэта И.Поморцева
оправдал их ожидания…» Генерал Грохоталов велел иначе осветить событие: «После
прошедшего накануне с огромным успе-хом вечера выдающегося поэта современности
К.Р.-Второго кое-кто из горожан (преимущественно стариков-пенсионеров) забрёл в
пустующий ДК послушать и некоего Поморцева. Мало кто досидел до конца –
сравнение было явно не в поль-зу этого так называемого поэта. Но демократия есть
демократия: не любо – не слушай, а врать не мешай…»
«Наша Свобода» написала ещё более уничижительно, добавив, что «демокра-тическая
часть собравшихся на вечер прохожих, привлечённых полупьяными за-зывалами, была
возмущена антиправительственной и антисемитской выходкой «поэта» (по мнению
некоторых – подвыпившего), – он прочитал экстремистское стихотворение, в котором
дал своё понимание событий, происходивших в нашей стране после падения
коммунизма:
За перестройкой будет мёд и сало.
Кому ж всё это – и кого тогда взашей?
А впрочем, вариантов очень мало:
Империя московских генералов?
Республика одесских торгашей?
Как видим, прогноз малограмотного сочинителя не оправдался: народ выбрал не тот
и не другой «вариант», а нормальную жизнь в условиях демократии, рыноч-ной
экономики, духовной свободы и интеграции в мировое сообщество».
На следующий день после вечера Ивана Поморцева, когда Леонид Артобо-левский ещё
не успел опохмелиться, к нему внезапно заявилась Геля Бесовских: «Извини, что
так, но дело деликатное, хотелось бы поговорить не в офисе и без свидетелей, в
том числе без мужа…» Впоследствии Леонид Артоболевский гово-рил, что всё это
напоминало знаменитую сцену из романа «Мастер и Маргарита»: непрочухавшийся
алкоголик, соблазнитель, тем более – в отличие от булгаков-ского варианта –
имевший облик красивой женщины, привезённая ею выпивка с горячей закуской и
коварное предложение. Леонида попросили… анонимно на-писать стихи за большие
деньги. После второго развода и размена квартиры, в ре-зультате которого он
оказался в малогабаритной одиночке на окраине, поэт-разгильдяй сидел на мели, и
устоять перед искушением не мог. Да и не противо-речило оно его натуре,
напротив.
А дело шло так. Геля пожаловалась на мужа, на Карика, – обленился он, боль-шие
гонорары не идут ему на пользу, возомнил о себе чёрт знает что, надо встряхнуть
его и поставить на место. Пиарщица тщательно собирала сведения о становлении
К.Р.-Второго и выяснила роль Леонида Артоболевского в этом про-цессе. Она
предложила ему быстро написать как можно больше строк «а ля К.Р.-Второй» и тем
самым показать Карику, как надо работать.
– В общем, нужны пародии, но не совсем пародии, а как бы имитации, – Геля чётко
сформулировала задание. – Часть из них я опубликую – под его именем,
ра-зумеется, и утру ему нос. Если ты согласишься лишиться авторства. Конечно, за
хороший гонорар.
И она вынула из сумочки пачку долларов. Видимо, на лице Леонида отрази-лось
изумление такой щедростью, и гостья-соблазнительница поспешила пояс-нить:
– Для меня это не деньги. После Америки у меня нет финансовых проблем. Но это
достигнуто тяжёлым трудом, уверяю тебя – очень тяжёлым. А моя нынешняя задумка –
из программы воспитания мужа в трудовом западном духе. Clear?
– Йес, мэм, – ответил Леонид с нарочито-русским произношением. – Кстати, а тебе
не повредят контакты со мной? Я ведь про Штыря написал тогда довольно резко, а
ты у него работаешь…
– Ты бы лучше о себе подумал, – засмеялась Геля. – И не из-за статьи. Генка –
демократ в законе, а значит за свободу слова. Ты ведь был у меня на свадьбе, он
с тобой любезно обошёлся. А вот то, что ты его секретаршу Виолетту тогда напоил
и увёл, могло стоить тебе переломанных костей. Ты ведь не знал, что накануне её
Генка из гарема выгнал – только это тебя спасло. Но вообще-то память у моего
босса цепкая. Простить он может, забыть – никогда.
Книга для публикации в ХРОНОСе предоставлена автором.
Далее читайте:
Юрий БАРАНОВ (авторская
страница).
|
