|
|
Валова Елизавета Васильевна родилась в 1917 г. в д. Андреевка Кемеровской
области. Проживает в г. Березовском. Рассказ записала Пикунова Наталья в ноябре
1999 г.
Семья наша состояла из девяти человек: тятя, мама, четыре сестры и три брата.
Отец умер рано. Мы росли сиротами. Потом братья поженились, а сестры повыходили
замуж.
Остались мы с младшим братом и мамой. Но не голодали. И деньги у нас с мамой
водились: выращивали поросят, возили их на Кемеровский рудник. Продашь, и себе
что-то купишь. Не сказать, что всего вдоволь было. Но мы были и обуты, и одеты.
Хозяйство наше было не хуже, чем у других.
А потом наступил 1931 г. Начались колхозы. Тогда у людей всё отбирали, их
хозяйства разоряли, а самих отсылали в Нарым. Ни один из них не вернулся. Даже
писем от них не было. Разорили и наше хозяйство. Оставили нам лошадь, корову,
штуки две овечки, несколько куриц.
Нас не спрашивали - хотим мы или не хотим в колхоз. Иди, и всё! Никто не
протестовал. Деваться было некуда. Если не хочешь заходить в колхоз, значит, ты
идешь против власти, и тебя ссылают.
В нашей Андреевке ещё до колхозов коммуна образовалась. Тогда нашли 7 кулаков и
сослали в Нарым. Но наши деревенские их кулаками не считали. Почитали их как
самыми честными тружениками. Они работали, не покладая рук. Их выслали, а из их
хозяйств коммуну образовали. При коллективизации эту коммуну к колхозу
присоединили.
Первого председателя нашего колхоза прислали из города. Я даже фамилию его
запомнила - Панарин. Его сразу незалюбили. В деревенском хозяйстве он ничего не
понимал. Как он начал ездить на коне по паханному полю! Сердце кровью
обливалось. Коня было жалко! Одного коня запалил. Второго запалил. Много пил.
Осень подошла, собрали урожай, продали. Он все наши деньжонки забрал и уехал.
Никто его больше не видел. Всё, что на трудодни нам приходилось, увез с собой. И
оставил нас на целый года - ни с чем. А ведь партийный был!
Потом нам из города в председатели стали предлагать других. Но мы стояли на
своём. Говорили, что никто нам не нужен, лучше поставим своего рядового
колхозника. Так и сделали. Вот тогда нам легче стало жить.
В колхозе мы работали с братом вдвоем. Оба несовершеннолетние. Мама уже старая
была. Но пенсию, конечно, не получала. В колхозе не было пенсионеров.
Рабочий день у нас был ненормированный. Работали с утра до позднего вечера, пока
солнце не сядет, или пока работу не закончим. Например, на сенокосе не отпускали
до тех пор, пока не только сено сгребем, но и в стог его не смечем, и не укроем,
как следует. Только тогда запрягали лошадей и везли нас в деревню.
За работу нам ставили трудодни. Но с нас часто "высчитывали" столько, что к
концу отчетного года и получать нечего. Осенью на трудодни хлеб выдавали. Его
нам едва хватало до Нового года. Да и какой это хлеб! Первоклассный государству
сдавали, а нам хлеб второго и третьего сорта доставался. Мясо у нас своё было, а
вот хлебушка всегда не хватало. Наш председатель давал нам, женщинам, лошадь, и
мы ездили за ним в магазин на рудник. Он от нас был недалеко - километров шесть.
В магазине хлеба давали только по две булки в руки. Стояли в очереди весь день.
Какие копейки с продажи мяса заработаем, у нас их все по налогу забирали. Рудник
был рядом. Мы могли бы уехать. Но не было паспортов. Справки, которые мы просили
у председателя, нам не давали. Могли бы воровать колхозное добро. Но с этим
строго было. Обнаружат в кармане зерно, дадут пять, а то и десять лет.
Но друг у друга не воровали. Это было позорно! Даже замков не было. Двери на
палочку закрывали, чтобы люди видели, что дома никого нет. Не то, что сейчас… .
Был у нас в селе только один - разъединственный пьяница - Шипицын Андрей. Но он
тоже работал в колхозе, как все.
Школа у нас была только до 4 классов. Я её и окончила. Открыли вечернюю школу. В
неё очень много ходило взрослых. Но это ещё до колхозов. А потом, когда в колхоз
загнали, учиться ни ребятишкам, ни взрослым уже некогда было.
Церковь была в Промышленке. Ходили в неё как на праздник. Бывало, мама
настряпает на пасху, мы с братом пойдем в церковь, стоим всю ночь. Но её
разрушили. Куда иконы делись, не знаю. А из церкви сделали амбар, куда хлеб
ссыпали. Сейчас я в церковь не хожу.
В колхозе никто не жил справно. Все жили плохо. Даже на ноги обуть нечего было.
Нищета была. Мне нечего больше сказать.
Да и вспоминать не хочется о такой тяжелой жизни!
Печатается по кн.: Л.Н. Лопатин, Н.Л. Лопатина.
Коллективизация как
национальная катастрофа. Воспоминания её очевидцев и архивные документы.
Москва, 2001 г. (Использована электронная версия с адреса
http://www.auditorium.ru/books/477/index.html)
Здесь читайте:
Россия в XX веке
(хронологическая таблица)
|
