Тихомиров Лев Александрович

1852-1923

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Лев Александрович Тихомиров

Мнения о Льве Тихомирове:

Тихомиров, Лев Александрович. Клички и псевдонимы: "Кожин", "Старик", "Тигрыч", "Иван Григорьевич", "И.К.","И.Кольцов". (1852—1923).— В студенческие годы 1871— 1873 г. активный член кружка чайковцев, пропагандировал среди рабочих. После ареста чайковцев (11 ноября 1873 г) он был привлечен вместе с другими к делу 193-х, но отделался легким наказанием (вменено предварит. заключ.). С конца 1878 г. он принимает активнейшее участие в создании новой революционной организации — партии Земля и Воля и вместе с Кравчинским, Клеменцом, Плехановым и Н. Морозовым он входит в редакцию ее органа — „Земля и Воля". В качестве ярого сторонника политической борьбы и террористических методов Тихомиров участвует на Липецком с'езде в 1879 г. и играет роль одного из застрельщиков в расколе Земли и Воли. Член Исполнительного Комитета Народной Воли со дня его основания, Тихомиров играет руководящую роль в этой организации. Не принимая непосредственного участия в террористической борьбе, он уцелевает при разгроме Народной Воли, последовавшем вслед за удачным покушением на Александра II (1 марта 1881 г.) Вместе с В. Фигнер, Н. Морозовым, М. Ошаниной и др. он делает попытки восстановить организацию и продолжает редактировать ее орган „Народная Воля". Эмигрировав в 1883 (82) году заграницу, он создает там при участии П. Лаврова "Вестник Народной Воли". Разочаровавшись в террористических методах борьбы, он под влиянием глубокого кризиса и разложения народовольчества уходит от революции и из вождя Исполнительного Комитета Народной Воли вскоре превращается в ярого защитника самодержавия. После опубликования им в 1888 г, брошюры „Почему я перестал быть революционером" и подачи им верноподданнического прошения Александру III, он возвращается в Россию и становится сначала сотрудником, а затем редактором реакционных .Московских Ведомостей". На страницах этой газеты он усиленно защищал самодержавие и православие, и за свое ренегатское усердие награжден был царем золотой чернильницей.

В.Н.Фигнер:

"Лев Тихомиров — наш признанный идейный представитель, теоретик и лучший писатель, уже в 1881 году отличавшийся некоторыми странностями и, быть может, носивший в душе зачатки психологического переворота, который привел его к полному изменению прежней идеологии и сделал из революционера и республиканца — монархиста, из атеиста - религиозного ханжу, а из социалиста — единомышленника Каткова и Грингмута.

Еще в мартовские дни в Петербурге он изумлял нас. Так, после 1 марта он явился к нам с траурной повязкой на рукаве, какую носили военные и чиновники по случаю смерти Александра II. В другой раз он сообщил, что ходил в церковь и принес присягу новому императору. Мы не знали, чем объяснить эту комедию, но, по словам Тихомирова, это было необходимо, чтобы легализировать его в глазах дворника, который так любознателен, что забирается в квартиру, когда хозяев нет дома. Шпиономания, по-видимому, овладела им. Так, в Москве, живя в меблированных комнатах, он вообразил, что соседи сделали отверстие в стене и подслушивают разговоры в его помещении. Тотчас он оставил эту квартиру и отправился на богомолье в Троицко-Сергиевскую лавру, чтобы, прописавшись там, засвидетельствовать этим свою благонадежность для дальнейшего проживания в Москве. На такие махинации никто из нелегальных не пускался до него ни при каких обстоятельствах."

Г.В.Плеханов:

"Тихомиров не раз с ученым видом знатока изрекал сугубые пустяки."

Н.А.Морозов:

"В последнее время моего пребывания в Народной воле, перед отъездом за границу после крушения ее типографии, мне часто случалось слышать в посторонней публике и даже от вновь принятых членов (на Липецком съезде и после него), будто все заявления от Исполнительного комитета писаны были Л. А. Тихомировым. Мне всегда неловко было это опровергать, но в действительности, вплоть до осени 1878 г., т. е. до указанного здесь заседания по поводу новой программы Тихомирова, все эти заявления поручали писать мне. После же этого заседания и, может быть, именно под впечатлением новых членов (которых теперь оказалось большинство), предполагавших вместе с Михаилом Федоровичем, что это специальность Л. А. Тихомирова, ему стали поручать все подобного рода бумаги. Вообще могу сказать, что престиж Л. А. Тихомирова как наилучшего выразителя идей и целей партии Народной воли начинается именно с этого времени. На деле же он никогда не был их выразителем уже по тому одному, что Исполнительный комитет Народной воли, к которому мы, редакторы журнала и составители деклараций, обращались в принципиальных случаях за разрешением наших теоретических разногласий, был не общество теоретиков, а боевая дружина. При приеме в него новых членов мы никогда не спрашивали их: “Како мыслиши о социал-демократии, об анархизме, о конституциях, о республиках?” Мы спрашивали их только: “Готов ли ты сейчас же отдать свою жизнь и личную свободу и все, что имеешь, за освобождение своей родины?” И если на последний вопрос мы получали утвердительный ответ и нам казалось, что человек действительно способен все это сделать, мы его тотчас принимали. Вот почему и программа Тихомирова, напечатанная в № 3 “Народной воли”, и его письмо от имени Исполнительного комитета к Александру III (хотя они de facto и были простыми компиляциями собранных им у различных теоретиков мнений) никогда не выражали собою реального духа боевой организации Народной воли, девизом которой можно было поставить только то, что я сказал выше: готовность отдать и жизнь и личную свободу и все, что имеешь, за освобождение своей родины от гнета ее самовластного правительства.
Когда мне приходилось в подобных случаях опрашивать своих сочленов, почему им понравилась более та или другая программа или декларация, то часто получал ответ: “Она более трогательно написана, окончание ее совсем как стихи" или что-нибудь в этом роде, совсем не по существу. Другие же прямо отвечали, что, не будучи ни ораторами, ни литераторами, они не считают себя компетентными по теоретическим вопросам и дали свое согласие только потому, что не видят в программе ничего вредного; при том же в случае несогласия автор может обидеться, ведь даром пропадет столько труда”.

В.Н.Фигнер:

"В период, когда партийный орган «Народная Воля» издавался в Петербурге, главная работа в газете лежала на нашем теоретике — Тихомирове. После некоторых попыток он сделал в Исполнительном Комитете заявление: «Если хотите, чтобы я писал, освободите меня от обязанностей члена Распорядительной комиссии, от деловых свиданий с нужными людьми, вообще — от всех практических дел. Совместить литературную деятельность с участием в этих делах абсолютно невозможно. Чтобы писать, надо читать, следить за всем, что выходит в печати; надо много и сосредоточенно думать — это требует свободы от всех других занятий, рассеивающих мысль и отнимающих время».
Комитет не мог не признать справедливости этого заявления И оставил Тихомирова исключительно на литературной работе."

М. Ф. Фроленко:

"...На Тихомирова смотрели как на большую мыслящую, литературную силу”.

Н.А.Морозов:

"Вся характеристика Л. А. Тихомирова, находящаяся в конце этой заметки Фроленко, само собой понятно, выражает лишь его личное мнение и более характеризует Михаила Федоровича, чем Л. А. Тихомирова. Еще не наступило время для выяснения роли последнего в “Народной воле” и почему он перешел затем в помощники редактора “Московских ведомостей”; но уже из этого самого факта ясно, что у него никогда не было прочных убеждений в необходимости изменения самодержавного образа правления. Тем благоговейным отношением, отголосок которого еще чувствуется в заметке Фроленко, и легендами о его необыкновенном умении выражать общественные настроения многие практические деятели Народной воли гипнотизировали сами себя, а вместе с собою и публику.
Они как бы поставили Л. А. Тихомирова насильно на ходули, а потому нельзя удивляться и тому, что он, наконец, с них соскочил и пошел своей настоящей дорогой. Нельзя без прочных убеждений вести жизнь бесконечных лишений, бесконечного самоотвержения и самопожертвования, а того загипнотизировавшая себя публика требовала от Л. А. Тихомирова. Почему же произошел этот гипноз? — Потому что статьи в “Земле и воле” все были анонимны, и все выдающееся публика стала приписывать ему, а он этого никогда не отвергал и этим только увеличивал гипноз публики. Затем, после гибели всех выдающихся членов Народной воли в 1881—1883 гг., он оказался единственным наследником их деятельности, и это временно окружило его ореолом, а затем а роз1епоп* это было распространено и на его прошлый облик.
...Александр Михайлов не раз говорил мне, что Л. А. Тихомиров вял в практических делах, не имеет определенного облика как теоретик, но что он умеет вести себя в постороннем обществе так, что, о чем бы там ни говорили, у всех является представление как будто предмет ему хорошо знаком. Я сам это хорошо замечал.
Я лично никогда не был особенно близок с Тихомировым и не переоценивал его значения. Но я его любил как спутника лучших дней своей жизни, и, когда узнал о его измене во время заключения в Шлиссельбургской крепости от товарища на прогулке, я тотчас же убежал к себе в камеру, и у меня брызнули слезы.”

Е.Сидоренко:

"На информационных докладах (наблюдательной группы), помнится, никто из членов Исполнительного Комитета, кроме Л. Тихомирова, не бывал, причем и он был, кажется, один раз.
Я наблюдал за Тихомировым, которого раньше не встречал, и при виде его задумчивых умных глаз и гладко выбритого подбородка, обрамленного чиновничьими рыжеватого цвета баками, у меня мелькнуло, между прочим: „Соображает, где удобнее устроить подкоп для заложения мины". Мысль о возможности бомбометания никогда мне не приходила в голову, а о ведущемся подкопе на М. Садовой я не знал. Посещение Тихомирова я связал с предположением, что в наших наблюдениях наступает момент, когда из них можно уже сделать определенный практический вывод."

П.И. Рачковский - П.Н.Дурново, доклад от 2 февраля 1887 г.:

"Из образа действий Л. Тихомирова после уничтожения Женевской типографии я увидал, что не предвидится конца его преступным начинаниям. Как ни тяжко было поражение, нанесенное “Народной Воле”, Тихомиров все-таки не примирился с ним: путем чрезвычайных усилий, долговых обязательств и компромиссов, он настоял на том, чтобы 5-я книжка “Вестника” и “Колокол” вышли отпечатанными. Вслед за отпечатанием последовал ряд хвастливых задорных уверений его друзьям в том смысле, что он, Тихомиров, несмотря ни на какие потери, никогда, пока он жив и безопасен, не допустит “Народную Волю” сойти с ее передового места в революционном движении.
Все это не позволяло мне ограничиться простым наблюдением событий, происходивших в Тихомировском кружке. Выжидательное положение с моей стороны, оказалось бы крайне выгодным для него и позволяло бы ему, с течением времени, оправиться.
Таким образом, я вынужден был немедленно же организовать ряд наступательных действий против кружка, имея целью не только поддержать деморализацию, произведенную в нем Женевским погромом, но и довести ее до крайних пределов. Ошибки Тихомирова, при спешном печатании вторично 5-й книги “Вестника” и ее бесцветность в революционном отношении, послужили для меня руководящею нитью. Но для того, чтобы добиться существенных результатов, я пустил в ход все средства, которые имелись в моем распоряжении и которые вместе с тем не могли компрометировать Департамент полиции ни прямо , ни косвенно. Итак, никогда не досягаемый прежде революционный авторитет, окруженный ореолом цареубийства, низведен мною на степень обыкновенного проходимца, над которым теперь издевается вся эмиграция и который совершенно теряет среди нее свое исключительное значение. Путем принятых мною мер, я довел вначале Тихомирова буквально до бешенства, которое вскоре затем сменилось полным упадком как умственных, так и физических сил...
Не довольстуясь этим, я, согласно с видами его превосходительства, господина директора Департамента полиции, надеюсь довести дело до вполне определенного конца и вполне подавить для последующего времени необычайную по своей энергии революционную деятельность ненаказанного до сих пор цареубийцы. Поддерживая и усиливая в нем болезненно-нервное напряжение путем воздействия, вместе с другими мерами (которые потребуются обстоятельствами данной минуты), я небезуспешно продолжаю изыскивать меры для того, чтобы сделать самое существование его невозможным в каком бы то ни было заграничном пункте. При таком положении дела, несомненно должно наступить, наконец, то время, когда русское правительство может получить в свое распоряжение этого цареубийцу не какими-либо рискованными средствами, а вполне легально, как русского подданного, сошедшего с ума за границей. "

П.И.Рачковский, из донесения от 22 марта 1887 г.:

" ... Поселенный в эмиграции разлад действительно велик; ...положение моих внутренних сил упрочено; ...народовольческая эмиграция обойдена во всех пунктах своей деятельности и ... с издателя “Общего Дела”, Эльпидина, не снято тяготеющее над ним обвинение в шпионстве, обвинение, от которого вполне зависит участь его журнала... ...Лавровское письмо написано вне всякого участия Тихомирова, между тем, как все мои мероприятия были направлены, главным образом, именно против Тихомирова . Революционер этот действительно не выходит из своего, крайне подавленного, состояния и даже раздражается, когда ему заявляют о необходимости предпринять что-нибудь, или приглашают на собрания, для обсуждения “мер” по этому поводу.
Докладывая о вышеизложенном, считаю долгом присовокупить, что доведя Тихомирова до такого состояния, т. е. разрушивши его исключительный революционный авторитет и поселив в нем недоверие к собственным силам, я считаю совершенно оконченной свою задачу по части деморализации и морального воздействия на него вместе со всем его кружком и что, смею думать, было для меня единственным и достигающим серьезных результатов, средством, для борьбы с представителями народовольческой группы заграницей." 

В.Л.Бурцев:

"Я у него бывал несколько раз. Он поразил меня и своей религиозностью и своим ханжеством. За едой он крестился чуть ли не при каждом куске, который клал в рот.
В разговоре со мной Тихомиров ответил мне на многие вопросы о Народной Воле, которые меня занимали. Я ему между прочим поставил вопрос о том, какое участие принимал в составлении письма ЦК партии Народной Воли к Александру III в 1881 г. Михайловский и не он ли писал это письмо?
Тихомиров, тогдашний монархист, глубоко религиозный человек, один из главных сотрудников «Московских Ведомостей», очевидно, не хотел делить этой чести с Михайловским. Несколько заикаясь, он категорически сказал мне, что все это письмо писал он, а что Михайловский только прослушал его и внес в него несколько отдельных изменений, но в общем был вполне, доволен письмом.
Тихомиров с глубочайшим уважением говорил, как о замечательнейшем русском человеке, какого он только встречал, об одном из первых организаторов Народной Воли — Александре Михайлове. Он сказал мне, что считает своим долгом написать о нем воспоминания, и со временем обещал мне их дать.
Эти свидания с Тихомировым произвели на меня очень сильное впечатление, как свидания с человеком когда-то близким, а в то время жившим в совершенно чуждом для меня мире."

Е.Сидоренко:

"Много лет спустя в брошюре Тихомирова „Почему я перестал быть революционером" я прочел, что он „верой и правдой, по совести и убеждению, прослужил „Народной воле" почти до конца 1880 г.", а "1881 г. пережил уже весь с чисто формальной верностью знамени" , при чем „в своем, социализме никогда не мог примкнуть ни к одной определенной школе. В' отношении бунтовском мечтал то о баррикадах, то о заговоре, но никогда не был „террористом" ". Однако, он не только перестал быть революционером. Он перешел в стан активных наших врагов, связавшись с „Московскими Ведомостями" и выворотив наизнанку свое прежнее „я". Можно ли более наплевать самому себе в душу?"

М.Т.Лорис-Меликов, 11 октября 1888 г.:

"В сентябрьской книжке «Русского вестника» появился разбор брошюры Тихомирова («Как я перестал быть революционером»).. Статья сама по себе не представляет ничего особенного, но она хлещет неумолимо Тихомирова, протестует против его помилования и предлагает даже повесить кающегося в случае добровольного возвращения его в Россию или же поимки. И поделом Тихомирову; признаюсь, сожалеть о нем не буду. Хотя я всегда враждебно относился к террористам, но еще с большим отвращением смотрел и смотрю на людей, торгующих совестью и меняющих убеждения свои применительно к господствующим веяниям.
...Я нахожу, что люди эти приносят более вреда, чем одиночные террористы, ибо масса чиновников и не окрепших еще подростков охотно подражают сановникам, так как видят воочию, что путем лицемерия и лжи можно достигнуть у нас не только высших государственных должностей, но и обеспечить себя имущественно. Право, не мешало бы прицепить 2-х или 3-х из этих господ к виселице Тихомирова..."

Использован материал с сайта "Народная Воля" - http://www.narovol.narod.ru/

Вернуться на главную страницу Л.А. Тихомирова

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС