Елена Широкова

-

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Елена Широкова

ШКУРО

Юность

Андрей Григорьевич Шкуро (настоящая фамилия Шку́ра) родился 19 (7) февраля 1887 года в станице Пашковской близ Екатеринодара в семье казака-подъесаула. В 1907 году окончил 3-й Московский кадетский корпус и был зачислен в казачью сотню Николаевского кавалерийского училища в Санкт-Петербурге. Военная карьера будущего генерала могла сложиться по-разному. Однако особенности характера и личности не позволили А.Г. Шкуро стать обычным штабным офицером, не нюхавшим пороху. Его всегда тянуло туда, где гремели выстрелы и слышался звон сабель.

В мае 1907 года юнкер получил офицерский чин и был определён на службу в крепость Карс в 1-й Уманский казачий полк Кубанского казачьего войска. В 1908 году Шкуро подал рапорт с просьбой разрешить ему служить в Персии. Там две сотни казаков сражались с мародерами, нападавшими на караваны. В составе конного корпуса генерала Н.Н. Баратова Шкуро участвовал в экспедиции, боровшейся с бандами на территории Персии. Свою первую награду – орден Святого Станислава 3-ей степени – он получил «за ловкость и доблесть в стычках с персидским разбойничьим племенем – шахсеванами».

По воспоминаниям современников и сослуживцев, из-за частых нарушений воинской дисциплины и вспыльчивого характера Шкуро был постоянным гостем на гарнизонной гауптвахте. Не раз он вызывался к командиру для отеческого внушения.

«Я, вероятно, кончил бы достаточно плохо, – вспоминал впоследствии Андрей Григорьевич в своих «Записках белого партизана», – если бы в моей жизни не случилось обстоятельство, действующее обыкновенно отрезвляюще – я влюбился и женился».

Жена Шкуро, Татьяна Сергеевна, была дочерью директора народных училищ Ставропольской губернии и обладательницей состояния, которое отписала ей бабушка. Во время заграничного свадебного путешествия молодожёны посетили Германию и Всемирную выставку в Бельгии. В Берлине Андрей Григорьевич изучил производство бетонных кирпичей и, возвратившись на Кубань, построил кирпичный завод, а затем из кирпича своего завода – три дома в Екатеринодаре, в одном из которых и обосновалась его семья.

Первая мировая война

Первая мировая война началась, когда А. Г. Шкуро находился в отпуске в Восточной Сибири. Он не успел к мобилизации, и когда вернулся домой на Кубань его полк уже ушёл на фронт. Шкуро был зачислен младшим офицером в 3-й Хопёрский казачий полк на Юго-Западный фронт в Галицию. За храбрость и умелое командование взводом в Галицийской битве Шкуро награждён орденом Святой Анны 4-й степени.

В одном из боев им были взяты в плен 48 немецких гусар и 2 офицера.

«За это дело, – вспоминал Шкуро, – и получил заветную «клюкву» – Святую Анну 4-й степени на шашку с красным темляком».

В июле 1915 года Андрей Григорьевич успешно применяет в бою легендарную тачанку, намного опередив в этом деле и махновцев и большевиков.

Для действий в австрийских тылах Шкуро решает создать партизанский отряд из кубанских казаков. Он получает «добро» на это дело от самого императора Николая II, и формирует в районе Южных Карпат первый Кубанский конный отряд «особого назначения» для партизанских действий. Чёрное знамя Кубанского конного отряда особого назначения с изображением волчьей головы, шапки из волчьего меха, боевой клич, подражающий волчьему вою, породили неофициальное название отряда Шкуро — «волчья сотня». Вполне возможно, что казаки позаимствовали эту идею у опричников Ивана Грозного, которые для устрашения врагов всегда ездили с притороченной к седлу собачьей головой.

Мобильный кавалерийский отряд Шкуро совершал рейды по вражеским тылам, взрывал мосты, артиллерийские склады, громил обозы. «Волчья сотня» получила на фронте широкую известность. Немцы оценили голову Шкуро в 60 тысяч рублей.

Шкуро и Врангель

Однако многие офицеры Генерального штаба и бывшие воспитанники Николаевской военной академии крайне негативно относились к «казачьей вольнице» практически самостоятельного партизанского отряда. В своих воспоминаниях барон П.Н. Врангель так отзывается о действиях «волчьей сотни»:

Полковника Шкуро я знал по работе его в Лесистых Карпатах во главе «партизанского отряда». <…> За немногими исключениями туда шли главным образом худшие элементы офицерства, тяготившиеся почему-то службой в родных частях. Отряд полковника Шкуро во главе со своим начальником, действуя в районе XVIII корпуса, в состав которого входила и моя Уссурийская дивизия, большей частью болтался в тылу, пьянствовал и грабил, пока, наконец, по настоянию командира корпуса Крымова, не был отозван с участка корпуса.

Врангель П. Н. Записки. Ноябрь 1916 г. — ноябрь 1920 г. Воспоминания. Мемуары. — Минск, 2003. Т. 1. С. 109

Впоследствии белый Главком также негативно отзывался об участии Шкуро, Мамонтова (Мамантова) и подобных им казачьих генералов в Гражданской войне. По мнению Врангеля, партизанские отряды, бесконтрольно действуя в красных тылах, грабежами, насилием, пьяным разгулом в большей степени дискредитировали добровольчество в глазах населения, нежели способствовали его успехам. В 1919 году Врангель осуждал окружение Деникина за привлечение элементов, подобных Шкуро, к белой борьбе. В 1920 году, выдвинув свой знаменитый лозунг ХСЧПБ («хоть с чёртом против большевиков»), он оказался крайне разборчив в выборе «чертей», уволив полубандита-полупартизана Шкуро из рядов Русской Армии.

В начале октября 1928 года, уже после смерти Врангеля, возмущённый Шкуро явился к генералу А.А. фон Лампе — редактору сборника «Белое Дело», в котором впервые были напечатаны воспоминания бывшего Главкома. По словам фон Лампе, Шкуро «начал довольно острый разговор по поводу того, что ПН (П.Н.Врангель – Е.Ш.) в своих записках его «обложил»… Он начал корить меня, что де мол я должен был вычеркнуть то, что сказано о нём, и что он будет выступать в печати…» (ГАРФ, Ф.5853. Оп.1. Д.36.Л.7)

Разговор шёл на повышенных тонах и в не самых лицеприятных выражениях, однако А.А. фон Лампе удалось загладить конфликт, заявив, что «обложил» покойный Врангель не одного Шкуро. «Вычёркивать» или изменять мнение одного исторического лица о другом он, как редактор, не имел никакого права. Шкуро, очевидно, польстило причисление его персоны к «историческим лицам». Поэтому он взял свои слова обратно и от дальнейших претензий отказался.

Возможно, что этот разговор подвиг генерала Шкуро на написание собственных воспоминаний. «Записки белого партизана» тоже увидели свет лишь после смерти их автора (1961 год, Буэнос-Айрес). Но в них А.Г. Шкуро практически не касается личности Врангеля, а также и своих взаимоотношений с ним. Лишь в главе, посвящённой боям под Царицыным (1919 год), автор позволяет себе упомянуть о «непомерном честолюбии» командующего Кавказской армией, но в дальнейшем воздерживается от каких-либо оценок.

Революция и Гражданская война

Февральскую революцию полковник Шкуро встретил на Румынском фронте. Его партизанский отряд находился в Кишинёве, под командованием убеждённого монархиста графа Келлера. У Келлера сразу же начались столкновения с солдатскими комитетами и агитаторами. Казаки «волчьей сотни» не раз гоняли нагайками революционных пропагандистов и заставляли их петь «Боже Царя Храни».

По воспоминаниям бывшего представителя Кубанского Краевого правительства Скобцева, в ноябре 1917 года войсковой старшина Шкура озаботился сменой своей не совсем благозвучной фамилии. Он подал в правительство прошение о разрешении ему называться «Шкуранским». Прошение было удовлетворено, но Андрей Григорьевич почему-то этим не воспользовался. В 1918 году его фамилия по-прежнему произносилась как «Шкура», а в 1919 году— уже как «Шкуро». «Шкуранским» назвать себя он так и не решился.

В феврале 1918 года большевики подписали Брестский договор с Германией. Для Шкуро это было страшным ударом. Он распускает свой отряд и возвращается на Кубань. Через месяц Шкуро арестовала ЧК. С помощью нескольких своих казаков отчаянный старшина совершает побег из хорошо охраняемой тюрьмы и укрывается в горах. Там он вновь собирает около 80 казаков, и они ведут войну партизанскими диверсионно-подрывными методами против регулярных частей Красной Армии, которые превосходят казаков в 20 – 30 раз.

Весной 1918 года антибольшевистский партизанский отряд Шкуро действует в районе Кисловодска, где в то время жила его семья. В мае - июне отряд совершил налёты на Ставрополь, Ессентуки и Кисловодск.

Генерал Слащёв, служивший в то время начальником штаба у Шкуро, не без иронии описывал этот эпизод:

«Советская власть закрыла базары и стала отбирать излишки продуктов, и совершилось „чудо“. Идея „отечества“, не находившая до этого отклика в массах, вдруг стала понятна… настолько, что организации отрядов не приходилось уже агитировать, а станицы сами присылали за офицерами и выступали „конно, людно и оружно“.

Талантливая и авантюрная натура Андрея Григорьевича Шкуро особенно проявилась 7 июля 1918 года. Тогда под Ставрополем он лично составил ультиматум, адресованный большевикам. В этой весьма курьезной бумаге он требовал сдать город в 42-часовой срок. В противном случае, грозился разгромить его тяжелой артиллерией. Большевики не рискнули связываться с отрядом кубанских партизан, численность которого им не была известна, и предпочли оставить город. Андрей Шкуро, гордо восседая на своем коне, триумфально въехал в Ставрополь, и толпы городских обывателей приветствовали его. В своих воспоминаниях Шкуро с усмешкой отмечал: «У меня не было не то что тяжелой, но даже легкой артиллерии».

Сохранилось и еще одно свидетельство взятия Ставрополя отрядом Шкуро. Журналист Николаев опубликовал в «Донском вестнике» в марте 1919 года статью «Генерал Шкуро»:

«Он – романтик! Он любит бой, любит развернутые знамена, лично ведет в атаку свою «волчью» сотню. Заняв Ставрополь, он ввел в него свои войска под музыку, под звон колоколов. Иные идут по трупам, а я иду по цветам – такую фразу приписывает Шкуро молва».

В Ставрополе Шкуро соединился с подошедшей Добровольческой армией генерала Деникина. В ноябре 1918 года казачий атаман участвовал в деятельности Кубанской Рады. В тот период Шкуро придерживался великодержавных взглядов и был настроен против сепаратистов-самостийников, выступающих за автономию Кубани.

В конце 1918 — начале 1919 года отряды Шкуро участвовали в боях на Кавказе. 29 декабря они заняли Ессентуки, 5 января 1919 — Кисловодск. Позже его войска вынуждены были отступить из Кисловодска, однако им удалось вывести многих представителей дворянства, в том числе князей Голицыных, Волконских, Оболенских, графов Воронцовых-Дашковых, Бенкендорфа, Мусина-Пушкина, промышленников Нобеля, Гукасова, Манташева, Рябушинского, застрявших на курорте.

В феврале 1919 года на Дону белые силы (15-16 тысяч) выдерживали натиск четырёх армий красных, насчитывавших 70-75 тысяч. В этот кризисный период большую поддержку белогвардейцам оказал прибывший Кубанский конный корпус Шкуро. Предварительным отступлением он отрезал обозы дивизии Красной Армии, состоящей из трех полков, затем атаковал в конном строю большевистские части и взял 5 тысяч пленных. Дерзкой ночной атакой корпус Шкуро взял Горловку, взорвал железнодорожные мосты к северу от неё и захватил два бронепоезда. При взятии Мариуполя попало в плен 40 тысяч красноармейцев со всем боевым снаряжением. Была наголову разбита группа Махно. За подвиги и беспримерную доблесть, по представлению командующего Добровольческой армии генерала Юзефовича, 32-летний полковник А. Г. Шкуро сразу был произведен в чин генерал-лейтенанта и утвержден командующим конным корпусом, состоящим из двух дивизий.

Весной-летом 1919 года корпус Шкуро участвовал в Боях на Украине, за Харьков и Екатеринослав. 2 июля 1919 года за героические действия, совершенные им вместе с английскими войсками, король Георг V награждает лихого казачка А.Г. Шкуро одним из высших орденов Британской империи – орденом Бани.

Во время Московского похода 3-й Кубанский корпус Шкуро получил задание занять Воронеж, что казаки успешно и сделали 17 сентября 1919 года. Однако месяцем позже казачья конница генералов Шкуро и Мамантова не выдержала натиска численно превосходящей конницы Будённого. В казачьих частях началось разложение. Бойцы отказывались воевать и стремились уйти в родные станицы на Кубань. Из-за отхода конницы Шкуро и Мамантова был вынужден начать отступление и пехотный Добровольческий корпус. Предательство казаков грозило добровольцам окружением и гибелью.

После поражения белых под Орлом и Кромами, стратегическая инициатива перешла к Красной Армии. Корпус Шкуро отступал до Новороссийска. Во время «Новороссийской катастрофы» для него, как и для многих других конных частей, не хватило места на кораблях. Корпус отошёл на Туапсе, и далее походным порядком достиг Сочи. Оттуда, отдельными отрядами, был перевезен в Крым. Как единый корпус, существовать перестал.

В начале 1920 года оставшемуся не у дел Шкуро поручили формирование новой Кубанской армии. Врангель, борясь за чистоту белых рядов, счёл недопустимым нахождения в них генерала Шкуро, запятнавшего себя грабежами и связями с казачьими сепаратистами. Кубанские части были переданы генералу Улагаю, а сам Шкуро из-за ряда военных неудач и негативного отношения к нему Врангеля был уволен из Русской Армии и уже в мае 1920 года оказался в эмиграции.

Эмиграция

Шкуро не имел особого состояния. За границей он оказался без копейки в кармане. Врангель, по вполне понятным причинам, не собирался его поддерживать. Молодой, энергичный Андрей Григорьевич обосновался в Париже, где уже несколько лет жила его старшая сестра. Нужно было как-то выживать. На деньги, ссуженные сирийцем Саказаном, Шкуро организовал большую труппу казаков-наездников. Казаки выступали на конных состязаниях и в цирках. Дело было увлекательное и новое. Шкуро собирал под свое крыло казаков, рассеянных по всей Европе. Тренировки проходили в предместьях Парижа, в городе Монруж. 25 мая 1925 года кубанские наездники открыли первое свое представление на стадионе «Буффало», собравшем 20 тысяч зрителей. Джигитовали ровно месяц. Слава о джигитах Шкуро облетела всю Францию. Однако больших денег новоявленному циркачу заработать так и не удалось.

В дневнике одного из приближённых Врангелю офицеров, генерал-майора А.А. фон Лампе сохранилась запись 1926 года о встрече с А.Г. Шкуро в Берлине. Это был, очевидно, не самый лучший период в жизни директора цирка и бывшего белого партизана:

«Бедняга Шкуро впал в полное ничтожество. Труппа его в Бреславле ликвидирована и частично попала в Дюссельдорф – в цирк, здесь он не может найти антрепризы, т.к. все сведения о труппе неблагополучны, у него надежда на процесс, но жить не на что настолько, что обедать нечего и в пансион не плочено. Я дал ему мелочи и две марки и он немедленно побежал покупать папиросы, т.к. курил только одну сигару, купленную на пять пфенингов. Так проходит слава мира!»

(ГАРФ, Д.5853, Оп.1.Д.27.Л.50)

По мнению ряда украинских исследователей, за время нахождения в эмиграции, Шкуро многое переосмыслил, и в итоге пришёл к осознанию себя в качестве украинца и даже встал под «знамёна украинского национализма», однако, никакими другими источниками, кроме украинских, это не подтверждается.

В период Гражданской войны, как мы помним, генерал Шкуро, напротив, примыкал к сторонникам «единой и неделимой» России. В начале 1920 года, поддавшись сепаратистским настроениям Мамантова, отчасти симпатизировал казачьей оппозиции. Скорее всего, в эмигрантский период у бывшего партизана Шкуро, который получил генеральский чин лишь благодаря своим боевым заслугам, не было никаких чётких политических пристрастий. С блестящих гвардейцев – врангелевских генералов – в эмиграции быстро слетел прежний лоск, но они всё равно никогда не считали Шкуро себе равным. Талантливый полководец, заслуживший славу на полях Первой мировой и Гражданской войн, в мирное время так и не нашёл себе достойного применения. Имея на плечах генеральские погоны, казачий партизан сохранил психологию командира сотни, если не простого хорунжего. Андрей Григорьевич сам понимал это, потому не искал общества вчерашних руководителей Белого движения. В одной из бесед с тем же генерал-майором фон Лампе он более чем откровенно высказался о своей судьбе:

«…По его (Шкуро – Е.Ш.) мнению, ему следовало бы пустить себе пулю в лоб в тот момент, когда он садился на пароход при эвакуации… В сущности говоря, он совершенно прав – того, что с ним было, т.е. что он, простой казачок, был командующим армией и Царём и Богом в своём районе – этого с ним, вероятно, никогда не повторится! Да и ему ли одному следовало сделать это?..»

(ГАРФ, Д.5853, Оп.1.Д.27.Л.58)

В 1930-ые годы, как известно, генерал Шкуро проживал вдали от политических центров белой эмиграции. Он нашёл себе приют в Югославии (К.С.Х.С.), правительство которой с большой симпатией относилось к казакам-эмигрантам, охотно давало им работу. Никакой своей политической программы А.Г. Шкуро не имел, потому в годы Второй мировой войны он примкнул к казачьим и украинским сепаратистам. Они, надо сказать, добились большего успеха в переговорах с гитлеровцами о формировании своих частей, чем чины РОВСа и Объединения Русских Воинских Союзов (ОРВС) в Германии.

Вторая мировая война и гибель

В 1944 году специальным указом Гиммлера А.Г. Шкуро был назначен начальником Резерва казачьих войск при Главном штабе войск СС. Его зачислили на службу как генерал-лейтенанта с правом ношения немецкой генеральской формы и получением содержания по этому чину. Официально Шкуро готовил казаков для 15 казачьего кавалерийского корпуса войск СС. Подготовленные Шкуро казаки выполняли охранные функции и боролись с партизанами на территории Югославии и Италии. Сам Шкуро, по оценке некоторых историков, во время Второй мировой войны не принял участия ни в одном бою.

В марте 1945 года, во время отступления казачьих частей на Западном фронте, Шкуро решил «вспомнить молодость». Пытаясь поднять падающий моральный дух казаков, он предпринял попытку создать особую боевую группу — Волчий отряд из двух тысяч человек под командованием полковника Кравченко. Однако этот план так и не был реализован.

Весной 1945 года, согласно решениям Ялтинской конференции, англичане интернировали бывших белогвардейцев Краснова, Шкуро, Доманова и подчинённых им казаков на территории Австрии, затем выдали их Советскому Союзу. Подданных Великобритании ничуть не смутило, что генерал-лейтенант Шкуро был кавалером одного из самых почётных орденов на их родине. Орден Бани, как известно, англичане также вручили Жукову и Рокоссовскому, фактически уравняв их заслуги перед британской короной с заслугами белого генерала Шкуро.

Справедливости ради нужно заметить, что А.Г. Шкуро, как и многие белые генералы-эмигранты, имел все шансы умереть своей смертью в Париже и быть захороненным на кладбище Сент-Женевьев де Буа – пристанище всех бывших именитых граждан Российской империи. Однако в 1945 году «прислужника нацистов» сгубило не столько вероломство союзников, сколько его собственная страсть к деньгам и молоденьким женщинам.

По одной из версий, местонахождение Шкуро в Италии выдала его сожительница – молодая девушка, по имени Елена. Она случайно попала в руки М. Соловьёва – сотрудника отдела контрразведки «смерш» 57-й армии. Впоследствии Соловьёв вспоминал:

«На допросе в расположении наших войск Елена (так звали любовницу Шкуро) рассказала все, что нас интересовало. По ее словам, убывшие в Италию Краснов, Шкуро и другие главари казачьих частей (всего 15 человек) передали командующему союзными войсками в Италии генералу Александеру послание, в котором просили «взять их под защиту» и предлагали свои услуги в борьбе с коммунизмом. При себе они имели более 14 килограммов золота в изделиях, монетах царской чеканки и слитках.»

Соловьёв с глазу на глаз предложил английскому полковнику оставить себе все вещи и ценности, но за это помочь «смершевцам» выманить генералов в расположение одной из союзных частей. Англичанин согласился. Когда началась репатриация военнопленных из лагерей, союзники сообщили Краснову и Шкуро, что якобы получен ответ от генерала Александера, и им необходимо проехать в штаб для дальнейших переговоров. Сразу же по прибытии конвой генералов был разоружён «смершевцами». Краснов, Шкуро и все сопровождавшие их лица – арестованы. Поняв, что происходит, А.Г. Шкуро пытался покончить с собой, бросившись на штык винтовки, но ему не дали этого сделать.

Решением Военной коллегии Верховного суда СССР А.Г. Шкуро вместе с фон Паннвицем, Домановым, Красновым и другими бывшими белыми генералами был обвинён в том, что они вели «посредством сформированных ими белогвардейских отрядов вооруженную борьбу против Советского Союза и проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР». Шестидесятилетний генерал Шкуро был приговорён к повешению и казнён в Москве 16 января 1947 года.

В 1997 году общественная монархическая организация «За Веру и Отечество!» подала запрос на реабилитацию генералов, сотрудничавших с Германией во время Второй мировой войны и казнённых в СССР. 25 декабря 1997 года Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации признала А. Г. Шкуро и других генералов обоснованно осуждёнными и не подлежащими реабилитации.

Источники:

Врангель П.Н. Записки // Белое дело: Летопись белой борьбы. – Берлин, 1928;

ГАРФ.Ф.5853.- генерал-майор А.А. фон Лампе;

Шкуро А.Г. Записки белого партизана. – Буэнос-Айрес, 1961

Литература:

Русские без Отечества: очерки антибольшевистской эмиграции 20-40-х годов. – М.:РГГУ, 2000;

Степичев М. Расплата: операция «Конец атамана Шкуро»// Шкуро А.Г. Гражданская война в России: Записки белого партизана. - М.: ООО "Издательство АСТ", ООО "Транзиткнига", 2004.

Петрушин А. Предателей легко покупали и продавали// Там же.

Цурганов Ю. Белоэмигранты и Вторая мировая война. Попытка реванша. – М., 2010

Далее читайте:

Шкуро Андрей Григорьевич (подборка биографических материалов).

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС