Николай Николаевич

1856-1929

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Николай Николаевич (младший)

Ю.Н. Данилов про Николая Николаевича

Авторитет Великого Князя при царе достиг своего апогея к 1905 году, когда внутреннее положение страны ухудшилось настолько, что порядок мог быть сдерживаем в ней только войсками. Великий Князь Николай Николаевич, всегда считался одним из самых твердых военачальников, и потому Императору Николаю II-му естественно было видеть в нем для себя опору и защитника династии, принимая тем более во внимание его принадлежность к Императорской Фамилии.

При таких исключительных условиях неудивительно, что когда над Россией нависли черные тучи первой революции, Великому Князю Николаю Николаевичу пришлось сыграть выдающуюся роль в истории России.

Наступила осень 1905 года. — Внутреннее положение становилось донельзя напряженным. В войне с Японией одна неприятность следовала за другой: Ляоян, Шахэ, сдача Порт-Артура, Мукден — таковы печально звучавшие имена сухопутных поражений. Наконец, на море — трагическая Цусима. — Всем было ясно, что маленькая Япония победила Русского Великана. Спешно открылись в Портсмуте морально тяжелые для России, мирные переговоры.

Хотя в русско-японской распре приняла участие едва третья часть русских вооруженных сил, тем не менее, война эта внесла полное расстройство в организацию всей армии. Это обстоятельство явилось результатом неправильной системы комплектования Маньчжурских армий, для которых из войсковых частей, оставшихся в России, бессистемно выхватывались офицеры, кадровые нижние чины и разного рода специалисты; из запасов же военного времени бралось для пополнения материальной части все то, в чем оказывалась нужда на театре войны. Под конец же войны, по настоянию начальства Маньчжурских армий, для коренного улучшения состава последних, изо всех частей войск остававшихся в России, были выделены и отправлены на Дальний Восток все люди младшего возрастного призыва, что окончательно расстроило эти части и свело многие полки к столь ничтожному составу, при котором стало невозможным ни правильное обучение, ни несение гарнизонной службы.

Между тем, как я уже говорил, случаи вмешательства вооруженной силы во внутреннюю жизнь страны, значительно возросли, вследствие все разраставшейся революционной пропаганды. — В сущности, к указанному времени вся Россия была объята волнениями; некоторые же окраины находились в открытом возмущении. — Жестокое восстание разразилось в Москве. — К сожалению, революционная пропаганда не ограничилась населением; она стала проникать и в казарму. — Особенно неспокойно становилось во флоте; команды на берегу и на кораблях были почти полностью захвачены революционным брожением.

В начале октября стало останавливаться железнодорожное движение; забастовали телеграф, почта. В Петербурге потухло электричество и явилась угроза остановки даже водопровода… Страну охватило состояние паралича.

Рядом с безвластным правительством, авторитет которого стал неизменно падать, выросло новое учреждение: «Совет рабочих депутатов», который успел в самое короткое время укрепиться и разрастись в своем значении. Его исполнительный орган, по объему власти, становился день ото дня все сильнее и потому опаснее для правительства.

В столь трудное время в оперативную часть Главного Штаба стал все чаще захаживать, для сбора различного рода справок, часто секретных, генерал Палицын, занимавший должность начальника штаба генерал-инспектора кавалерии. — Занимая в то время должность начальника оперативного отделения, я вынужден был, в конце концов, испросить у своего начальства указаний, могу ли я удовлетворять пожелания генерала Палицына. Получив утвердительный ответ я из него мог усмотреть, что генерал Палицын выполняет какое-то поручение, остающееся пока секретным. — Я не выразил потому особого удивления, когда вскоре прочел в одном из Высочайших приказов об учреждении должности начальника Генерального Штаба, о чем много говорили тогда, и о назначении на эту должность генерала Палицына, с выделением в его ведение нескольких отделений Главного Штаба, ведавших вопросами оперативными, железнодорожными и топографическими. Несколько позднее в Главное Упраление Генерального Штаба перешла также мобилизационная часть.

Здесь кстати будет сказать, что, вместе с учреждением должности начальника Генерального Штаба, последний, по примеру Германии, был изъят из подчинения военного министра и, таким образом, по вопросам подведомственным начальнику Генерального Штаба, он являлся прямым докладчиком у Государя Императора. — Порядок этот, однако, не дал у нас в России ожидавшихся результатов и весьма скоро начальник Генерального Штаба, выделенный из состава военного министерства, оказался совершенно оторванным от жизни и бессильным в проведении тех мер, которые казались ему необходимыми. Настоящим хозяином дела продолжал оставаться военный министр, в ведении которого оставалось распоряжение бюджетом. Вместе с тем, наличие двух докладчиков по военным делам лишь излишне должно было стеснять Государя, в особенности в случае разногласий между ними. По этим соображениям, уже в 1908 году Главное Упраление Генерального Штаба было вновь введено в состав военного министерства. Начальник Генерального Штаба был подчинен военному министру и за ним было оставлено лишь право личного доклада Государю в отдельных случаях, в присутствии военного министра. В таком именно виде положение о начальнике Генерального Штаба проделжалось в Росии до войны 1914 года.

Назначение в должности начальника Генерального Штаба, генерала Палицына, многолетнего сотрудника Великого Князя Николая Николаевича, ясно указывало, что в гору идет влияние последнего. И, действительно. — Почти одновременно с новым назначением генерала Палицына был учрежден Совет Государственной Обороны, во главе которого оказался Великий Князь Николай Николаевич. Вместе с тем, спешно вызванный из деревни в Петербург он заменил одновременно и Великого Князя Владимира Александровича, дядю Императора Николая II-го на посту Главнокомандующего войсками Гвардии и Петербургского военного округа. — Этот последний пост, в виду положения, создавшегося в России, в частности в Петербурге, получил к тому времени исключительную важность, так как в руки лица, находившегося во главе войск столичного округа, по существу, передавалась судьба столицы, а с нею и всей империи.

Общеизвестно, что граф Витте, недавно вернувшийся из С. Америки, после заключения мира с Японией, усиленно советовал в интересах общего успокоения даровать стране конституционные начала, во изменение никого не удовлетворившего закона о «Булыгинской Думе», которым предусматривалось «непременное сохранение основных законов Империи». Названное лицо, таким образом, являлось вдохновителем идей, положенных в основу манифеста 17-го октября и новых основных законов, приуроченных к нему. И хотя, установленные новые положения заключали в себе много неопределенностей, недомолвок и даже противоречий, тем не менее, едва ли однако серьезно можно оспаривать то положение, что с утверждением их, — Россия должна была считаться Государством, вступившим на конституционный путь.

«Никакой закон, говорилось в одной из статей новых основных законов, не может восприять силы без одобрения Думы».

Правда, граф Витте намечал также возможность другого пути, заключавшегося в предоставлении особо доверенному лицу диктаторских полномочий, для подавления всяких попыток к установлению более свободного образа жизни. Но в прочность этого пути, как я уже говорил, сам Витте не верил.

«Казни и потоки крови, выражался он в одной из своих записок, только ускорят взрыв. За ними наступит дикий разгул, неизменный спутник человеческих страстей».

Конституционные идеи, проводившиеся С.Ю. Витте, вначале не встретили особого сочувствия при Дворе. Они шли вразрез также интересам правящих кругов, хранивших убеждение в том, что только самодержавие есть наилучший способ управления Россией. Поэтому, довольно многочисленные записки графа Витте, касавшиеся данного вопроса, подвергались неоднократной критике в разного рода высших заседаниях и совещаниях, в состав которых даже не всегда привлекался сам автор названных записок. — Наиболее горячим противником идей графа Витте явился И.Л. Горемыкин, бывший министр внутренних дел — старый государственный деятель, явившийся, как мы увидим дальше, и в будущем верным стражем всех охранительных тенденций. И если, тем не менее, в 1905 году победило либеральное течение, то этой победе, несомненно, способствовала та позиция, которую занял в данном вопросе Великий Князь Николай Николаевич. Призванный в это время на пост главнокомандующего войсками столичного округа, он, по-видимому, и предназначался на роль того диктатора, который, в случае отказа от дарования стране конституции, должен был подавить в народе «до корня» всякое стремление к установлению более современных начал жизни.

Великий Князь Николай Николаевич, однако, на себя эту роль не принял. Он твердо заявил, что лично находит уступки необходимыми, и, вместе с тем, предупредил, что военная диктатура вообще неосуществима, вследствие недостаточности войск и полного расстройства их, явившегося результатом только что закончившейся войны с Японией..

Говорят, что и другое, приближенное к Государю лицо, Д. Трепов, рекомендовавший вначале политику: «Патронов не жалеть», — посоветовал царю «уступки».

Эти уступки выразились в изданном манифесте 17-го октября, каковым актом имелось ввиду придать дарованным свободам характер лично исходившим от Государя Императора.

Рассказывают, что у Великого Князя, в дни предшествовавшие 17-му октября, было свидание, имевшее решающее значение, с одним из видных представителей рабочего движения, неким Ушаковым. — Ушаков был сам рабочим экспедиции заготовления государственных бумаг. Наблюдая все, происходившее кругом, он вынес твердое убеждение в необходимости уничтожения самодержавия, путем дарования «самим Царем» стране конституции. В таком акте он усматривал наиболее действительный способ замирения русского народа и борьбы с республиканскими влияниями.

— Русский народ за сотни лет привык к монархическому принципу, говорил он, и едва ли желает в этом смысле изменения, но он не удовлетворен существующими способами управления Россией и стоит за то, чтобы ему была дана возможность принимать участие в выработке законов и вообще в решении государственных дел.

Об этом Ушакове упоминает в своих воспоминаниях С.Ю. Витте, который также свидетельствует о факте свидания названного рабочего с Великим Князем.

Будучи вызван в Петербург Императором, Великий Князь только что приехал в столицу. Зная, что ему предстоит с Царем вести беседу о происходящих событиях и желая поближе познакомиться с их сущностью, он выразил согласие на свидание с Ушаковым, приобревшим довольно громкую известность своей осведомленностью и положением в рабочих кругах. Приглашенный в дом Великого Князя, на Михайловской площади, Ушаков стал развивать перед Великим Князем свои взгляды и убеждать его повлиять на царя пойти на уступки.

Вначале Великий Князь выразил полное несогласие со взглядами своего собеседника.

— Я старый солдат и верный слуга своего Государя; только самодержавный образ правления, по моему мнению, может России гарантировать пользу. — При этом Великий Князь, по рассказу Ушакова, проявлял крайнее возбуждение, и даже с сердцем откинул стул, мешавший его обычной нервной жестикуляции. Но с развитием беседы и доводов в пользу уступок, он стал успокаиваться. Ушаков говорил, что вода в реке не стоит на месте, а течет вперед, что против ее напора ничто не устоит, что расчеты на солдатский штык не надежное средство, ибо солдат — тот же крестьянин или рабочий, а офицеры, будучи преданы монарху, все же видят недостатки существующего управления, и еще в начале 19-го столетия наиболее передовые из них стали проявлять склонность к конституции. Великий Князь, как лицо, близко стоящее к Верховному Главе Государства и пользующееся его доверием, обязан при таких условиях открыть Царю глаза, чем может быть спасен самый монархический принцип, к которому русский народ привык в течении многих веков.

После некоторого молчания, Великий Князь, по существующему рассказу, в глубоком раздумье произнес:

— Все это гладко на словах, но как провести эти идеи в жизнь!.. Хорошо, добавил он, наконец, решительно, я попытаюсь сделать, что могу. Я всегда счастлив служить Государю и Отечеству…

Я не могу, конечно, ни отрицать, ни утверждать достоверность этой беседы. Но я могу с полным убеждением отметить, что, если этой беседы и не было, то она «могла быть», до такой степени она соответствует внутреннему облику Великого Князя. Тут все есть: и его доступность, и бесконечная преданность монархическому принципу, как таковому, и его горячность в начале разговора, и его отзывчивость к убежденно сказанному разумному и логическому слову и, наконец, его беспредельная любовь к отечеству, которая превалировала над всеми остальными чувствами, как бы эти последствия в нем ни были заложены.

Факт несомненен, что под влиянием внешних и внутренних событий 1905 года, в Великом Князе Николае Николаевиче совершился весьма значительный внутренний политический сдвиг: из сторонника крайнего, мистически-религиозного самодержавного монархизма или даже «царизма», он стал на путь «конституционализма». Этот сдвиг стоил ему, конечно, большой внутренней борьбы; его религиозно настроенная натура, быть может и впоследствии вела его в этом вопросе зигзагами, но несомненно, что, в общем, он наметил для России дальнейший политический путь, указывавшийся ей народным желанием.  — Это-то обстоятельство, несомненно, и дало ему впоследствии популярность в народе.

В воспоминаниях графа Витте, касающихся обстоятельств, сопровождавших подписание Императором Николаем II манифеста 17-го октября, говорится, что при обратном возвращении на пароходе из Петергофа в Петербург, Великий Князь Николай Николаевич, обратившись к автору воспоминаний, сказал: «Сегодня 17-е число — это знаменательное число. Второй раз в это число спасается Императорская семья!..» Этой фразой Великий Князь определенно указывал на чудесное избавление всей Императорской семьи от железнодорожной катастрофы близ станции Борки и на его убеждение в том, что дарованный в этот день конституционный акт был единственным в то время средством спасти в России монархию и династию.

Но безбрежный разволновавшийся океан никогда сразу не входит в берега. В декабре разразилось восстание в Москве. — Весной 1906 года — волнения охватили Прибалтийский край. — В усмирении этих местностей приняли решительное участие войска, подведомственные Великому Князю. — Страну необходимо было оберечь от крайностей.

Решившись на уступки, власть должна была поставить им предел. Этим объясняется та твердость, с которою действовали, после манифеста 17-го октября, войска при подавлении дальнейших беспорядков. Эта непреклонность действий вызвала со стороны социалистов-террористов организацию ряда покушений на Великого Князя. Особенно угрожающ был акт, подготовлявшийся так называемой «группой семерых», пресечением которого полиция обязана, как говорят, деятельности Азефа, известного в свое время провокатора. Между тем, только проявленной твердостью более чем на десятилетие была отсрочена гибель страны. Падение России быть может было бы окончательно предупреждено, если бы, рядом с этой твердостью, шло разумное использование данной передышки путем укрепления и развития однажды дарованных свобод.

К несчастью, события в России пошли другим путем.

Ю.Н. Данилов. Великий князь Николай Николаевич, Париж, 1930. сс. 50-57. Электронная версия текста с сайта http://community.livejournal.com/1905_1907_ru/20584.html

Вернуться на главную страницу Николая Николаевича

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС