|
|
|
Гришин Алексей Николаевич |
?-1919 |
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ |
XPOHOCВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТФОРУМ ХРОНОСАНОВОСТИ ХРОНОСАБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСАРодственные проекты:РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯПРАВИТЕЛИ МИРАВОЙНА 1812 ГОДАПЕРВАЯ МИРОВАЯСЛАВЯНСТВОЭТНОЦИКЛОПЕДИЯАПСУАРАРУССКОЕ ПОЛЕ |
Гришин Алексей Николаевич (лит. псевдоним - Гришин-Алмазов) (?—1919) — полковник. Произведен в генерал-майоры командующим Сибирской армией. Участник Первой мировой войны. В мае 1918 г. захватил власть в городе Новониколаеве, встав во главе офицерской подпольной группы, и соединился с подходившими чехословацкими войсками под командованием Гайды. Военный министр Западно-Сибирского правительства и командующий Сибирской армией. Из-за разногласий с представителями союзнических миссий уехал на юг, в Добровольческую армию. Одно время был комендантом города Одессы. Генерал Деникин послал его к адмиралу Колчаку с важными документами и письмами; пересекая Каспийское море, застрелился, чтобы избежать плена. Использованы материалы кн.: Николай Рутыч Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных Сил Юга России. Материалы к истории Белого движения М., 2002 Гришин-Алмазов Алексей Николаевич (1881 – 1919) – литературный псевдоним, настоящая фамилия – Гришин. Родился в Кирсановском уезде Тамбовской губернии. Окончил кадетский корпус и Михайловское артиллерийское училище (1902). Службу проходил на Дальнем Востоке и Сибири. Хорошо знал быт сибирской деревни, путешествовал по Амурской области и Уссурийскому краю. Участник русско-японской войны. Сражался под Ляояном. Участник Первой мировой войны, командовал в чине подполковника артиллерийским дивизионом, причисленным к "ударным частям" или "частям смерти", свободных от влияния антивоенной пропаганды, в штабе 5-го Сибирского стрелкового корпуса, командир батареи в 35-м мортирном дивизионе. За подвиг на фронте по ходатайству солдат был награжден Георгиевским крестом. Полковник царской армии (по другим данным, на момент увольнения его из армии большевиками, был подполковником). До Октябрьской революции 1917 г. участия в политической жизни не принимал, после - был помещен в тюрьму большевиками при штабе армии, позднее, в ноябре 1917 г., выслан административным порядком из пределов армии в Сибирь, уволен. Разделял идеи и программу эсеров. С весны 1918 г., взяв псевдоним "Алмазов", маскируясь артистом, начал борьбу против большевиков, возглавив сначала подпольную антибольшевистскую организацию в Новониколаевске, затем стал начальником штаба белых организаций Сибири к западу от Байкала. Предполагался руководителем общего восстания белогвардейцев в Сибири. В конце мая 1918 г. захватил власть в Новониколаевске офицерской подпольной группой и соединился с чехословацкими войсками Гайды. Командующий Западно-Сибирского военного округа. По вопросу о военном ведомстве потребовал совмещения военного отдела и командования, что и было утверждено в противовес проекту Гинса. Военный министр Временного Сибирского правительства (ВСП) и командующий Сибирской армией (июнь - сентябрь 1918 г.). Устроил себе квартиру в помещениях Гарнизонного Собрания Омска. Произведен в генерал-майоры. Опередил членов КОМУЧа в налаживании отношений с Уральским областным правительством, добившись соглашения с ним о признании автономии Урала, невмешательстве в его дела Сибири, готовностью оказания помощи против большевиков в обмен на признание власти ВСП. Представлял ВСП на 1-м Челябинском совещании 15 июля 1918 г., ознакомив членов КОМУЧа с перспективами объединения и получив от них предложения по этому аспекту. Под его руководством была разбита Красная гвардия в Западной Сибири, подавлена забастовка на Анжерских копях в июле 1918 г. и военный мятеж на Алтае капитана Сатунина в июле - сентябре 1918 г. Провел очень успешную мобилизацию в армию, несмотря на помехи со стороны эсеров (к июлю – 37, 5 тысяч человек при 70 орудиях и 184 пулеметах, к сентябрю – 60 тысяч человек), почти не имея для этого средств. В то же время, он выступил против форсированной мобилизации и высказался, прежде всего, за скорейшее устройство тыла, а затем и вооруженных сил. Отменил льготы 31 июля 1918 г. на призыв родившихся в 1898 и 1899 гг., сделав повинность всеобщей. Строил армию на началах строгой дисциплины. Запретил награждения в вооруженных силах. Выступил 17 августа 1918 г. за ужесточение дисциплины в армии. Поддержал группу И. Михайлова в конфликте ВСП с Сибирской Областной Думой (СОД). Присутствовал на заседаниях СОД. Высказывался за создание "всероссийского правительства", но с сохранением Сибиркой армии. Выступал за единовластие, но условия для его установления в Сибири считал тактически неподходящими в тот момент. Один из создателей и лидеров Административного Совета (АС). Проводил независимую линию в ВСП, часто игнорируя других министров и военных, что вызывало у многих, большей частью эсеров к нему неприятие. Так, его конфликт с Патушинским начался с игнорирования Гришиным-Алмазовым его приглашения на визит и зашел так далеко, что первый не мог выносить даже одного вида второго, говоря, что "Гришин-Алмазов похож не на военного, а на актера или журналиста". В то время Гришин-Алмазов не заботился о сближении с представителями гражданской власти, кроме И. Михайлова. Благодаря настойчивости Гришина-Алмазова, потребовавшего от правительства ясной реакции на отношение к 1-й мировой войне, ранее уклонявшемуся от отношения к Брестскому миру и продолжению борьбы против стран Германского блока, ВСП выступило на стороне Антанты. В этом поступке Вологодский, П. Михайлов, Е. Колосов усмотрели проявления бонапартизма и решили от Гришина-Алмазова избавиться. Кроме того, Вологодскому казалось, что Гришин-Алмазов не проявляет по отношению к нему уважения. К этому добавилось настойчивое стремление "китов эсеровщины" Западной Сибири – Кроля, Фельдмана и Гольдберга путем воздействия на Вологодского во время заседаний СОД добиться его устранения и не допущения попадания его в Директорию. Это было во многом потому, что Гришин-Алмазов выступил, с военной точки зрения, против переезда столицы Белой Сибири в Томск. Натолкнувшись на нежелание со стороны "союзников", особенно англичан, оказать помощь антибольшевистским силам Сибири, подверг их за это резкой критике в бездействии по оказанию помощи России, которая играла главную роль, по его мнению, в 1-й мировой войне. Это произошло в конце августа 1918 г. в Челябинске на конференции областных правительств, Чехословацкого Национального совета и союзных миссий, на которой решался вопрос о создании всероссийской власти и месте созыва государственного совещания. Столкнулся при этом с группой министров ВСП, которые замалчивали политику Антанты в отношении антибольшевистских сил. "Союзники" были оскорблены им и потребовали его отставки. На Совете Министров он был обвинен в бонапартизме и стремлении к захвату власти в Сибири, оскорблениях "союзников" и другом. Получил от Кудашева 5 сентября 1918 г. пожелание работать с белыми и в тот же день отправлен в отставку, на место которого назначили Иванова-Ринова. На этом лично настаивала группа левых министров, в том числе Головачев, Крутовский, Патушинский, Шатилов, а также Вологодский. В этот же день собрал на своей квартире членов поддерживавшего Гришина-Алмазова АС, где убеждал их бороться против эсеров и заявил, что, несмотря на свою правоту и готовность армии поддержать его, втягивать ее в конфликт с Советом министров не будет, так как это может привести воинские части к разложению. В то же время, он вел переговоры с одной из воинских частей об его поддержке в случае обострения конфликта между АС и Совмином, что стало известно правительству. Отказывался признать свою отставку и вступление в должность Иванова-Ринова, мотивируя это неполучением указа о своем увольнении и выдачей этого указа атаману. Вынужден признать свое поражение из-за стремления АС, не настаивавшего на присутствии его в правительстве, сохранить единство белых рядов с ВСП. Уехал 22 сентября 1918 г. на юг, в район расположения Добровольческой армии, для установления связи между разными представителями антибольшевистских сил и создания "единого фронта". На Ясском совещании 30 ноября – 2 декабря 1918 г. выступил с речью, касавшейся вооруженной борьбы против большевиков в Сибири и содержавшей очень резкую критику ВСП за его "революционность". По поручению Деникина формировал новые части для Добровольческой армии в Таврии. С декабря 1918 г. по февраль 1919 г. по приказу Деникина исполнял обязанности военного губернатора Одессы и командующего войсками Одесского района. Сложил с себя исполнение этой должности при высадке французов в Одессе, перейдя в штаб Деникина. Генерал Деникин послал его к адмиралу Колчаку в апреле с важными документами и письмами. Пересекая Каспийское море, находясь на пассажирском корабле в сопровождении английского вспомогательного крейсера "Крюгер", у форта Александровского, были замечены краснофлотским эсминцем "Карл Либкнехт", 5 мая 1919 г. вынужден застрелиться, предварительно уничтожив все ценные документы, чтобы не попасть в плен, поскольку английские моряки бросили Гришина-Алмазова на произвол судьбы, не приняв боя. Существуют версии, согласно которым он был предан кем-то из своей охраны – горцев Кавказа, якобы сообщившим большевикам о выходе Гришина-Алмазова в море. По другой версии, он был убит, уже находясь на "Карле Либкнехте" одним из большевиков. Использованы материалы сайта А.В. Квакина http://akvakin.narod.ru/
Гришин-Алмазов Алексей Николаевич (24.11.1880-05.05.1919) Полковник (06.1918). Генерал-майор (07.1918). Окончил Воронежский кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище (1902). Участник русско-японской войны 1904 — 1905: участник сражения у Ляоляна. Участник Первой Мировой войны: в штабе 5-го Сибирского стрелкового корпуса и командир батареи в 35-м мортирном дивизионе. После революции в ноябре 1917 арестовывался большевиками, уволен из армии. Разделял идеи и программу эсеров. Выслан в Сибирь. В Белом движении: весной 1918, взяв псевдоним Алмазов, начал борьбу с большевиками. Присоединившись к восставшему Чехословацкому корпусу, объединив 27.05.1918 большинство антисоветских подпольных организаций и отдельных отрядов Западной Сибири в войска Западно-Сибирского округа. Тогда же, 27.05.1918, захватил Новониколаевск (Новосибирск) и удерживал его до подхода чехословацких частей под командованием Гайды. После образования Временного Сибирского правительства получил пост управляющего Военным министерством (военного министра), оставаясь командующим Западно-Сибирской армией, которая с 27.07.1918 стала именоваться Сибирской (Повстанческой) армией. Этой армией он командовал до 04.09.1919, когда из-за разногласий с представителями Антанты при Сибирском правительстве ушел (по собственной просьбе) в отставку, сдав командование Сибирской армией генерал-майору Иванову-Ринову. За время командования Сибирской армией (27.07 — 04.09.1918) довел ее численность до 60 000 штыков и сабель, освободил от власти большевиков почти всю Западную Сибирь. 22.09.1918 покинул Омск, прибыв вскоре к генералу Деникину, который поручил Гришину-Алмазову формирование новых частей для Добровольческой армии в Таврии (начиная с города Яссы). После ухода немцев с Украины назначен генералом Деникиным губернатором Одессы, 12.1918—02.1919. Возвратился в штаб генерала Деникина 04.1919 и по его поручению с отрядом из 16 офицеров и 25 солдат на пароходе «Лейла» через Каспийское море убыл к адмиралу Колчаку. 05.05.1919 в Каспийском море перехвачен большевистским эсминцем «Карл Либкнехт» и, чтобы избежать плена, покончил с собой (застрелился). По другой версии — застрелен одним из большевиков, членом команды эсминца. Использованы материалы кн.: Валерий Клавинг, Гражданская война в России: Белые армии. Военно-историческая библиотека. М., 2003. Г.К. Гинс о Гришине-АлмазовеГришин-Алмазов, еще совсем молодой человек, ушедший с войны в чине подполковника, отличался ясностью ума, точностью и краткостью слога. Он отлично говорил, без цветистости и пафоса, но с темпераментом и убедительностью. Доклады его в Совете министров были всегда удачны. С его стороны не проявлялось упрямства и своеволия, он был лоялен к власти, но не скрывал, что, представляя реальную силу, он требует, чтобы с ним считались. Его тенденции были очень определенны. Он стремился к созданию всероссийского правительства, но сохранению сибирской армии. Его симпатии были на стороне единовластия, но он считал тактически несвоевременным останавливаться на этой форме власти. Я не знал в Омске военного, который бы годился больше, чем Гришин, для управления Военным министерством в демократическом кабинете. Недостатком Гришина была его самоуверенность. Он был убежден в неспособности всех прочих конкурировать с его влиянием и значением в военных кругах. Он игнорировал министров Сибирского Правительства, забывая, что это может вооружить их против него, и действительно нажил себе врагов, например, Патушинского, исключительно на личной почве, из-за неотданного визита. Даже Вологодский «имел зуб» против Гришина, который, как ему казалось, оказывал председателю Совета министров недостаточное уважение. Все это проистекало исключительно из-за молодой самовлюбленности генерала, не интересовавшегося тем, как к нему относятся окружающие. Г.К. Гинс. Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918-1920: Впечатления и мысли члена Омского Правительства. М, Крафт+, 2007. с. 148-149. Увольнение Гришина-Алмазова
Вологодского и Шатилова настроили надлежащим образом в Томске. Патушинский ненавидел Гришина главным образом из личной антипатии и зависти. Его раздражала даже внешность Гришина. «Это не офицер, а актер или журналист, или кто хотите», - говорил он. Большинство против Гришина в пятерке было обеспечено. Оставалось только найти повод. В конце августа Вологодский уехал на короткое время в отпуск, я тоже. На политическом горизонте все казалось безмятежно спокойным. Я жил в деревне, в 60 верстах от Омска. В это время производился призыв. Нехотя деревня подчинялась, мобилизация происходила успешно, но при обычной картине набора - с неизбежным пьянством и буйством. Хотя деревня и славилась как дачное место, но ничего привлекательного в ней в ту пору уже не было. Природа увядала: сказывался конец августа, когда солнечное тепло неожиданно уступало место холодному ветру, а бирюзовое небо заволакивалось в серый плащ легких, но неприветливых облаков. Единственное, что подкупало утомленного горожанина, - это безмятежный покой. Даже пароходы проходили здесь, не останавливаясь, бесшумно и редко, и никаких новостей не доносилось и, верно, долго не донеслось бы, несмотря на близость столицы, хотя бы там происходил коренной переворот. - Зачем эта война? - недоумевали крестьяне. - Зачем втягивать церковь в политику? - возмущался священник, выгружая сено. - Разве красные не люди, и мы не должны за них молиться? Такова была сибирская деревня, замкнутая в себе самой, оторванная от мира, равнодушная. Через несколько дней уже хотелось вырваться из этого дикого спокойствия и равнодушия, нарушаемого лишь ночным буйством и пьяными криками. И вдруг непривычный шум мотора - и через несколько минут я читаю записку Вологодского. «Вызванный Советом экстренно, я уже в Омске. Очень прошу Вас приехать тотчас по получении этой записки в Омск. Мне надо серьезно с Вами переговорить перед поездкой на Дальний Восток. Может быть, Вы поехали бы со мной». Это было 4 сентября. В тот же день я был в Омске. Меня ожидали большие новости: Гришин-Алмазов ввиду его выступления против союзников отстранен от должности по настоянию товарища министра иностранных дел Головачева. Как факт увольнения, так и мотивы его показались мне не только неожиданными, но и совершенно невероятными. После недели отсутствия в Омске я не мог ничего понять. Головачев никогда не пользовался расположением Гришина, и его выступление против генерала было понятно. Но мотивы! Не кто иной, как Головачев, всегда призывал Сибирское Правительство не высказываться определенно против Германии, потому что «судьбы Господни неисповедимы». Дружба Головачева с генералом Беловым (в действительности не Беловым, а Виттекопфом) давала повод подозревать молодого дипломата в германофильстве. Именно Гришин настаивал, чтобы Совет министров декларировал свое твердое намерение восстановить русско-германский фронт, и не кто иной, как Головачев, противодействовал подобному заявлению. В начале августа Совет министров опубликовал следующую декларацию: «Освобождение земли Сибирской близится к концу. Настает пора для Сибири приступить к разрешению новых, еще более трудных и ответственных задач, начертанных на ее знамени: ей предстоит содействовать восстановлению других частей Российского государства, раздробленного Брестским миром, которого не признают народы России. Для осуществления этих задач Временное Сибирское Правительство считает своим первейшим долгом создать сильную и мощную духом армию и объявляет призыв в ряды войск двух молодых годов. Вместе с тем Временное Сибирское Правительство выражает уверенность в том, что быстрое возрождение государственности в Сибири и ее молодой, но славной армии явится залогом того, что придет день, когда истерзанная и плененная врагами Россия станет вновь свободной и великой». Гришин-Алмазов в это время находился в Челябинске. Он был взбешен эзоповским языком декларации, в которой не говорилось, как относится само правительство к Брестскому миру и намерено ли оно послать сибирскую армию на русско-германский фронт. Гришин категорически требовал ясного заявления по этому вопросу. Тон его требований показался Вологодскому дерзким, и с этого времени Вологодский стал считать Гришина опасным человеком. Вопреки протестам товарища министра иностранных дел составлено было новое заявление, в совершенно ином тоне. «Россия воскресает. Освобождены почти вся Сибирь, Урал и Поволжье. Каждый день приносит новую победу государственности над гнетом насилия и анархии. Близится день, когда сибирская армия с другими братскими и союзными силами станет в ряды борцов на новом русско-германском фронте. Временное Сибирское Правительство считает Сибирь частью нераздельной России. Вместе со всей Россией оно не признает Брестского мира и в предвидении грядущего объединения областных правительств под одной общероссийской властью торжественно заявляет, что все договоры и обязательства перед союзниками так же обязательны для Сибири, как и для прочих частей России, и что во имя общероссийских и союзных интересов сибирская армия готовится к совместной с союзниками мировой борьбе». - Значит, вы объявляете войну Германии? - сказал товарищ министра Головачев, выслушав это заявление. Шатилов вздохнул, почти со стоном. Тем не менее заявление подписали все пять министров, а контрассигнировали Гришин-Алмазов и я. И вот теперь этот самый Гришин-Алмазов обвиняется в выступлении против союзников! Как оказалось, Гришин-Алмазов в Челябинске, после ужина с выпивкой, возбужденный очень резкими и неприятными для русского патриота ироническими замечаниями английского консула в Екатеринбурге, бросил замечание, что «русские менее нуждаются в союзниках, чем союзники в русских, потому что только одна Россия может сейчас выставить свежую армию, которая в зависимости от того, к кому она присоединится, решит судьбу войны». Эти слова генерала дали повод для выступления иркутского консульского совета, поднялся шум, и враги Гришина решили использовать момент. Успеху похода против Гришина помогли, как всегда, интриги в военной среде. Честолюбивый Иванов-Ринов, который сам по себе не рискнул бы выступить против начальства, в данной обстановке не стал, конечно, отклонять от себя столь легко дававшуюся карьеру. Все это концентрировалось вокруг него, жаждало свержения Гришина в чаянии повышений в чинах и должностях. Указ об увольнении Гришина был подписан. Уволен был без прошения, без назначения на какую-либо другую должность человек, которому Сибирское Правительство адресовало специальную грамоту с признанием его заслуг. Такое увольнение не предвещало ничего хорошего. Оно могло внести только деморализацию. Можно ли уважать начальство, которое возносится и свергается с такой легкостью? Революции отучают от уважения к власти, непрочность которой постоянно иллюстрируется переворотами. Беспричинные смещения должностных лиц разлагают государство еще больше. Несколько дней было заполнено борьбой, возникшей на почве отставки Гришина. Административный Совет понял политическую опасность такого произвола со стороны правительства, которое и не подумало спросить мнения своих ближайших сотрудников, разделявших с ним и труды, и риск начатого дела. «Мы -"избранники", а вы кто?» - вызывающе спрашивал Патушинский, отлично знавший, что избрания не было, что выборы в подпольном заседании каких-нибудь двух десятков эсеров из ста пятидесяти членов Областной Думы, без соблюдения элементарных правил голосования, были политической авантюрой, и что картина «выборов» скрывалась только для того, чтобы сохранить «лицо» власти. И вдруг «избранники» действительно возомнили себя венценосными носителями народного суверенитета! Административный Совет резко выступил против правительства, но не из-за Гришина как такового, которого вообще мало знали, потому что он, как я уже говорил, не заботился о сближении с представителями гражданской власти, ограничившись дружбой с одним лишь Михайловым. Правда, многих смущало назначение заместителем Гришина Иванова-Ринова, человека, несомненно, старорежимного, да еще и с «полицейскими» привычками. Он обладал бесспорными способностями, но по чуткости и тактичности не мог сравниваться с Гришиным. Однако личный вопрос был отброшен. Административный Совет потребовал гарантий того, что впредь подобного рода политические шаги правительства без ведома Административного Совета предприниматься не будут. Расширение прав Административного Совета Под председательством Сапожникова состоялось несколько частных заседаний членов Административного Совета. Правительству был предъявлен ультиматум, подкрепленный угрозой уйти в отставку вместе со всем штатом высших чинов, так как последние выражали солидарность с министрами. Угрозу не пришлось, однако, пускать в ход. Правительство и без того чувствовало себя неудобно и отлично понимало, что уход фактически незаменимых работников создал бы серьезный кризис. Было занесено в журнал постановление Совета министров, что лица, занимающие должности 2-го и 3-го классов, не будут впредь увольняться без ведома Административного Совета, что без участия Административного Совета не будут разрешаться не только вопросы законодательного характера, но и такие, как посылка делегаций с политическими поручениями. Административный Совет поставил на очередь и вопрос об Областной Думе. Он определенно высказался против созыва новой сессии Думы, но правительство не согласилось на это. Что делалось в это время в Совете министров, я не знаю. Хотя я оставался управляющим делами, но меня не приглашали на заседания. Председатель Совета министров объяснил мне, что заседания носят такой неприличный характер вследствие постоянных личных столкновений между отдельными министрами (главным образом, Михайловым и Патушинским), что невольно хочется придать им замкнутый характер. Административный Совет озабочен был поддержкой престижа правительства и сохранением его цельности, поэтому он не настаивал на оставлении Гришина-Алмазова, раз приказ о нем уже подписан. Не настаивал он и на том, чтобы было отказано в возобновлении работ Думы, так как правительство уже связало себя обещанием. Но Административный Совет поставил условием предоставление ему на время отъезда из Омска большинства членов правительства права роспуска Думы. Право это было Административному Совету предоставлено (Собр. Узак., № 10). Последняя ночь власти Гришина Административный Совет еще заседал вечером 5 сентября, обсуждая вопрос - требовать или не требовать восстановления Гришина, когда появился Головачев. В эти дни он постоянно приходил и уходил с заседаний и как будто занимался только рекогносцировками. Он сообщил, что Иванов-Ринов уже вступил в исполнение обязанностей командарма и что о вступлении нового командарма в должность дано знать по прямому проводу всем частям. Я, управляющий делами, не знал ничего не только о подписании, но и об изготовлении подобных указов - о назначении Иванова и увольнении Гришина. Мне даже неизвестно было ничего о том, что какие-либо указы отправлялись через Управление делами. И действительно, они не отправлялись через Управление делами. Правительство было в заговоре против своего же Управления. Все это было проявлением «дипломатического» искусства Головачева, который на это время даже поселился у Вологодского в целях ускорения сношений с ним. Сообщение Головачева оказалось правильным, и Административный Совет отложил окончательное разрешение вопроса до следующего дня. Поздно ночью к моей квартире подъехал автомобиль. Раздался звонок. Гришин-Алмазов просит меня к себе. Ворча на судьбу политического деятеля, не знающего покоя ни днем, ни ночью, но чувствуя неловкость отказа человеку, которого удаляют, я решил поехать. У Гришина я встретил Михайлова, Пепеляева (покойного премьера) и Павловского (как оказалось потом, авантюриста, выдававшего себя за представителя Франции). Гришин объяснил мне, что он находится в затруднении, как поступить. Обратиться за поддержкой к войскам он не хочет. В городе собрано много новобранцев. Всякая попытка сопротивления власти, спор между генералами сразу развратили бы эту молодежь. Желание Гришина одно -оформить все так, чтобы не повторялась корниловская история. Иванов вступил в исполнение должности, не дожидаясь приказа со стороны Гришина о передаче должности. Гришин же не получил никакого указа об увольнении, так как этот указ был непосредственно вручен Иванову. Поэтому Гришин решил послать письма Вологодскому и Иванову с уведомлением, что он не считает себя законно уволенным, пока не получит указа об увольнении, и до тех пор не сдаст командования армией. Это решение было всеми одобрено. Я не счел нужным, однако, скрывать от Гришина, что, по моему мнению, практических результатов его письмо иметь не будет. Вручить это письмо председателю Совета министров я отказался, считая, что я присутствовал при его составлении только как частное лицо. Уезжая, я спросил Гришина, как относится к нему гарнизон, и назвал ему фамилии офицеров, которых видел днем и с которыми говорил о Гришине и Иванове. - Все это преданные мне люди, - сказал Гришин. - Вы ошибаетесь, - возразил я. - Сегодня они выражали радость по поводу вашего ухода, считая Иванова более способным администратором. А как к вам относятся чехи? - Чехи? Они всегда приходили в ужас, услышав о моем желании уйти в отставку. Впоследствии мне сообщили, что Гришин делал попытку призвать на помощь одну часть, но его распоряжение было перехвачено. Я считаю это сообщение похожим на правду. В эту ночь я увидел в Гришине маленького, честолюбивого и самоуверенного человечка, не умевшего вести большой игры и доверявшегося случайным людям. Я с большим сожалением вспоминаю об этом способном человеке, который так подходил, по моему мнению, ко времени, но... amicus Plato sed magis arnica Veritas* - недостаточная солидность толкала его в авантюристы. Сибирские эсеры и Сибирское Правительство окончательно толкнули его на этот путь, лишив Сибирь одного из наиболее любивших ее офицеров. Примечания:* Платон мне друг, но истина дороже (лат.). - Ред. Г.К. Гинс. Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918-1920: Впечатления и мысли члена Омского Правительства. М, Крафт+, 2007. с. 153-159. Д.В. Филатьев о Гришине-АлмазовеКогда после переворота 7 июня 1918 года в Омске образовалось Сибирское Правительство, оно в первую голову должно было озаботиться созданием собственной вооруженной силы, чтобы, как тогда было объявлено, «отстаивать независимость демократической Сибири». Создателем Сибирской армии того периода явился некто Гришин-Алмазов, по одним сведениям, полковник, по другим — подполковник, а по третьим — штабс-капитан мортирной батареи. Осталось невыясненным, откуда и как попал он в Военные Министры Сибирского Правительства; двойную фамилию и генеральский чин он присвоил себе сам в революционном порядке. Во всяком случае, энергию и организаторские способности он выявил недюжинные и оказался вполне на своем месте. Гришин-Алмазов понимал, что с одними партизанскими отрядами против большевиков удержаться нельзя, и Правительство издало указ (21 июня) о призыве в войска молодых людей 19—20-летнего возраста. Проще, казалось, было бы мобилизовать опытных запасных солдат, но Правительство, памятуя роль солдат в революции, благоразумно от этого воздержалось. В основу организации Гришин положил строгую дисциплину, без каких-либо заимствований из времен Гучкова и Керенского. Лозунг — защита автономной Сибири и ее демократического Правительства. Никаких наград за гражданскую войну не давать. Система комплектования территориальная, отчего части получились как бы семейственные, из одной деревни, волости, уезда, что давало им готовую спайку. Как новшество — погоны не были введены, как уступка демократичности. Если вспомнить, с какою ненавистью солдаты относились к офицерским погонам во время революции и как все эксцессы начинались со срывания погон, то нельзя не признать, что и в этом вопросе Гришин поступил благоразумно. Жизнь оправдала его осторожность: впоследствии при столкновении с большевиками сибиряки, призывая красных сдаваться, как аргумент кричали им: «Переходи — не бойся, — мы такие же беспогонные». Да ведь не имеет погон французская армия и хуже от этого не делается. Мобилизация прошла очень успешно, но вовсе не оттого, как хвастались сибиряки, что Сибирь как один человек встала на защиту своей свободы, а в силу вековой привычки повиноваться приказу начальства. На всякий случай в первое время в казармах на ночь к оружию ставился офицерский караул. К сожалению, в Правительстве не обошлось без зависти и недоброжелательства к Гришину, и уже в августе он был сменен с должности Военного Министра. На какой-то пирушке в Челябинске на неделикатный отзыв английского консула о России Гришин в подпитии наговорил ему дерзостей и между прочим сказал: «Еще вопрос, кто в ком больше нуждается: Россия в союзниках или союзники в России». Недоброжелатели воспользовались этим случаем и удалили Гришина из Правительства. Он переехал к Деникину, был генерал-губернатором в Одессе, потом через Каспийское море пытался вернуться в Сибирь, но был застигнут в море большевиками и застрелился, чтобы не попасть в их руки. Д.В. Филатьев. Катастрофа Белого движения в Сибири: 1818-1922 гг. Впечатления очевидца. - Париж, 1985. 144 с. Здесь цитируется по кн.: Окрест Колчака: документы и материалы. Составитель доктор исторических наук, профессор А.В. Квакин. М., 2007. С. 204-205. Далее читайте:Гришина-Алмазова – жена Гришина-Алмазова А.Н., подруга Колчака. Первая мировая война (хронологическая таблица) Участники первой мировой войны (биографический справочник). Гражданская война 1918-1920 в России (хронологическая таблица) Белое движение в лицах (биографический справочник). Хроника распада России в 1917 году (хронологическая таблица). Распад России в 1917 году (составные части).
|
|
ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ |
|
ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании давайте ссылку на ХРОНОС |
Кто
из состава Административного Совета мог быть наиболее одиозен партийным левым
кругам? Сапожников, Гудков, Степаненко, Шумиловский, Зефиров и другие - все это
лица, политически не представлявшиеся опасными, смещение которых притом, если бы
оно понадобилось, было бы нетрудным. Один только Гришин-Алмазов представлялся
силой, с которой следовало бороться, потому что за ним стояла - так, по крайней
мере, казалось - армия.