Будищев Алексей Николаевич

1864-1916

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Алексей Николаевич Будищев

Будищев Алексей Николаевич (17[29].01.1864—22.11 [5.12].1916), писатель. Родился в дворянской семье Саратовской губ.; мать — полька. Учился на медицинском факультете Московского университета. С увлечением занимался зоологией, но почувствовал себя совершенно неспособным заниматься терапевтическими науками и с IV курса ушел. Писать начал еще студентом и с 1886 стал деятельным сотрудником «Будильника», «Русского сатирического листка», «Осколков», позднее «Русской жизни», «Петербургской газеты», «Нового времени», «России», «Руси», помещал также свои произведения в «Ниве», «Живописном обозрении», «Северном вестнике», «Вестнике Европы». Часть многочисленных рассказов, очерков, небольших романов и стихотворений собрана им в книжках: «Степные волки» (СПб., 1897), «Разные понятия» (СПб., 1901), «Распря» (СПб., 1901), «Пробужденная совесть», «Лучший друг» (СПб., 1901), «Я и Он» (СПб., 1903), «Солнечные дни», «Черный буйвол» (СПб., 1909), «Стихотворения» (СПб., 1901).

В стихах Будищева отразились мистические настроения, характерные для поэзии рубежа веков, и связанные с ними поиски Истины; в пейзажной лирике ощутимо влияние А. А. Фета. В целом лирика Будищева носила камерный характер. В. М. Дорошевич писал, что в стихах Будищева — «красота и грусть, то, из чего складывается поэзия». Среди стихов Будищева, положенных на музыку, — «Калитка» («Только вечер затеплится синий»), ставшая популярным романсом. Получил известность литературными миниатюрами; лучшие из них вошли в сборник рассказов «Разные понятия». В книге рассказов «Степные волки» преобладают проблемы совести, долга, пробуждения в человеке нравственного чувства, характерные для всей последующей прозы Будищева, особенно для психологических романов, основанных на детективном сюжете, — «Пробужденная совесть», «Солнечные дни» («Вестник Европы», 1903, № 7—9), «Бунт совести» (СПб., 1909), «Степь грезит» (СПб., 1912). Будищев «также любит иметь дело с не вполне здоровою, сумрачною, надломленною или смятенною душою. Он вводит в мир людей мучительно ревнующих, тяжело ненавидящих, вечных сыщиков над чужой совестью…» (А. А. Измайлов).

В романе «Я и Он» заметно подражание Ф. М. Достоевскому. В романе «Лучший друг» Будищев обличает ницшеанство, развенчивает русского «сверхчеловека».
«Настоящее призвание Будищева — литературная миниатюра. Небольшие рассказы его и, в частности, те, которые вошли в лучший его сборник — “Разные понятия”, — написаны очень колоритно, с блестками настоящего юмора, с уменьем на небольшом пространстве газетного фельетона ярко обрисовать положение и целый тип. Будищев тонко чувствует природу, любит лес, степь и умеет передать свои настроения читателю. В ряду представителей созданного у нас Чеховым небольшого рассказа Будищев по художественным ресурсам должен был бы занять одно из первых мест» (С. Венгеров).

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа.

А. БУДИЩЕВ

Жил на свете рыцарь бедный, —
Рыцарь бедный и простой... 1

Мне подали письмо:

«Папочка скончался 22 ноября, в 11 час. 45 мин. Вчера. Юрий Будищев».

Смерть еще раз прошла мимо моего окна. Постучалась и сказала:

— Посмотри. Несут еще знакомого покойника.

Пронесли друга моей молодости.

Пронесли мою гордость.

Я был его первым редактором.

Я напечатал его первое произведение.

В 1886 году в Москве издавался журнал «Развлечение».

Его издавал И.Ф. Морозов. Редактировал в это время ваш слуга 2.

Однажды в редакции было получено письмо, написанное необыкновенно старинным почерком.

Так пишут только древние старики.

Стихи.

Стихи?

Это:

— В корзину!

Но на этот раз это были хоть и стихи, — но хорошие.

В первый, — вероятно, в последний, — единственный раз в моей редакторской жизни я получил хорошие стихи.

От них пахло цветами.

Можно было бы прозакладывать душу:

— Это из Гейне.

Я люблю Гейне. Я знаю Гейне.

Такого стихотворения не помню у Гейне. Но это из Гейне! Никто не сумел бы собрать такой букет полевых цветов. И так обрызнуть его росой.

Я обратился к редактору «Будильника» А.Д. Курепину.

Он был знатоком Гейне.

— Какой-то старичок переписал великолепный перевод и выдает это за свое. Посмотрите, справьтесь, есть у Гейне такое стихотворение?

Через несколько дней Курепин возвратил мне стихотворение:

— Перерыл всего Гейне. Этого стихотворения нет. Но это хорошо, как Гейне.

Хорошее стихотворение!

Этому нельзя сразу поверить.

Я захотел повидать «старичка». Допросить. И в воскресенье в «почтовом ящике» журнала было напечатано:

«А. Будищеву. — Зайдите в редакцию».

В понедельник в редакцию явился студент. Юный юноша. Невысокого роста, крепкий, коренастый. С милым, открытым лицом. С кудрявыми волосами. С веселыми, ясными глазами.

— В «почтовом ящике» было: Будищеву зайти.

— Это стихотворение принадлежит, вероятно, вашему батюшке?

— Почему батюшке? Ах, это по поводу моего стариковского почерка? Я — криворучка.

У него были несколько искривленные пальцы правой руки.

— Вы где-нибудь печатались?

— В первый раз послал. Думаю, подойдет, — буду посылать. Не подойдет, — брошу.

— У вас есть и другие стихотворения?

— У меня есть много.

— Интересно было бы посмотреть.

— Они у меня в голове. Я их сочиняю и помню. Хотите, я вам покажу?

Он присел и написал несколько стихотворений.

Одно прекраснее другого.

В них были красота и грусть.

То, из чего сплетается поэзия.

Предо мной в маленькой редакционной каморке маленького журнальчика стоял поэт.

Настоящий поэт.

Я так много видел людей, пишущих стихи. Я никогда не видел поэта.

Этому трудно было поверить.

И юный студент долго был все-таки под сомнением.

Нужно было стихотворение для рождественского номера.

— Алексей Николаевич, не напишете ли вы?

— Когда? Хотите сейчас?

Он присел здесь же к столу, и через какие-нибудь полчаса подал мне стихотворение.

Это было произведение, только что созданное, здесь, при мне.

С помарками, с перечеркиваниями.

С заменой прекрасных слов еще лучшими.

По рукописи я видел, как все звучнее и звучнее слагались стихи в голове поэта.

Цензурировал журнал тогда Астафьев.

Он был хотя и цензор, но образованный человек.

Сам писатель, известный философ.

На полях стихотворения Будищева он написал такими же красными чернилами:

— Хотя это и не входит в мои права, но не могу удержаться и не воскликнуть: хорошо, дивно хорошо. Это сделало бы честь Алексею Толстому!

Так родился в литературе Алексей Николаевич Будищев.

Сначала он писал только лирические стихотворения 3.

Я предложил ему попробовать себя в прозе.

Его проза оказалась такой же благоухающей, как его стихи.

И он сделался постоянным сотрудником и украшением журнала.

Сотрудником такой эфемериды, как еженедельный журнал!

Через несколько месяцев литературной деятельности он сказал мне:

— Я бросаю университет.

Он был медиком.

— Или литература, или медицина.

Как? Бросить университет? 4 Карьеру? Ради какой-то литературы? Какой- то еженедельный журнальчик! С заработком в копейки, в гроши! Но он был непреклонен.

— Двум богам я служить не могу.

В устах «обывателя» это прозвучало бы «громко». В устах поэта — естественно.

Вероятно, это было горем для его далеко не богатой помещичьей семьи с отцом, служившим мировым судьею.

Сын бросал прямую, широкую, ясную дорогу и по неведомой тропинке шел Бог знает куда в какой-то темный лес.

Сбился!

— Бросить университет! Уйти с четвертого, — с четвертого! — курса. Куда? В какой-то журнальчик!

Но он принес эту жертву.

И пришел туда, куда его неудержимо тянуло призванье.

Тот голос, который нашептывал ему чудесные стихи.

Он был цельная, прямая натура.

Однолюб.

Человек одного призвания и только одной любви.

Так он сделался литератором, отказавшись от всего, обрекши себя на бедность.

«Жил на свете рыцарь бедный, — рыцарь бедный и простой...»

Это был человек глубокой и благородной души.

Мне вспоминается его давнишнее стихотворение.

Он описывает поле после битвы — ночью, при луне.

Стонущее поле.

Выходит из оврага, заваленного трупами.

Стихотворение заканчивается так:

«Трус возбуждал во мне презренье.

И отвращение — герой»... 5

Оцените глубину и благородство чувства и формы.

Я редко встречал более сильные строки.

Это благородство и глубина чувства выражались когда-то даже в забавной форме.

Юноша с кудрявыми волосами и тогда еще веселыми и ясными глазами был не прочь кутнуть.

И я помню одну товарищескую пирушку где-то в маленьком ресторанчике.

Все были веселы.

Будищев сидел над «Осколками», «Шутом», «Стрекозой», читал их.

И горько плакал.

— Чего вы?

— Бедные, бедные! Ведь все это... Поймите вы, поймите!.. Ведь все это народ талантливый. А они... они...

Он рыдал.

— Они должны про тещ писать! Про одних тещ! Каково это им? Затем ли они в литературу шли?

И он плакал горькими слезами.

Я вспоминаю его не иначе как взволнованным, с дергающимся лицом, с горящими глазами, полными негодования. Юношеского негодования. Несмотря уже на сорок лет.

— Как? «Падающего толкни»? 6 Падающего? И это проповедуется? Где? В литературе?

Это было в эпоху повального увлечения «ницшеанством».

Это возмущало его благородную душу.

Наполняло его святой, юношеской ненавистью.

Он боролся, как мог.

Выставлял этих «падающего толкни» в романах, в пьесе, в статьях.

Он любил и чувствовал природу.

Как многие русские писатели, как многие поэты в душе, — он был охотником.

Не знаю, бывал ли полон после охоты его ягдташ, но голова была полна образов.

Он сознавался, что:

— Много стихотворений сложилось, когда ходил с ружьем.

Шепот леса шептал его душе и из его поэтической души выходил звучными стихами.

Оттого и пахло от них цветами.

Оттого и звучны они были, как ранним утром хор птиц в лесу, и пестрели в них рифмы, как пестреют в траве цветы полевые, и стройны были его стихи, как сосны родимых лесов, нарядны и печальны, как кудрявые, плакучие березы.

Чехов говорил о Будищеве:

— Это, знаете, настоящий литератор. Не шаромыжник. Теперь в литературе шаромыжников развелось много.

Он был скромен, «рыцарь бедный».

В литературе скромность — добродетель не нашего века.

Жизнь так шумит, что и в литературе нужен шум.

Нужен гам. Нужна свалка.

Иначе не заметят.

У Будишева не было шумных издателей-антрепренеров, крикливых комиссионеров, друзей, которые, как уличные мальчишки на заднюю ось пролетки, вскакивают на «колесницу славы» писателя, художника, артиста, кривляются, радостно визжат, кричат, обращают на него внимание.

Никто в печати не рассказывал, что ест, что пьет «наш писатель», никто не выдумывал, какой последний скандал он учинил, какие носит необыкновенные куртки и какую хочет купить яхту.

За ним не бегали по пятам интервьюеры.

Не спрашивали, что он думает о будущем Америки и о теперешних коротких дамских юбках.

А это уж совсем плохо.

Его единственным «сезам, отворись!» был:

— Талант.

Без хлопот, без протекции перед его стихами и прозой открывались страницы лучших журналов, газет, открывались двери лучших театров в Петрограде и Москве 7.

Он имел успех.

Не «фурор с бенгальским огнем»...

Нет!

Он жил в стороне от рынка и толпы.

Жил небогато в Гатчине с любимой и любящей женой, с любимым и любящим сыном.

Радуясь на сына.

Занимался литературой. Жил тихо и достойно.

«Рыцарь бедный и простой».

Я сказал, что в сорок лет он сохранил юношеский пыл.

Но таким он остался и до смерти.

Когда он, увлекаясь, рассказывал сюжеты своих будущих произведений, — это был тот же кудрявый юноша, который стоял предо мной в редакционной каморке «Развлечения».

Не так весело, но так же ясно и светло горели его глаза.

Да здравствует литература!

Среди кипения чувств и мыслей твои жрецы забывают стариться.

Нигде вы не найдете так много молодых душою людей, как среди пожилых литераторов.

Но у него была болезнь сердца.

Плохо для кипения чувства и самых благородных волнений.

Доктора говорят:

— Вы не должны волноваться!

Для писателя это:

— Вы должны умереть.

Будищеву трудно далась молодость.

И ему пришлось в «Осколках» «писать про тещ», при его таланте, для куска хлеба.

Трудно было строить жизнь «по-своему».

И от этой работы немало утомилось сердце.

Война отняла у него добрый десяток лет жизни.

На войне у него брат.

На войну у него призвали сына.

Но не это!

Война волновала его страшно.

Прошлой весной он писал мне:

— Вы знаете, я не жесток, я не зол. Но когда я думаю об ужасах этой войны, я готов был бы даже быть палачом Вильгельма.

Так глубоко волновалось его больное, благородное сердце.

Война косит, косит жертвы.

На фронте и в тылу.

Есть сердца, которые в наше время обрастают жиром.

Но не выдерживают благородные сердца.

Лучшие сердца стали «плохими сердцами» в эту войну.

Еще один «знакомый гроб»...

Прощай, мой литературный крестник 8. Прощай, одна из радостей моей жизни. Прощай, моя гордость.

И для тебя наступит час воскресения из мертвых.

На страницах истории русской литературы.

Будущий, какой-то неведомый критик-историк, перечитывая молодую русскую литературу нашего века, остановится на твоих произведениях.

И отметит тебя, так как ты был отмечен печатью таланта.

Он перечитает твои стихи, твои повести, рассказы, твои статьи.

И будет тронут благородством твоих мыслей, твоих чувств, простотой и благородством формы.

Захочет познакомиться с автором простых и благородных строк, в воспоминаниях тех, кто имел радость знать и кто любил тебя, перед ним выступит твое простое и благородное лицо, честный русский писатель 9.

И кто знает, быть может, и ему представится тот же образ, как и мне в моем надгробном рыдании:

«Жил на свете рыцарь бедный, — рыцарь бедный и простой».

Здесь цитируется по изд.: Дорошевич В.М. Воспоминания. М., 2008, с. 617-624.

Комментарии

Впервые: Рус. слово. 1916. 26 ноября.

1. Неточная цитата из стихотворения А.С. Пушкина «Жил на свете рыцарь бедный» (1829).

2. Дорошевич неточен. И.М. Морозов издавал «Развлечение» во втором полугодии 1887 г. и в первом 1888 г., он же числился и официальным редактором журнала.

3. Будищев печатал стихи в периодике и выпустил два стихотворных сборника (в 1901 и 1915 гг.). На слова его стихотворения «Калитка» написан популярный романс «Лишь только вечер затеплится синий» (муз. А. Обухова).

4. А.Н. Будищев в 1884 г. поступил на естественный факультет Московского университета, затем перешел на медицинский. Оставил учебу в 1888 г. по болезни.

5. Цитата из стихотворения А. Будищева «После битвы» (1893).

6. Выражение из незаконченной книги Ф. Ницше «Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей» (1886—1888).

7. Рассказы, повести и романы Будищева публиковались в «Вестнике Европы», «Северном вестнике», «Русском богатстве». Пьеса «Старый обряд» шла в 1910 г. в московском Малом театре и в Театре Корша; пьеса «Живые — мертвые» — в 1912 г. в петербургском Малом театре.

8. В статье А.А. Измайлова (опубликована под псевдонимом Аякс) «В литературном мире. К юбилею А.Н. Будищева» приводится признание Будищева: «Крестным отцом моим в литературе был Влас Михайлович Дорошевич» (Биржевые ведомости. Веч. вып. 1912. 7 декабря). Дорошевич посвятил Будищеву рассказ «Ниль-Адмирари» (Развлечение. 1888. № 11).

9. Именно в таком духе пишет об А.Н. Будищеве о. Максим Митрофанов в книге «Жанр святочного рассказа в русской литературе XIX века» (Саратов, 2003).

Далее читайте:

Русские писатели и поэты (биографический справочник).

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС