Астафьев Виктор Петрович

1924 - 2001

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Виктор Петрович Астафьев

Астафьев Виктор Петрович (р. 1.05.1924), русский писатель. Среди его произведений особый интерес представляет тема национального самосохранения, противостояния нравственному распаду, с опорой на корневые устои национальной жизни. Основные соч.: “Звездопад” (1960), “Где-то гремит война” (1967), “Пастух и пастушка” (1971), “Кража” (1966), “Царь-рыба” (1976), “Последний поклон” (1971-94), “Зрячий посох” (1988), “Печальный детектив” (1986), “Веселый солдат” (1994).

Из семьи раскулаченных

Астафьев Виктор Петрович родился 1 мая 1924 года в селе Овсянка Советского района Красноярского края. Родители были раскулачены, Астафьев попал в детский дом. Во время Великой Отечественной войны воевал солдатом, получил тяжелое ранение. Вернувшись с фронта работал. Начал печататься в 1951 году. В 1959-1961 гг. учился на Высших литературных курсах в Москве. В это время его рассказы начали печататься в журнале «Новый мир», возглавляемом А. Твардовским. В 1996 году Астафьев получил Государственную премию России. Умер Астафьев 29 ноября 2001 года на своей родине, в селе Овсянка.

Использованы материалы кн.: Г.И.Герасимов. История современной России: поиск и обретение свободы. 1985-2008 годы. М., 2008.

Прозаик

Астафьев Виктор Петрович (1924 - 2001), прозаик.

Родился 1 мая в селе Овсянка Красноярского края в семье крестьянина. Детские и юношеские годы прошли в родном селе, в труде и недетских заботах.

Великая Отечественная война призвала Астафьева на фронт. Он был тяжело ранен.

После войны он работает слесарем, подсобным рабочим в Чусово Пермской области. Начинает писать небольшие заметки, которые печатались в газете "Чусовский рабочий". В 1951 был опубликован рассказ "Гражданский человек". В 1953 вышел первый сборник рассказов "До будущей весны".

В 1959 - 61 Астафьев учится на Высших литературных курсах при Литературном институте им. М. Горького. С этого времени в журналах Урала,

Перми и Свердловска регулярно появляются остропроблемные, психологически углубленные произведения В. Астафьева: повести "Кража" (1966), "Где-то гремит война" (1967), цикл автобиографических рассказов и повестей о детстве "Последний поклон" (1968 - 92, завершающие главы "Забубенная головушка", "Вечерние раздумья") и др.

В центре внимания писателя - жизнь современной сибирской деревни.

Ежегодные поездки Астафьева по родным местам послужили основой для написания широкого прозаического полотна "Царь-рыба" (1972 - 75), одного из самых значительных произведений писателя.

В 1969 - 1979 Астафьев жил в Вологде, в 1980 вернулся в родное село под Красноярском. Здесь он работал над такими произведениями, как "Печальный детектив" (1986), рассказ "Людочка" (1989), публицистические - "Всему свой час" (1985), "Зрячий посох" (1988). В 1980 была написана драма "Прости меня".

В 1991 выходит книга "Мною рожденный" (роман, повести, рассказы); в 1993 - "Пир после победы"; в 1994 - "Русский алмаз" (рассказы и записи).

В последние годы писателем созданы роман "Прокляты и убиты" (начало публикации - 1992), вторая книга романа - "Плацдарм" (1994), повесть "Так хочется жить" (1995). В. Астафьев последние годы жил и работал в Красноярске.

Использованы материалы кн.: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.

Писал о национальном самосохранении

Астафьев Виктор Петрович (1.05.1924—2001), писатель. Среди его произведений особый интерес представляет тема национального самосохранения, противостояния нравственному распаду, с опорой на корневые устои национальной жизни. Основные соч.: "Звездопад" (1960), "Где-то гремит война" (1967), "Пастух и пастушка" (1971), "Кража" (1966), "Царь-рыба" (1976), "Последний поклон" (1971—94), "Зрячий посох" (1988), "Печальный детектив" (1986), "Веселый солдат" (1994).

Во 2-й пол. 80-х большое значение имели письма Астафьева известному сионисту и масону Н. Эйдельману, выступившему с резкими выпадами против Русского Народа и деятелей русской культуры. Эйдельман обвинял в «бедах» евреев Русский Народ. В ответ Астафьев напомнил Эйдельману, что его соплеменники находились в лагерях и страдали за свои преступления против России, что евреи пытались решать судьбу русских, не спрашивая их самих, хотят ли они этого. Отповедь Астафьева сионистам была поддержана русской общественностью и прежде всего такими великими русскими писателями, как В. Г. Распутин и В. И. Белов.

+ + +

АСТАФЬЕВ Виктор Петрович (1.05.1924—3.12.2001), писатель. Родился в с. Овсянка Красноярского края в крестьянской семье. Воспитывался в семье дедушки и бабушки, затем в детском доме в Игарке. После окончания 6 класса средней школы поступил в железнодорожную школу. Оттуда осенью 1942 ушел на фронт добровольцем, был шофером, артразведчиком, связистом. Участвовал в боях на Курской дуге, освобождал от фашистских захватчиков Украину, Польшу, был тяжело ранен, контужен. После демобилизации поселился на Урале, в г. Чусовом. Работал грузчиком, слесарем, литейщиком, плотником в вагонном депо, мойщиком мясных туш на колбасном заводе и т. д. В 1951 в газете «Чусовой рабочий» появился первый рассказ «Гражданский человек». С 1951 по 1955 Астафьев является литературным сотрудником газеты «Чусовой рабочий». Первый сборник рассказов «До будущей весны» вышел в Перми в 1953. В 1958 вышел роман Астафьева о жизни колхозной деревни «Тают снега».

Переломным в творчестве Астафьева оказался 1959, когда появилась в печати посвященная Л. Леонову повесть «Стародуб» (действие разворачивается в старинном кержацком поселении в Сибири), которая явилась источником авторских размышлений об исторических корнях «сибирского» характера. В то время «древлеотеческие устои» староверов не вызывали у Астафьева сочувствия, наоборот, они противопоставлялись «природной» вере. Однако эта «природная вера», «таежный закон», «заступничество тайги» не спасали человека ни от одиночества, ни от трудных моральных вопросов. Конфликт разрешался несколько искусственно — смертью героя, которая была изображена как «блаженное успение» с цветком стародуба вместо свечи. Критика упрекала Астафьева в неясности этического идеала, в тривиальности проблематики, основанной на противопоставлении «общества» и «естественного человека». Повесть «Перевал» начинала цикл произведений Астафьева о становлении молодого героя в нелегких жизненных условиях — «Звездопад» (1960), «Кража» (1966), «Где-то гремит война» (1967), «Последний поклон» (1968; начальные главы). Они рассказывали о трудных процессах мужания неопытной души, о ломке характера человека, оставшегося без поддержки родных в страшные 30-е и в не менее жуткие 40-е. Все эти герои, несмотря на то, что носят разные фамилии, отмечены чертами автобиографизма, похожи судьбами, драматическим поиском жизни «по правде и совести». В повестях Астафьева 60-х обнаружился со всей очевидностью дар рассказчика, умеющего увлечь читателя тонкостью лирического чувства, неожиданным солоноватым юмором, философической отрешенностью. Особое место среди этих произведений занимает повесть «Кража». Герой повести — Толя Мазов — из раскулаченных крестьян, род которых погибает в северных краях. Последним погибает прадед Толи — Яков, «суховатый, витой кряж, от которого отскакивает топор, а зубы пилы на нем ломаются, как орехи». Но и он исчезает под колесами коллективизации, оставляя правнука на волю судьбы. Сцены детдомовской «табунной» жизни воссозданы Астафьевым с состраданием и жестокостью, представляя щедрое разнообразие изломанных временем детских характеров, импульсивно впадающих то в ссору, истерику, издевательство над слабым, то вдруг неожиданно объединяющихся в сочувствии и добре. За этот «народишко» начинает бороться Толя Мазов, ощущая поддержку директора Репнина — бывшего белогвардейского офицера, всю жизнь расплачивающегося за свое прошлое. Благородный пример Репнина, воздействие русской классической литературы с ее школой «жалости и памяти» помогают герою отстаивать добро и справедливость.

С рассказа «Солдат и мать», по меткому определению критика А. Макарова, много размышлявшего о сущности таланта Астафьева, начинается серия рассказов о русском национальном характере. В лучших рассказах («Сибиряк», «Старая лошадь», «Руки жены», «Еловая ветка», «Захарко», «Тревожный сон», «Жизнь прожить» и др.) человек «из народа» воссоздан естественно, достоверно. Блистательный дар созерцания у Астафьева озарен вдохновенной творческой фантазией, игрой, озорством, поэтому его мужицкие типы удивляют читателя подлинностью, «правдой характера», доставляют эстетическое наслаждение. Жанр короткого или приближенного к повести рассказа является излюбленным в творчестве Астафьева. Многие его произведения, которые создавались на протяжении длительного времени, составлены из отдельных рассказов («Последний поклон, «Затеси», «Царь-рыба»). Творчество Астафьева в 60-е было причислено критикой к т. н. «деревенской прозе» (В. Белов, С. Залыгин, В. Распутин, В. Личутин, В. Крупин и др.), в центре которой находились размышления художников об основах, истоках и сущности народной жизни. Астафьев сконцентрировал свои художнические наблюдения в сфере национального характера. При этом он всегда касается острых, больных, противоречивых проблем общественного развития, пытаясь идти в этих вопросах вслед за Достоевским. Произведения Астафьева полны живого непосредственного чувства и философской медитации, яркой вещественности и бытовой характерности, народного юмора и лирического, нередко сентиментального, обобщения.

Повесть Астафьева «Пастух и пастушка» (1971; подзаголовок «Современная пастораль») была неожиданной для литературной критики. Уже сложившийся облик Астафьева-рассказчика, работающего в жанре социально-бытового повествования, на глазах менялся, приобретая черты писателя, стремящегося к обобщенному восприятию мира, к символическим образам. «В “Пастухе и пастушке” я стремился совместить, — писал Астафьев, — символику и самый что ни на есть грубый реализм». Впервые в творчество писателя появляется тема войны. Любовный сюжет был окружен огненным кольцом войны, оттеняющим катастрофичность встречи возлюбленных. Несмотря на то что повесть имела жесткую композицию (в ней четыре части: «Бой», «Свидание», «Прощание», «Успение»), она соединяла разные стилевые потоки: обобщенно-философский, релистически-обытовленный и лирический. Война представала то в виде невероятной фантасмагории, гиперболической картины вселенского варварства и разрушения, то в образе невероятно тяжелой солдатской работы, то возникала в лирических отступлениях автора как образ безысходного человеческого страдания. Астафьев скупо рассказывал о солдатской жизни. В поле его зрения был только один взвод. Астафьев «раскладывал русское воинство на отдельные типы, традиционные для сельского мира: мудрец-книжник (Ланцов), праведник, хранитель нравственного закона (Костяев), трудяга-терпелец (Карышев, Малышев), похожий на юродивого «Шкалик», «темный» человек, почти разбойник (Пафнутьев, Мохнаков). И война, врывающаяся в народную жизнь, имела свой образ, свои отношения с каждым из этих воюющих людей, выбивая из их рядов самых светлых, самых беззлобных, самых терпеливых. Еще в самом н. 70-х Астафьев утверждал право каждого человека, имевшего фронтовой опыт, на память о «своей» войне. Философский конфликт повести реализовался в противостоянии пасторального мотива любви и чудовищной испепеляющей стихии войны; нравственный аспект касался отношений между солдатами. «Огромное значение в повести имеет не только противоборство двух армий, но и другое (по внутренней сути повести, может быть, даже — центральное) — своеобразное противоборство Бориса и старшины Мохнакова» (Ю. Селезнев). На первый взгляд банальное столкновение лейтенанта и старшины из-за женщины (один из которых видит в ней таинственную и чистую женскую сущность, а другой относится к ней как к «военному трофею», принадлежащему ему по праву освободителя) оборачивается сражением полярных жизненных концепций. В основе одной лежат национальные христианские традиции, другая — бездуховна, аморальна, обусловлена нравственным иждивенчеством.

Повесть «Ода русскому огороду» (1972) — своеобразный поэтический гимн трудолюбию крестьянина, в жизни которого гармонично сочетались целесообразность, утилитарность и красота. Повесть проникнута печалью об утраченной гармонии земледельческого труда, позволявшей человеку ощущать животворную связь с землей. Писатель Е. Носов писал Астафьеву: «“Оду русскому огороду” читал как великое откровение… Это не рассказано, а пропето — пропето на такой высокой и чистой ноте, что становится уму непостижимо, как это могут обыкновенные, грубые корявые руки российского писателя-мужика… сотворить такое чудо. Что же таится в недрах человеческой души, какие кладези, если он о простых лопухах, о капусте и редьке может пропеть священные гимны! Высока и прекрасна мысль о том, что для зачуханного деревенского мальчишки огород <…> был не только тем, где можно набить брюхо, он был его университетом, его консерваторией, академией изящных искусств. Если он оказался способным на такой малой площади увидеть целый мир, то уж потом он способен будет понять и Шопена, и Шекспира, и весь мир со всеми его горестями и страданиями. Ах, какое же это диво дивное ода твоя!»

Создаваемый в течение двух десятилетий «Последний поклон» (1958—78) является эпохальным полотном о жизни деревни в трудные 30—40-е и исповедью поколения, детство которого пришлось на годы «великого перелома», а юность — «на огневые сороковые». Написанные от первого лица рассказы о трудном, голодном, но прекрасном деревенском детстве объединяет чувство глубокой благодарности судьбе за возможность живого, непосредственного общения с природой, с людьми, умевшими жить «миром», спасая ребятишек от голода, воспитывая в них трудолюбие и правдивость. Через бабушку Катерину Петровну, которую в деревне звали «генералом», через «сродственников» Витя Потылицын в работе, в различных будничных заботах, в «суровых» играх, в редких гуляньях постигал русскую сибирскую общинную традицию, нравственные нормы, истину здравого смысла. Если начальные главы «Последнего поклона» более лиричны, отмечены мягким юмором и легкой иронией, то последующие уже содержат обличительный пафос, направленный против разрушения национальных основ жизни, они полны горечи и открытой издевки. В главе «Бурундук на кресте», вошедшей в «Последний поклон» в 1947, рассказана страшная история распада крестьянской семьи, в главе «Сорока» — повесть о печальной судьбе яркого и талантливого человека дяди Васи-Сороки, в главе «Без приюта» — о горьких скитаниях героя в Игарке, о беспризорничестве как социальном явлении 30-х.

Близкой к содержанию «Последнего поклона» оказалась «Царь-рыба» (1976), имеющая подзаголовок «Повествование в рассказах». Сюжет этого произведения связан с путешествием автора-рассказчика по родным местам в Сибири. Сквозной образ рассказчика, его размышления об увиденном, воспоминания, публицистические отвлечения, лирико-философские обобщения являются цементирующей силой этой вещи. Астафьев воссоздал страшную картину народной жизни, которая подвергалась варварскому воздействию цивилизации. В народной среде царило пьянство, кураж, воровство и браконьерство, были осквернены святыни, утрачены нравственные нормы. Совестливые люди, как обычно у Астафьева, фронтовики, державшие еще какое-то время в руках нравственные скрепы, очутились на обочине жизни. Они не оказывали влияния на ход вещей, жизнь ускользнула из их рук, переродилась в нечто безумное и хаотическое. Картина этого падения смягчалась образом дивной сибирской природы, еще не до конца загубленной человеком, образами терпеливых женщин и охотника Акима, еще несущих в мир добро и сострадание, и, самое главное, образом автора, который не столько судил, сколько недоумевал, не столько бичевал, сколько печалился.

После выхода в свет «Печального детектива» (1986), «Людочки» (1989), заключительных глав «Последнего поклона» (1992) пессимизм писателя усилился. Мир предстал перед его глазами «во зле и страдании», полным порока и преступности. События современности и исторического прошлого стали рассматриваться им с позиции максималистского идеала, высшей нравственной идеи и, естественно, не соответствовали их воплощению. «В любви и ненависти я середины не приемлю», — заявлял писатель. Этот жесткий максимализм был обострен болью за порушенную жизнь, за потерявшего себя и равнодушного к общественному возрождению человека. Роман «Печальный детектив», посвященный сложной судьбе работника милиции Сошнина, полон горьких и неприглядных сцен, тяжелых раздумий о преступниках и их беззащитных жертвах, об истоках традиционной народной жалости к «арестантам», о многоликости зла и отсутствии «баланса» между ним и добром. Действие романа укладывается всего в несколько дней. В романе девять глав, глав-рассказов об отдельных эпизодах из жизни героев. В каждую главу вплетены сюжеты-воспоминания Сошнина о службе в милиции, юности, родственниках, побочные сюжеты о жителях города Вейска, окрестных сел и деревень. «Деревенский» и «городской» материалы рассмотрены в едином художественном потоке. Конфликт романа выражен в столкновении главного героя с окружающим миром, в котором сместились нравственные понятия, этические законы, «нарушилась связь времен».

Параллельно с художественным творчеством Астафьев занимался в 80-е публицистикой. Документальные рассказы о природе и охоте, очерки о писателях, размышления о творчестве, очерки о Вологодчине, где писатель жил с 1969 по 1979, о Сибири, куда вернулся в 1980, составили сборники: «Древнее, вечное…» (1980), «Посох памяти» (1980), «Всему свой час» (1985). Во 2-й пол. 80-х большой резонанс в русской литературе получила полемика Астафьева с еврейским писателем Н. Эйдельманом (см. подробнее ст. «Еврейский вопрос в русской литературе). В 1988 опубликована книга «Зрячий посох», посвященная памяти критика А. Макарова. По своим рассказам Астафьев создает драмы «Черемуха» (1977), «Прости меня» (1979), написал киносценарий «Не убий» (1981).

Роман о войне «Прокляты и убиты» (ч. 1 — 1992; ч. 2 — 1994) не только поражает фактами, о которых раньше не принято было говорить, его отличает удивительная даже для Астафьева резкость, страстность, категоричность авторской интонации. Первая часть романа «Чертова яма» повествует о новобранцах, проходящих «обучение» в учебном полку. Солдатский быт напоминает быт тюремный, определяемый страхом голода, наказания и даже расстрела. Пестрая солдатская масса тяготеет к двум полюсам: к солдатам-старообрядцам – степенным, благодушным, обстоятельным и к блатникам — расхристанным, вороватым, истеричным. Солдатское воинство, как и в «Пастухе и пастушке», раскалывается на определенные типы, в основном повторяющиеся и любимые писателем характеры. Однако место «светлого» человека занимает не романтический лейтенант, стремящийся к героической жизни, а колоритная фигура русского богатыря-старообрядца Коли Рындина, который даже на учебных занятиях не может деревянным ружьем «уколоть» условного противника. Герой тверд в вере, зная, что Бог покарает всех за отступничество, за то, что допустили в душу дьявола вслед за комиссарами-безбожниками. Именно Рындин вспоминает старообрядческую стихиру, где было сказано, что «все, кто сеет на земле смуту, войны и братоубийство, будут прокляты Богом и убиты». Эти древние слова и вынесены автором в заглавие романа. Во II части романа («Плацдарм») воссоздается картина тяжелейших боев при переправе через Днепр и во время обороны Великокриницкого плацдарма. В течение семи дней небольшие силы должны были, по замыслу командования, отвлекать и изматывать противника. Художник рисует жуткие в своей подлинности и натуралистичности сцены ада на земле. «Черные работники войны», «сидельцы Великокриницкого плацдарма», изможденные, голодные, «во вшах», покусанные крысами, выходят из зоны, «чувствуя освобождение от гнетущего ожидания гибели, избавление от заброшенности и никудышности». С «солдатской линией» переплетается «линия партии». Едкая авторская ирония проявляется не только в изображении политзанятий, образов политработников, ерничаньи на политические темы персонажей, описании заочного приема в партию на передовой, ею пронизан весь авторский текст повествования. Астафьев полностью разрушает сложившиеся в советское время каноны изображения народа на войне. Народ в романе, как и в др. произведениях 90-х, не является бессмертным народом-победителем. Автор утверждает, что народ смертен и уничтожим. И не потому, что исчерпал заложенные в нем генетические силы или утратил смысл своего развития, а вследствие того, что ему были нанесены сокрушительные и незалечимые раны. Не только фашизмом, но прежде всего своими — той тоталитарной машиной, которая без счета и совести губила русского мужика или ставила его на колени в годы революции, коллективизации и войны. Народ не является героем, он — покинутый Богом, униженный страдалец, вынужденный воевать между двух страшных сил, сложное разноликое единство, одаренное и добрыми человеческими свойствами и мерзкими пороками. Народ существует на войне между призрачной надеждой на Бога, на справедливость и реальной верой в силу родной земли, которая являлась порой единственной спасительницей солдата.

Вахитова Т.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Встречен в штыки литературным начальством

АСТАФЬЕВ Виктор Петрович (р. 1924 г.). Писатель, публицист, сценарист, общественный деятель. Герой Социалистического Труда (1989). Родился в с. Овсянка Красноярского края. В детстве пережил ужасы коллективизации — его семья была раскулачена, и из теплого, крепкого крестьянского дома мальчик попал в казенный детский дом. В 1942 г. добровольцем ушел на фронт, воевал рядовым.

После войны окончил Высшие литературные курсы при Литературном институте им. А.М. Горького. До 1963 г. жил и работал в Пермской области, затем вернулся на родину. Село Овсянка стало, не без усилий Астафьева, крупным культурным центром Красноярского края.

Печататься начал с 1951 г. Член Союза писателей СССР с 1958 г. секретарь правления СП СССР с 1991 г. Народный депутат СССР в 1989-1991 гг. Вице-президент ассоциации писателей «Европейский форум».

Астафьев — дважды лауреат Государственной премии (1978 г., за книгу «Царь-рыба»; 1991 г., за повесть «Зрячий посох»). Лауреат Государственной премии РСФСР им. М. Горького. В 1997 г. удостоен Пушкинской премии фонда Альфреда Тепфера.

Жена — Мария Семеновна Карякина, бессменный секретарь и помощник в литературных делах Астафьева.

Творчество Астафьева в одинаковой степени принадлежит двум направлениям современной литературы, заявившим о себе в 1960-е-1970-е годы. С одной стороны, это проза фронтовиков — наивных и юных старшеклассников, прямо из-за парты угодивших на войну, — «окопная правда», встреченная в штыки официальной критикой и литературным начальством. С другой стороны, творчество Астафьева знаменует начало так называемой деревенской прозы, мало-помалу открывавшей истинную картину коллективизации и ее долгих, последовательных и разорительных результатов. Вспоминая сталинские времена, Астафьев свидетельствует: «Комиссаров, не видавших в глаза сохи, когда-то посылали в деревню учить мужика пахать землю. На стройках коммунизма парторги делали вид, будто понимают в производстве и технологиях больше дипломированных инженеров. А попытка политотделов командовать армией, как, например, Мехлис в Крыму, привела к тому, что мы быстро половину страны провоевали. Самонадеянно занимаясь не своим делом, партия многое порушила и погубила, задавила народную власть, но при этом упустила свое: воспитание людей, диалог с народом» (Астафьев В. Спасет только чудо // Родина. 1990. № 2. С. 84)

В творчестве Астафьева прослеживается активное неприятие сталинизма как противоестественной системы, уничтожающей личность человека, превращающей народ в послушное, безропотное стадо. В повести «Последний поклон» (1968) он пишет: «Нет на свете ничего подлее русского тупого терпения, разгильдяйства и беспечности. Тогда, в начале тридцатых годов, сморкнись каждый русский крестьянин в сторону ретивых властей — и соплями смыло бы всю эту нечисть вместе с наседающим на народ обезьяноподобным грузином и его приспешниками.

Кинь по крошке кирпича — и Кремль наш древний со вшивотой, в нем засевшей, задавило бы, захоронило бы вместе со зверующей бандой по самые звезды. Нет, сидели, ждали, украдкой крестились и негромко, с шипом воняли в валенки. И дождались!

Окрепла кремлевская клика, подкормилась пробной кровью красная шпана и начала расправу над безропотным народом размашисто, вольно, безнаказанно».

В последнее время Астафьев вновь вернулся к теме войны. В 1995 г. вышли его повесть «Так хочется жить» и роман «Прокляты и убиты» (премия «Триумф»).

Использованы материалы кн.: Торчинов В.А., Леонтюк А.М. Вокруг Сталина. Историко-биографический справочник. Санкт-Петербург, 2000 

Писатель XX века

Астафьев Виктор Петрович [1.5.1924, с.Овсянка Красноярского края — 29.11.2001, Красноярск] — прозаик.

Родился в крестьянской семье. Отец — Пётр Павлович Астафьев. Мать, Лидия Ильинична Потылицына, утонула в Енисее в 1931. Воспитывался в семье дедушки и бабушки, затем в детском доме в Игарке, часто беспризорничал. После окончания 6-го класса средней школы поступил в железнодорожную школу ФЗО, окончив которую в 1942, работал некоторое время составителем поездов в пригороде Красноярска. Оттуда осенью 1942 ушел на фронт добровольцем, был шофером, артразведчиком, связистом. Участвовал в боях на Курской дуге, освобождал от фашистских захватчиков Украину, Польшу, был тяжело ранен, контужен.

После демобилизации в 1945 вместе с женой — впоследствии писательницей М.С.Корякиной — поселился на Урале, в г.Чусовом. Работал грузчиком, слесарем, литейщиком, плотником в вагонном депо, мойщиком мясных туш на колбасном заводе и т.д.

В 1951 в газете «Чусовой рабочий» появился первый рассказ «Гражданский человек» (после доработки получил название «Сибиряк»). Тяга к «сочинительству» проявилась у Астафьев очень рано. Он вспоминал: «Моя бабушка Катерина, у которой я жил, когда осиротел, меня называла "врушей"... На фронте даже от дежурств освобождали ради этого. После войны занимался в литературном кружке одной уральской газеты. Там я прослушал однажды рассказ кружковца, который взбесил меня надуманностью и фальшью. Тогда я написал рассказ о своем фронтовом друге. Он и стал моим писательским дебютом» (Смена. 1986. 6 апр.).

С 1951 по 1955 Астафьев является литературным сотрудником газеты «Чусовой рабочий»; публиковался в пермских газетах «Звезда», «Молодая гвардия», альманахе «Прикамье», журнал «Урал», «Знамя», «Молодая гвардия», «Смена». Первый сборник рассказов «До будущей весны» вышел в Перми в 1953, за ним последовали книги для детей: «Огоньки» (1955), «Васюткино озеро» (1956), «Дядя Кузя, лиса, кот» (1957), «Теплый дождь» (1958).

В 1958 вышел роман Астафьева о жизни колхозной деревни «Тают снега», написанный в традициях беллетристики 1950-х.

С 1958 Астафьев — член СП СССР; в 1959-61 учился на Высших литературных курсах при СП СССР. Переломным в творчестве Астафьев оказался 1959, когда появились в печати повести «Старо-дуб» и «Перевал», рассказ «Солдат и мать». Посвященная Леониду Леонову повесть «Стародуб» (действие разворачивается в старинном кержацком поселении в Сибири) явилась источником авторских размышлений об исторических корнях «сибирского» характера. В то время «древле-отеческие устои» староверов не вызывали у Астафьева сочувствия, наоборот, они противопоставлялись «природной» вере (охотник Фаефан). Однако эта «природная вера», «таежный закон», «заступничество тайги» не спасали человека ни от одиночества, ни от трудных моральных вопросов. Конфликт разрешался несколько искусственно — смертью героя, которая была изображена как «блаженное успение» с цветком стародуба вместо свечи. Критика упрекала Астафьева в неясности этического идеала, в тривиальности проблематики, основанной на противопоставлении «общества» и «естественного человека».

Повесть «Перевал» начинала цикл произведений Астафьева о становлении молодого героя в нелегких жизненных условиях — «Звездопад» (1960), «Кража» (1966), «Где-то гремит война» (1967), «Последний поклон» (1968; начальные главы). Они рассказывали о трудных процессах мужания неопытной души, о ломке характера человека, оставшегося без поддержки родных в страшные 1930-е и в не менее жуткие 1940-е. Все эти герои, несмотря на то что носят разные фамилии, отмечены чертами автобиографизма, похожи судьбами, драматическим поиском жизни «по правде и совести». В повестях Астафьева 1960-х обнаружился со всей очевидностью дар рассказчика, умеющего увлечь читателя тонкостью лирического чувства, неожиданным солоноватым юмором, философической отрешенностью. Особое место среди этих произведений занимает повесть «Кража».

Герой повести — Толя Мазов — из раскулаченных крестьян, род которых погибает в северных краях. Сцены детдомовской, «табунной» жизни воссозданы Астафьевым с состраданием и жестокостью, представляя щедрое разнообразие изломанных временем детских характеров, импульсивно впадающих то в ссору, истерику, издевательство над слабым, то вдруг, неожиданно объединяющихся в сочувствии и доброте. За этот «народишко» начинает бороться Толя Мазов, ощущая поддержку директора Репнина — бывшего белогвардейского офицера, всю жизнь расплачивающегося за свое прошлое. Благородный пример Репнина, воздействие русской классической литры с ее школой «жалости и памяти» помогают герою отстаивать добро и справедливость.

С рассказа «Солдат и мать», по меткому определению критика А.Макарова, много размышлявшего о сущности таланта Астафьева, начинается серия рассказов о русском национальном характере. В лучших рассказах («Сибиряк», «Старая лошадь», «Руки жены», «Еловая ветка», «Захарко», «Тревожный сон», «Жизнь прожить» и др.) человек «из народа» воссоздан естественно, достоверно. Блистательный дар созерцания у Астафьева озарен вдохновенной творческой фантазией, игрой, озорством, поэтому его мужицкие типы удивляют читателя подлинностью, «правдой характера», доставляют эстетическое наслаждение. Жанр короткого или приближенного к повести рассказа является излюбленным в творчестве Астафьева. Многие его произведения, которые создавались на протяжении длительного времени, составлены из отдельных рассказов («Последний поклон», «Затеей», «Царь-рыба»). Творчество Астафьева в 1960-е было причислено критикой к т.н. «деревенской прозе», в центре которой находились размышления художников об основах, истоках и сущности народной жизни. Астафьев сконцентрировал свои художнические наблюдения в сфере национального характера. При этом он всегда касается самых острых, больных, противоречивых проблем общественного развития, пытаясь идти в этих вопросах вслед за Достоевским. Произведения Астафьева полны живого непосредственного чувства и философской медитации, яркой вещественности и бытовой характерности, народного юмора и лирического, нередко сентиментального, обобщения.

Повесть Астафьева «Пастух и пастушка» (1971; подзаголовок «Современная пастораль») была неожиданной для литературной критики. Уже сложившийся облик Астафьева-рассказчика, работающего в жанре социально-бытового повествования, на глазах менялся, приобретая черты писателя, стремящегося к обобщенному восприятию мира, к символическим образам. «В "Пастухе и пастушке" я стремился совместить,— писал Астафьев,— символику и самый что ни на есть грубый реализм» (Вопросы литературы. 1974. №11. С.222). Впервые в творчестве писателя появляется тема войны. Любовный сюжет (лейтенант Костяев — Люся) был окружен огненным кольцом войны, оттеняющим катастрофичность встречи возлюбленных. Несмотря на то что повесть имела жесткую композицию (в ней 4 части: «Бой», «Свидание», «Прощание», «Успение»), она соединяла разные стилевые потоки: обобщенно-философский, реалистически-обытовленный и лирический. Война представала то в виде невероятной фантасмагории, гиперболической картины вселенского варварства и разрушения, то в образе невероятно тяжелой солдатской работы, то возникала в лирических отступлениях автора как образ безысходного человеческого страдания. Астафьев скупо рассказывал о солдатской жизни. В поле его зрения был только взвод лейтенанта Костяева. Астафьев «раскладывал» русское воинство на отдельные типы, традиционные для сельского мира: мудрец-книжник (Ланцов), праведник, хранитель нравственного закона (Костяев), трудяга-терпелец (Карышев, Малышев), похожий на юродивого «Шкалик», «темный» человек, почти разбойник (Пафнутьев, Мохнаков). И война, врывающаяся в народную жизнь, имела свои отношения с каждым из этих воюющих людей, выбивая из их рядов самых светлых, самых беззлобных, самых терпеливых.

Еще в самом начале 1970-х Астафьев утверждал право каждого человека, имевшего фронтовой опыт, на память о «своей» войне. Философский конфликт повести реализовался в противостоянии пасторального мотива любви и чудовищной испепеляющей стихии войны; нравственный аспект касался отношений между солдатами. «Огромное значение в повести имеет не только противоборство двух армий, но и другое (по внутренней сути повести, может быть, даже — центральное) — своеобразное противоборство Бориса и старшины Мохнакова» (Селезнев Ю. Мудрость души народной // Москва. 1973. №11. С.216). На первый взгляд банальное столкновение лейтенанта и старшины из-за женщины (один из которых видит в ней таинственную и чистую женскую сущность, а другой относится к ней как к «военному трофею», принадлежащему ему по праву освободителя) оборачивается сражением полярных жизненных концепций (подобная ситуация позже возникнет в романе Ю.Бондарева «Берег). Наиболее противоречивые отклики критики были посвящены жанру и композиции повести. Кольцевая композиция повести казалась жесткой, излишне рационалистической. Выдержанные в стиле народных плачей и причитаний «увертюра» и «финал» произведения, по мнению некоторых исследователей, «не совсем сопрягаются с сюжетно-конфликтной основой повести» (Якименко Л. Литературная критика и современная повесть // Новый мир. 1973. №1. С.248). Другие писали о «литературности» заключительной части (Кузнецов Ф. Испытание войной // Правда. 1972. 7 мая), С.Залыгин воспринял кольцевое обрамление повести как нечто нарочитое и искусственное (Залыгин С. И снова о войне // Литературная Россия. 1971. 19 нояб.). Критиковали эту яркую, ставшую классической повесть Астафьева и за «бытовизм», и за «пацифизм», и за пасторальность, за «дегероизацию», за «романтического» «невоенного» героя, умирающего от любви.

Повесть «Ода русскому огороду» (1972) — своеобразный поэтический гимн трудолюбию крестьянина, в жизни которого гармонично сочетались целесообразность, утилитарность и красота. Повесть проникнута печалью об утраченной гармонии земледельческого труда, позволявшей человеку ощущать животворную связь с землей. Писатель Е.Носов писал Астафьеву: «"Оду русскому огороду" читал как великое откровение... Это не рассказано, а пропето — пропето на такой высокой и чистой ноте, что становится уму непостижимо, как это могут обыкновенные, грубые, корявые руки российского писателя-мужика... сотворить такое чудо. Что же таится в недрах человеческой души, какие кладези, если он о простых лопухах, о капусте и редьке может пропеть священные гимны! Высока и прекрасна мысль о том, что для зачуханно-го деревенского мальчишки огород <...> был не только тем, где можно набить брюхо, он был его университетом, его консерваторией, академией изящных искусств. Если он оказался способным на такой малой площади увидеть целый мир, то уж потом он способен будет понять и Шопена, и Шекспира, и весь мир со всеми его горестями и страданиями. Ах, какое же это диво дивное ода твоя!» (Цит. по: Яновский Н.— С. 196).

Создаваемый в течение двух десятилетий «Последний поклон» (1958-78) является эпохальным полотном о жизни деревни в трудные 1930-40-е и исповедью поколения, детство которого пришлось на годы «великого перелома», а юность — «на огневые сороковые». В откликах на «Последний поклон» критика замечала, что без произведений Астафьева современной прозе «недоставало терпкого духа жилья, густоты красок деревенского, детдомовского, солдатского и народного быта, живой экспрессии крестьянской речи, а более всего — крутоватых, норовистых народных характеров» (Михайлов А. Прощание с детством // Комсомольская правда. 1969. 9 окт.). Написанные от первого лица рассказы о трудном, голодном, но прекрасном деревенском детстве объединяет чувство глубокой благодарности судьбе за возможность живого, непосредственного общения с природой, с людьми, умевшими жить «миром», спасая ребятишек от голода, воспитывая в них трудолюбие и честность. Через бабушку Катерину Петровну, которую в деревне звали «генералом», через «сродственников» Витя Потылицын в работе, в различных будничных заботах, в «суровых» играх, в редких гуляньях постигал русскую сибирскую общинную традицию, нравственные нормы, истину здравого смысла. Если начальные главы «Последнего поклона» более лиричны, отмечены мягким юмором и легкой иронией, то последующие уже содержат обличительный пафос, направленный против разрушения национальных основ жизни, они полны горечи и открытой издевки. В главе «Бурундук на кресте», вошедшей в «Последний поклон» в 1974, рассказана страшная история распада крестьянской семьи, в главе «Сорока» — повесть о печальной судьбе яркого и талантливого человека дяди Васи-Сороки, в главе «Без приюта» — о горьких скитаниях героя в Игарке, о беспризорничестве как социальном явлении 1930-х.

Близкой к содержанию «Последнего поклона» оказалась повесть «Царь-рыба» (1976), имеющая подзаголовок «Повествование в рассказах». Сюжет этого произведения связан с путешествием автора-рассказчика по родным местам в Сибири. Сквозной образ рассказчика, его размышления об увиденном, воспоминания, публицистические отвлечения, лирико-философские обобщения являются цементирующей силой этой вещи. Астафьев воссоздал страшную картину народной жизни, которая подверглась варварскому воздействию цивилизации. В народной среде царили пьянство, кураж, воровство и браконьерство, были осквернены святыни, утрачены нравственные нормы. Совестливые люди, как обычно у Астафьев, фронтовики, державшие еще какое-то время в руках нравственные скрепы, очутились на обочине жизни.

Картина этого падения смягчалась образом дивной сибирской природы, еще не до конца загубленной человеком, образами терпеливых женщин и охотника Акима, еще несущих в мир добро и сострадание, и, самое главное, образом автора, который не столько судил, сколько недоумевал, не столько бичевал, сколько печалился.

После выхода в свет «Печального детектива» (1986), «Людочки» (1989), заключительных глав «Последнего поклона» (1992) пессимизм писателя усилился. Мир предстал перед его глазами «во зле и страдании», полным порока и преступности. События современности и исторического прошлого стали рассматриваться им с позиции максималистского идеала, высшей нравственной идеи и, естественно, не соответствовали их воплощению. «В любви и ненависти я середины не приемлю»,— заявлял писатель (Правда. 1989. 30 июня). Этот жесткий максимализм был обострен болью за порушенную жизнь, за потерявшего себя и равнодушного к общественному возрождению человека. Роман «Печальный детектив», посвященный сложной судьбе работника милиции Сошнина, полон горьких и неприглядных сцен, тяжелых раздумий о преступниках и их беззащитных жертвах, об истоках традиционной народной жалости к «арестантам», о многоликости зла и отсутствии «баланса» между ним и добром. Действие романа укладывается всего в несколько дней. В романе 9 глав, глав-рассказов об отдельных эпизодах из жизни героя. «Деревенский» и «городской» материалы рассмотрены в едином худож. потоке. Конфликт романа выражен в столкновении главного героя с окружающим миром, в котором сместились нравственные понятия, этические законы, «нарушилась связь времен». Роман вызвал бурную полемику в прессе. Споры касались меры критического отношения к народной жизни. На обсуждении «Печального детектива» И.Золотусский заметил: «Беспощадность этой вещи и ее поворотное значение для настоящего момента — в том, что она развернута лицом к народу. Если раньше литература защищала народ, то теперь встал вопрос о самом народе» (Литературная газета. 1986. 27авг.).

Параллельно с художественным творчеством в 1980-е Астафьев занимается публицистикой. Документальные рассказы о природе и охоте, очерки о писателях, размышления о творчестве, очерки о Вологодчине, где писатель жил с 1969 по 1979, о Сибири, куда вернулся в 1980, составили сборники «Древнее, вечное...» (1980), «Посох памяти» (1980), «Всему свой час» (1985).

В 1988 опубликована книга «Зрячий посох», посвященная памяти критика А.Макарова. По своим рассказам Астафьев создает драмы «Черемуха» (1977), «Прости меня» (1979), пишет киносценарий «Не убий» (1981).

Роман о войне «Прокляты и убиты» (Ч.1. 1992; Ч.2. 1994) не только поражает фактами, о которых раньше не принято было говорить, его отличает удивительная даже для Астафьев резкость, страстность, категоричность авторской интонации.

1-я часть романа («Чертова яма») повествует о новобранцах, проходящих «обучение» в учебном полку. Солдатский быт напоминает быт тюремный, определяемый страхом голода, наказания и даже расстрела. Пестрая солдатская масса тяготеет к двум полюсам: к солдатам-старообрядцам — степенным, благодушным, обстоятельным — и к блатникам — расхристанным, вороватым, истеричным. Солдатское воинство, как и в «Пастухе и пастушке», раскладывается на определенные типы, в основном повторяющиеся любимые писателем характеры. Однако место «светлого» человека занимает не романтический лейтенант, стремящийся к героической жизни, а колоритная фигура русского богатыря-старообрядца Коли Рындина, который даже на учебных занятиях не может деревянным ружьем «уколоть» условного противника. Герой тверд в вере, зная, что Бог покарает всех за отступничество, за то, что допустили в душу дьявола вслед за комиссарами-безбожниками. Именно Рындин вспоминает старообрядческую стихиру, где было сказано, что «все, кто сеет на земле смуту, войны и братоубийство, будут прокляты Богом и убиты». Эти древние слова и вынесены автором в заглавие романа.

Во 2-й части романа («Плацдарм») воссоздается картина тяжелейших боев при переправе через Днепр и во время обороны Великокриницкого плацдарма. В течение 7 дней небольшие силы должны были по замыслу командования отвлекать и изматывать противника. Художник рисует жуткие в своей подлинности и натуралистичности сцены ада на земле. «Черные работники войны», «сидельцы Великокриницкого плацдарма», изможденные, голодные, «во вшах», покусанные крысами, выходят из зоны, «чувствуя освобождение от гнетущего ожидания гибели, избавление от заброшенности и никудышности». С «солдатской линией» переплетается «линия партии». Едкая авторская ирония проявляется не только в изображении политзанятий, образов политработников, ерничанье на политические темы персонажей, описании заочного приема в партию на передовой, ею пронизан весь авторский текст повествования. Астафьев полностью разрушает сложившиеся в советское время каноны изображения народа на войне. Народ в романе, как и в других произведениях Астафьев 1990-х, не является бессмертным народом-победителем. Автор утверждает, что народ смертен и уничтожим. И не потому, что исчерпал заложенные в нем генетические силы или утратил смысл своего развития, а вследствие того, что ему были нанесены сокрушительные и незалечимые раны. Не только фашизмом, но прежде всего своими — той тоталитарной машиной, которая без счета и совести губила русского мужика или ставила его на колени в годы революции, коллективизации и войны. Народ не является героем, он — покинутый Богом, униженный страдалец, вынужденный воевать между двух страшных сил, сложное разноликое единство, одаренное и добрыми человеческими свойствами и мерзкими пороками. Народ существует на войне между призрачной надеждой на Бога, на справедливость и реальной верой в силу родной земли, которая являлась порой единственной спасительницей солдата. Позиция Астафьева, заявленная резко и категорично, вызвала противоречивые отклики критики и читателей; ее объясняют и «невоцерковленностью» таланта Астафьева (Юность. 1994. №4. С.15), и рецидивом «деидеологизированного беспризорничества» (жестокое напоминание о том, что Астафьеву пришлось в свое время пережить беспризорничество) (Завтра. 1995. № 31.17 авг.).

В 1995 опубликована повесть Астафьева «Так хочется жить» о причудливой фронтовой судьбе и послевоенной жизни простого русского солдата Коляши Хахалина, а позднее повести «Обертон» (1996) и «Веселый солдат» (1998). Созданные в жанре социально-бытового и даже натуралистического повествования, вещи эти соединяют и уравновешивают противоречивые авторские интонации, возвращая писателя в состояние мудрости и печали. «Спасибо еще Всевышнему,— говорил Астафьев в одном из последних интервью, что память моя милосердна, в обычной жизни многое тяжелое и страшное стирается» (Литературная Россия. 2000. №4).

После смерти Астафьева в журнал «Урал» (2004. №5) публикуются его «Автобиография» (2000), рассказ «Глухая просека», статья «Прощаюсь...», вариант статьи «Нет, алмазы на дороге не валяются» и др.

Т.М. Вахитова

Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 1. с. 121-126.

Рекомендован русофобами

"...Войдите на страницу акции «Антипобеда» и обратитесь к разделу «Рекомендуемые к прочтению книги» и «Ссылки на статьи других авторов». Здесь вы найдете и «Тень Победы» Виктора Суворова, и «Тризну по России» Юрия Колкера. До Чаадаева тут, правда, не дошло, однако есть здесь Виктор Астафьев «Прокляты и убиты». От рекомендуемых тут же трудов самого Ю.Нестеренко этот отличается, во-первых, тем, что Вторую мировую автор не вычитал в книжках, а выстрадал своею кровью, выхаркал своими легкими, прополз, прижимаясь грудью и животом к исковерканной земле, во-вторых, несмотря на тёзку Кирпичева, это все же как и «Царь-рыба», - настоящая литература. И о Сталине, и о Жукове, и о немце, о свинцовой мерзости и обо всем том, что такое была та война, рассказал Астафьев страшную правду всем - и в том числе, Юрию Нестеренко, правда последний выбрал из этого лишь то, что ему подошло и «не заметил» того, что не оправдывало его концепции. А ведь это ему, не подозревая о его существовании, писал В.Астафьев:

«Чувствую, что Вы мало читали и читаете, так вот, был такой князь Раевский, который на Бородино вывел своих сыновей на редут (младшему было 14 лет!), вот я уверен, что князь Раевский, и Багратион, и Милорадович, и даже лихой казак Платов не опустились бы до поношения солдата уличной бранью, а вы?!..

В Вашем списке нет мной уважаемых писателей - Константин Воробьёв, покойный мой друг, Александр Твардовский, Виктор Некрасов, Василий Гроссман, Василь Быков, Иван Акулов, Виктор Курочкин, Эммануил Казакевич, Светлана Алексиевич — вот далеко не полный перечень тех, кто пытался и ещё пытается сказать правду о войне и кого за это согнали в ранние могилы...

И вообще читатель стоящий, человек воспитанный, а больше — самовоспитанный, не подавляет никого самомнением, и если сделает замечание — не превращает его в обличение, в суд...».

Виктора Астафьева мы выводим из нашего ряда, как косатку из надсемейства рыб, и не потому, что Ю.Нестеренко припечатал его «Проклятых и убитых» примечанием «книга не объективна по отношению к германской стороне, с которой автор знаком, в основном, по ангажированным источникам, зато советская, которую он наблюдал непосредственно, показана с документальной точностью», а оттого, что как бы к нему ни относиться, а историю он не переделывал, он просто в ней жил, во многом мучительно, но это уж как довелось родиться".

Фрагмент статьи Юрия Ноткина "Отторжение", опубликованной в интернет-газете "Мы здесь!".
Адрес статьи http://newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=3687

Далее читайте:

Виктор Астафьев. Уважение к труду (о творчестве Александра Щербакова).

Виктор Астафьев. Пролётный гусь. "Роман-газета" № 7, 2005 г.

Русские писатели и поэты (биографический справочник).

Сочинения:

Собр. соч.: В 15 т. / Под ред. автора. Красноярск, 1997. Т. 1 (изд. продолжается);

Собр. соч.: В 6 т. М., 1991. Т. 1—3 (изд. продолжается).

Прокляты и убиты. М., 2002.

Литература:

Виктор Петрович Астафьев: Жизнь и творчество: библ. указатель произведений писателя на русском и иностр. языках: литература о жизни и творчестве / сост. и ред. Т.Я.Бриксман. М., 1999;

Яновский Н. Виктор Астафьев: Очерк творчества. М., 1982;

Чекунова Т.А. Нравственный мир героев Астафьева. М., 1983;

Макаров А. Во глубине России // Макаров А. Литературно-критические работы. Т.2. М., 1982;

Курбатов В. Миг и вечность. Красноярск, 1983;

Ершов Л.Ф. Три портрета: Очерки творчества В.Астафьева, Ю.Бондарева, В. Белова. М., 1985;

Лапченко А.Ф. Человек и земля в русской социально-философской прозе 70-х годов: В. Распутин. В. Астафьев. С. Залыгин. Л., 1985;

«Печальный детектив» В.Астафьева: Мнение читателей и отклики критиков // Вопросы литературы. 1986. №11;

Вахитова Т.М. Повествование в рассказах В.Астафьева «Царь-рыба». М., 1988;

Дедков И. О романе «Прокляты и убиты»: Объявление вины и назначение казни // Дружба народов. 1993. №10;

Штокман И. Черное зеркало // Москва. 1993. №4;

Вахитова Т.М. Народ на войне // Русская литература. 1995. №3;

Давыдов Б. О книге «Прокляты и убиты» // Нева. 1995. №5;

Перевалова С.В. Творчество В.П.Астафьева. Волгоград, 1997;

Ермолин Е. Месторождение совести. Заметки о Викторе Астафьеве. // Континент. 1999. № 100;

Литературные традиции в повести В.Астафьева «Веселый солдат»// Война в судьбах и творчестве писателей Уссурийск, 2000;

Лейдерман Н.М. Крик сердца. Творческий облик Виктора Астафьева. Екатеринбург, 2001;

Басинский П. Неслучайный свидетель // Литературная газета. 2002. 16-22 янв. С.3;

Куняев С. И свет и тьма (К 80-летию В.Астафьева) // Наш современник. 2004. №5.

У драматурга Александра Вампилова главный герой получил от автора фамилию ЗИЛОВ. Герой повести Виктора Астафиева — Толя МАЗОВ — из раскулаченных крестьян, род которых погибает в северных краях. Последним погибает прадед Толи — Яков, исчезает под колесами коллективизации, оставляя правнука на волю судьбы. Сцены детдомовской «табунной» жизни воссозданы Астафьевым с состраданием и жестокостью, представляя щедрое разнообразие изломанных временем детских характеров, импульсивно впадающих то в ссору, истерику, издевательство над слабым, то вдруг неожиданно объединяющихся в сочувствии и добре. За этот «народишко» начинает бороться Толя МАЗОВ, ощущая поддержку директора Репнина — бывшего белогвардейского офицера, всю жизнь расплачивающегося за свое прошлое. Сравнивая характеры героев, невольно приходишь к выводу, что МАЗ тут однозначно сильнее ЗИЛа будет.

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС