Альбов Михаил Нилович

1851-1911

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Михаил Нилович Альбов

Альбов Михаил Нилович (8[20].11.1851—12[25].06. 1911), писатель. Сын дьякона. Окончив в 1873 петербургскую гимназию, учился на юридическом факультете Петербургского университета. Первый рассказ «Записки подвального жильца» напечатал еще гимназистом в 1864. Произведения Альбова посвящены преимущественно изображению жизни городского мещанства и духовенства, судьбам маленького человека (повести «Пшеницыны», 1873; «День итога», 1879; хроника «Конец Неведомой улицы», 1881—82; романтическая трилогия «День да ночь», 1890—1903; роман «Ряса», 1883). В сюжетах произведений Альбова, в изображении психики маленького человека сказалось влияние Ф. М. Достоевского, а в передаче быта обывателей 80—90-х Альбов сближается с А. П. Чеховым.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа.

И.И. Ясинский про М.Н. Альбова

Я уже вспоминал о Михаиле Ниловиче Альбове, о том, как его «День итога» был забракован в редакции «Слова» до приема мною рукописи и как я, пересматривая архив, наткнулся на произведение молодого писателя и какое она произвела впечатление на литераторов, собравшихся у меня на квартире для чтения этой рукописи.

Михаил Нилович был истым сыном Петербурга туманного, сырого, угрюмого, ничем недовольного. Альбов был духовного происхождения 625, учился в гимназии 626. Рано, уже в 9 лет, стал писать. Из маленького рассказа, который был сочинен удивительным ребенком и который подарил мне Альбов, можно легко уже заключить, какую карьеру изберет его крошечный автор. Вращался он, что называется, с пеленок в мелком мещанском кругу, среди попов, просвирен, дыша пономарским воздухом.

Был он белобрыс, с мелкими чертами лица, неказистый человек, замухрышка на вид, но сердце у него было горячее, жаждало нежности и ласки, и он рассказывал мне, что загорался, как порох, при виде красивой женщины. Раз он, 15-летним мальчиком, проходя мимо полицейского участка, увидел, как подъехала в пролетке очаровательная смуглая девушка с такими большими глазами и с такими длинными ресницами, что он чуть в обморок не упал и сейчас же влюбился в нее. Тихонько и грациозно она выпрыгнула на панель и вошла в участок. Одновременно с нею приехало еще очень много девушек, и все хорошенькие, веселые, болтливые и прилично одетые; но только одна она произвела на него впечатление. Он дожидался, когда она возвратится и сядет в пролетку. Вышла, и тогда он подошел к ней и предложил ей свои серебряные часы в подарок.

Она удивилась и спросила:

—           Зачем мне ваши часы?

—           Так, — отвечал он, — на память.

—           Да? Я тебе понравилась, мальчик? Ты еще очень мал, — она засмеялась и не взяла часов. — Смотри, тебя еще выпорют дома! — сказала она и дотронулась до его щеки.

Рука у нее была такая душистая, что, когда она уехала, исчезла из глаз, он долго стоял и принюхивался к струе ароматного воздуха, несколько дней не умывался, чтобы не смыть прикосновения.

Вот сколько страсти было в этом человеке, который, придя куда-нибудь в гости, например ко мне, садился подальше в уголок за отдельный столик, словно в трактире, молчал по целым часам и пил водку рюмку за рюмкой из графинчика, который брал для себя с общего стола. Для него так и ставился отдельный графинчик.

К Альбову обыкновенно присоединялся Казимир Баранцевич, тоже из крестников «Слова», как и Альбов. Впрочем, Альбов гораздо раньше выступил с повестью «Господа Пшеницыны» 627 и не был замечен. «День итога» же был гвоздем сезона, когда я напечатал повесть в журнале. Тогда редко кто из читателей заметил, что Альбов почти весь находился под влиянием Достоевского, когда писал «День итога». Тема была психопатологическая. Молодой человек до того ушел в себя и в свои внутренние переживания, что обособился от всего человечества и признавал только себя одного чуть ли не богом, захотел поклониться себе сам и покончил самоубийством.

По окончании университета Альбов ездил на фронт во время тогдашней турецкой войны 1878 года 628 и напечатал превосходный этюд, как в Болгарии отряд, подбиравший раненых, возвращавшийся с поля битвы, потерял в пути целый фургон живых человеческих обрубков  629. Ездил же он туда по собственному желанию в качестве санитара.

От Альбова трудно было добиться каких-либо разговоров. Он обожал Достоевского и не любил Тургенева. Когда однажды нам с ним пришлось быть в обществе, где был Тургенев, Альбов надулся, как мышь на крупу 630. Ему показалось неискренним и ненужным все, что говорил Тургенев, а между тем Тургенев был очень прост, в той парижской манере, в какой французские писатели привыкли занимать собою общество, непринужденно садясь в кресла и, словно с эстрады, изливая на публику целые потоки анекдотов, остроумных суждений и даже рассказы.

Доктор Святловский, наш общий приятель, увез однажды к себе в Екатеринослав Михаила Ниловича в надежде, что писатель увидит, пристально присмотревшись, провинциальную жизнь и создаст что-нибудь новое и интересное. Альбов, наблюдая из окна камеру 631 мирового судьи, ни разу даже не заглянул в нее, не посетил клуба, лежал все время на диване и тосковал.

Вообще Альбов любил тосковать. В призме тоски преломлялось все его творчество 632.

—           Я еще люблю, когда зуб болит, — говорил он мне, — лежишь этак в подвальном этаже, слышишь, как льет дождик из труб и брызжет в окна, и муха поет в лапках у паука, а тут дергает нерв в самом крепком зубе, да таково сильно!

—           Скажи, пожалуйста, Михаил Нилович, откуда ты черпаешь свои наблюдения, если ты не видишь жизни, как ты утверждаешь?

—           А я из пальца высасываю.

По-видимому, Альбов в очень раннем возрасте пережил какую-то трагедию, которая положила на него печать на всю жизнь. Что-то заклеймило его порывистую и страстную душу, взяло ее в тиски и наполнило мраком. По всей вероятности, этим надо было объяснить его наклонность к зеленой чарке. Он мог просиживать несколько часов в каком-нибудь второстепенном трактире и слушать, как орет машина 633, что производило на него, вероятно, такое же сладостное впечатление, как зубная боль.

В редкие минуты откровенности он рассказал как-то, что было время, когда он напивался до чертиков не потому, чтобы ему хотелось пить, а единственно для опыта. В магию и волшебство он не верил, а водка, он слыхал со всех сторон, обладает свойством вызывать нечистую силу. И в самом деле, достукавшись до известного градуса, он увидел зеленое маленькое существо цвета морской воды со сверкающими глазками, которое выползло из-за ширмы, ползло, ползло и наконец «бухнулось» мягко, как кошка, к нему на колени.

Альбов всячески хотел разговорить странное существо, но оно молча, с упреком смотрело ему в глаза.

—           Я убедился, таким образом, что бес существует, — полусерьезно-полунасмешливо заключил Альбов, прикрывая нижнею губою свои испорченные верхние зубы.

В другой раз он шел из трактира, уже когда рассвело, в летнюю петербургскую ночь, мимо Казанского собора, и вдруг на паперти в такое неурочное время показалось множество «черных людей». Они с жадным любопытством стали смотреть на него. Он испугался и прибавил шагу. Тогда и «черные люди» бросились за ним; он побежал, побежали и они; он стал кричать в страшном испуге, но «черные люди» только жестами «кричали»: лови его, держи! Насилу вскочил он на дремавшего ваньку и умчался к себе на Петербургскую сторону.

Журнал «Дело», все более и более погасавший, перешел в руки Цертелева и еще кого-то. Редакция переехала в новое помещение и обставилась крайне бедно. Вероятно, не больше, как на 5 рублей, была куплена на рынке кухонная мебель, состоявшая из некрашеных столиков и табуреток. Даже чернильницы не было в редакции, а стояла большая банка с отбитым краем.

Альбова пригласили редактором «Дела», но он ничего не мог сделать 634. Да и в самом деле, что мог сделать Альбов — писатель малоопытный в редакционном деле; и средств уже не было у новых издателей. Но зато в лице секретаря редакции для Михаила Нилыча раскрылась заря новой жизни. Это была болезненная девушка не первой молодости, к которой Альбов привязался и женился на ней. В это время он написал огромный роман «Тоска» 635. Еще раньше в «Слове» после «Дня итога» появилось его произведение «Воспитание Лельки». В последнем романе была выведена, между прочим, аристократка.

Я спрашиваю у Альбова:

—           Ты бывал в высшем свете? Где ты видел аристократок?

—           Я видел ее в окне, — отвечал он, — она сидела перед камином, и на ней играл розовый свет раскаленного антрацита. Она показалась мне какой-то большой стрекозой. Больше я не был нигде. Даже приглашение твоего приятеля Урусова отклонил; но он, кажется, нашел, что изобразил я аристократку верно. Повторяю, я из пальца высасываю даже и аристократов.

Из «Дела» Альбов перекочевал в «Северный вестник» 636, нуждавшийся в редакторе. Фактически редактором там был, разумеется, не он, всем делом ворочал известный критик Волынский, но Альбов был у пристани, и это важно было для его дарования.

Я не видался с Альбовым после его женитьбы. Он только раз заехал ко мне, приглашая меня в сотрудники «Северного вестника», и был как-то странно корректен, прилизан и наряден. Вскоре он потерял жену 637, напечатал трактирную сценку в моем журнале «Ежемесячные сочинения» 638, и затем я его потерял из виду.

Протекали годы, о нем не было ни слуху ни духу. Вдруг приезжает ко мне Фидлер и сообщает, что Альбов умер в Шувалове и уже похоронен 639. Дачная комната, в которой он жил, еще никем не занята.

Я поехал с Филлером взглянуть на последнее пристанище как-никак большого писателя, каким был Альбов. Комната была скромная, в три окна, похожая на келью. Стояла узенькая железная кровать, на которой умер Альбов от чахотки, и дышало несколько букетов цветов, приносимых и каждый день обновляемых местными поклонниками и поклонницами Альбова.

Было ужасно тихо, и нарушало тишину только нытье мухи, которую оплетал цепкими ногами паук, раскинувший свою сеть в верхней оконнице.

Рядом с Альбовым стоит всегда имя Баранцевича; но между ними в характере их дарований есть большая разница 640. Баранцевич женат был на простой женщине из работниц и принадлежал к определенной категории писателей-народников 641. Правда, его тянуло иногда к изображению аристократической среды, и в одной повести, напечатанной в «Вестнике Европы», персонажи его изъясняются по-французски 642. Но знанием быта высших слоев буржуазного класса он не обладал и кое-какой талант обнаруживал в повестях и рассказах из жизни так называемого народа. Баранцевич любил еще изображать мелких чиновников и чувствовал себя дома, когда выдвигал на сцену маленьких людей с их огорчениями и радостями.

Сам он занимал должность счетчика в бюро конно-железных дорог 643, получал около 60 рублей жалованья, и у него было много детей. На нем лежала печать пригнетенности жизнью и обстоятельствами.

Я не знаю, как Альбов и он познакомились 644 и сошлись почти до степени неразрывности; вместе они ходили в гости, вместе просиживали в трактирах, наконец, вместе стали писать роман «Вавилонская башня» 645, появившийся в «Новостях».

Баранцевич происходил из польской семьи и, может быть, даже питал некоторое традиционное увлечение католицизмом. Во всех других отношениях он был вполне русским человеком.

В журнал «Слово» в 1878 году он пришел летом с маленьким рассказом 646, в котором описывалась деревенская вечеринка с плясом. Хотя она представляла собою только обыкновенную картинку, но в ней было много веселья и какой-то удали. Товарищ мой по редакции Жуковский (известный в то время зоил и товарищ прокурора, отказавшийся обвинять Веру Засулич) согласился со мною, что вещица недурная и может быть напечатана.

—           В особенности хорошо вышло, как его плясунья этак платочком помахивает! — сказал он.

Следующий рассказ «Чужак» нами принят не был, печальный, нескладный, и появился в «Деле» 647. Еще один его рассказик об одном революционере, который состоит в террористической фракции, я отнес к Щедрину вместе со своим рассказом, и оба наши произведения были приняты и напечатаны 648.

Несколько рассказов Баранцевича появилось в «Нови» после закрытия «Отечественных записок» и т.п. Одним словом, Баранцевич имел возможность к своему скудному жалованью кое-что прирабатывать и удовлетворять своей немаленькой жажде славы.

—           Заметьте, — говорил он, — меня ни один критик ни разу не осудил, ни Буренин, ни Введенский, никто не сказал обо мне ни слова.

С Альбовым Баранцевич вел трактирную жизнь, хотя не так усердно, и роман, который они стали печатать в «Новостях», кажется, их слегка в конце концов разъединил; после этого романа редко как-то можно было встретить их вдвоем.

На поприще драматическом также упражнялся Баранцевич. Он и начал свою литературную деятельность пятиактной драмой в стихах 649, напечатанной в «Гражданине» князя Мещерского, потом еще написал как-то драму 650, и, таким образом, попал он в общество драматических и музыкальных деятелей и даже стал председателем общества с течением времени 651.

Мне случалось раза два быть у Баранцевича и видеть его в домашней обстановке. Окруженный многочисленными детьми и заботливостью преданной жены, Казимир вел себя владыкой очага. На всей его обстановке, однако, лежала печать недостатка и даже бедности. Нелегко было содержать в Петербурге такую ораву, какою небеса наградили Баранцевича.

—           Что же делать, трудно, — говорила его жена, — так богу угодно было!

К типу Баранцевича надо отнести еще такого писателя, как Соловьев-Несмелов, кстати его друг и приятель. Он писал детские рассказы. Писал детские рассказы и Баранцевич 652, но Соловьев-Несмелов был как-то проще во всех отношениях; и в то время, как Баранцевич высоко ценил себя, Соловьев-Несмелое уступал всем дорогу и считал только своей заслугой, что его любят дети. Соловьев-Несмелов был, на мой взгляд, образцовым провинциальным литератором, который пишет и непременно где-нибудь служит каким-нибудь конторщиком или счетоводом. Общение с Альбовым заставило Баранцевича становиться уже на другие рельсы и главным образом иметь в виду литературность писательской работы. Он и Альбов одно время старались подражать Золя, задумали даже роман под названием «Дом».

Я представляю себе, как они сидят в сумеречном подвале за бутылкой пива в табачном дыму перед вечером и обсуждают планы, как убить тоску и что «высосать из пальца». По словам более словоохотливого Баранцевича, они в те времена часто обсуждали разные художественные вопросы, преимущественно касающиеся техники пера.

До революции Баранцевич часто появлялся как писатель. После революции я уже не встречал его ни в одном журнале, ни в одной газете 653. Правда, многие, даже сделавшиеся особенно ярыми поклонниками переворота, старые писатели редко сотрудничают в новейших изданиях. Зависит это, может быть, от того, что им трудно войти в жизнь современного молодого человека.

В свое время праздновался его 35-летний юбилей, на котором и я присутствовал. На этом юбилее чествовали его либеральные писатели, педагоги и дети как редактора «Красных зорь» 654. Издателем этого журнала был один торговец сладостями. Журнал давно уже не существует, а торговец по-прежнему продает сладости.

По случаю 50-летнего юбилея Баранцевича, который справлялся Союзом писателей, ему была назначена пенсия от советского правительства 655.

О Баранцевиче, на предыдущем юбилее, либеральные критики, славословя его, говорили: «Он пьет из небольшого стакана, но зато из своего собственного» 656.

Ясинский И.И. Роман моей жизни. Книга воспоминаний. Том I. М., 2010, с. 340-346.

Примечания

625         Отец М.Н. Альбова был дьяконом церкви Петербургского почтамта.

626         Альбов в 1873 г. окончил 5-ю петербургскую гимназию.

627         В 1873 г. в журнале «Дело» Альбов опубликовал роман о мелком петербургском чиновнике «Пшеницыны» (№ 9—12).

628         Неточность. Альбов пошел добровольцем на Русско-турецкую войну, не закончив юридический факультет Петербургского университета. С июля 1877 г. по март 1878 г. был братом милосердия в Дунайской армии.

629         Имеется в виду рассказ «Транспорт (набросок из минувшей войны)» (Военно-санитарное дело. 1882. № 1С. 10—13); в рассказе упоминается случай, когда по неосторожности в канаву с ледяной водой опрокинули обоз с тяжелоранеными.

630         Это присловье означает, что кто-то недоволен, несмотря на довольство, зазнался.

631         Камера — здесь: комната, присутственное место.

632         Альбов писал: «Все понятия о людях и жизни почерпались из книг и дополнялись фантазией, причем особенно нравилось и запечатлевалось все, что касалось мрачной стороны бытия. Я с детства был склонен к меланхолии и страдал приступами безотчетной тоски» (Первые литературные шаги. СПб., 1911. С. 178).

633         Здесь в значении: музыкальный автомат.

634         Издателем «Дела» с № 6 за 1884 г. стал И.С. Дурново. Д.Н. Цертелев был редактором, причем только № 6 за 1884 г. В дальнейшем официальным редактором до закрытия журнала в 1888 г. числился И.С. Дурново. Альбов, по-видимому, был неофициальным редактором журнала.

635         См.: Альбов М. Тоска // Северный вестник. 1890. № 10—12.

636         С июня 1891 г. по февраль 1895 г. Альбов занимал пост редактора «Северного вестника» при фактическом руководителе журнала А.Л. Волынском. См.: Важенин С.М. Альбов и журнал «Северный вестник» // Русская литература 1870— 1890-х гг. Свердловск, 1979. С. 79-82.

637         Жена Альбова умерла весной 1890 г.

638         См.: Альбов М. Беседа друзей // Ежемесячные сочинения. 1901. № 11.

639         В действительности Альбов умер в деревне Старожиловке, близ Парголова под Петербургом 12 июня 1911г. Похоронен на Волковом кладбище в Петербурге. О похоронах Альбова см.: Фидлер Ф.Ф. Из мира литераторов: характеры и суждения. М., 2008. С. 558-559.

640         Ср.: «Г. Баранцевич гораздо умереннее г. Альбова насчет психологии, а психиатрии у него, пожалуй, и совсем нет; хотя и он любит рисовать бред и галлюцинации, но бредят и галлюцинируют у него не душевнобольные, а просто голодные, холодные, умирающие, лихорадочные. Оттого его легче понять, то есть легче понять, что именно застилает для него жизнь каким-то мрачным и тяжелым туманом» (Посторонний. Письмо в редакцию // Отечественные записки. 1884. № 2. С. 238).

641         В молодости (1870-е гг.) Баранцевич пережил увлечение народническими идеями.

642         По-видимому, речь идет о повести «Дебют» (Вестник Европы. 1884. № 7).

643         Баранцевич служил в Первом товариществе петербургских конно-железных дорог.

644         М.Н. Альбов и К.С. Баранцевич познакомились и подружились во время обучения во 2-й петербургской гимназии, куда Баранцевич поступил в 1862 г.

645         Имеется в виду юмористический роман о петербургском Пушкинском кружке «Вавилонская башня. История возникновения, существования и падения одного фантастического общества», печатавшийся в газете «Новости и Биржевая газета» в конце 1880-х гг. (отд. изд. — М., 1896).

646         См. примеч. 282.

647         Ошибка. «Чужак» был напечатан в народническом журнале «Устои» (1882. № 1-2).

648         Речь идет об «эскизе» Баранцевича «Горсточка родной земли» (Отечественные записки. 1882. № 5) и, по-видимому, о «картинах провинциальной жизни» Ясинского «Всходы» (Отечественные записки. 1882. № 3).

649         Речь идет о стихотворной драме «Опричина», поставленной в Александрин- ском театре в 1873 г. (СПб., 1890).

650         Для сцены К.С. Баранцевич писал главным образом одноактные комедии и водевили: «Непредвиденный сыщик» (1905), «В минуту откровенности» (1912), «Бабий волос» (1915) и др.

651         Баранцевич входил в Общество русских драматических писателей и оперных композиторов, но не бьш его председателем.

652         Рассказы и сказки Баранцевича для детей объединены в его сборниках: «Золотые дни» (М., 1898; 2-е изд. - 1902 г.), «Чудные ночи» (М., 1899).

653         После Октябрьской революции Баранцевич почти не печатался. Известна его пьеса «Под землей» (Пг., 1918).

654         3 5-летний юбилей литературной деятельности Баранцевича отмечался 21 декабря 1908 г.; Баранцевичу был вручен поздравительный адрес, подписанный издателем журнала «Красные зори» А.К. Штуде (см.: РО ИРЛИ. Ф. 553. Ед. хр. 27. Л. 2).

655         В связи с 50-летним юбилеем литературной деятельности Баранцевича, отмечавшимся 5 января 1924 г., ему были вручены поздравительные адреса от Пушкинского Дома, Петроградского отдела Всероссийского союза писателей, Союза драматических и музыкальных писателей (см.: РО ИРЛИ. Ф. 553. Ед. хр. 27. Л. 3-5).

656         Ф.Ф. Фидлер 8 июля 1889 г. записал в дневнике следующий отзыв Баранце-вича о Ясинском: «Не могу к нему привыкнуть. Слышал с разных сторон, что он поддерживает с человеком добрые отношения лишь до тех пор, пока видит в нем какую-то пользу для себя. Ясинский стал литератором на моих и Альбова глазах: мы были первыми, прочитавшими его первый литературный опыт, и подвергли его критике. Теперь он не видит в нас никакой пользы и все же относится ко мне любезно и дружески; мы друг с другом на "ты", и я зову его не иначе как "Жером". Но мне что-то не нравится в нем. Если мы сидим вместе и беседуем, говорю только я, тогда как он молча слушает; я изливаю перед ним душу, а он сидит безучастно или внезапно перебивает меня вопросом, не имеющим отношения к теме раз-говора, причем, как правило, практического порядка: о каком-то издателе, о моих гонорарах и т.д. Я веду себя с ним теперь крайне осторожно и боюсь обронить хоть одно необдуманное слово» (Фидлер Ф.Ф. Из мира литераторов. С. 69).

Далее читайте:

Русские писатели и поэты (биографический справочник).

Сочинения:

Соч. Т. 1—8. СПб., [1906—08].

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС