Аксаков Константин Сергеевич

1817-1860

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Константин Сергеевич Аксаков

На поприще экономики...

АКСАКОВ Константин Сергеевич (29.03.1817—7.12.1860), мыслитель, публицист, филолог, историк, поэт, литературный критик.

На поприще экономики Аксаков выступал гл. обр. по вопросам земельных отношений и в связи с готовившейся отменой крепостного права (до самого этого акта он не дожил всего два месяца с небольшим). «Крепостное состояние» он в записке, поданной осенью 1866 новому императору Александру II, назвал «внутренней язвой России».

В распоряжении Аксакова оказались некоторые первоначальные правительственные проекты реформы, и он расценивал их как несознательное, а иногда и умышленное, насилие «петербургской бюрократии» над «коренными началами русской народной жизни». По его мнению, надо не просто решать вопрос об освобождении крестьян, а четко определить, на каких условиях это произойдет. Согласно рассматриваемым проектам, «дворянство будет отставлено от должности тюремщика… но крестьянин не будет выведен из тюрьмы. Из одной тюрьмы он попадет в другую; но лучше ли она будет, по крайней мере? Хорошо разве одно, что это будет тюрьма общая. Но едва ли житье в ней не будет хуже. Для многих семей, собственно для оброчных, власть помещика служила стеклянным колпаком, под которым крестьянин мог жить самобытно, свободно, даже не боясь вмешательства становых, а в особенности спасаясь от попечительности правительства, которую так хорошо знают казенные, да и удельные крестьяне». Необходимо сохранить общину — русское общественное устройство, которое во всей силе проявляется «во многих оброчных помещичьих имениях, часто по сто лет не видавших помещика» (здесь он приводит в пример вологодское имение А. Хомякова).

А что ждет крестьянина после намечаемой реформы?

«Теперь все эти стеклянные колпаки будут сняты, и гнет государственных учреждений и государственной заботливости ляжет всей тягостью на крестьянах».

Аксаков утверждал: «Правомерность помещичьей власти никогда крестьянином не признавалась», эта власть воспринималась так же, как туча с градом или налет разбойников. «Крестьянин верит в МИР, в свое общественное устройство, не сомневается, что земля принадлежит ему по праву. Ему нужно не уничтожение названия крепостного, — ибо крепостным, в помещичьем смысле, он никогда себя и не считал». Ему нужно не возвращение только его личной свободы — ему нужен быт свободный, самостоятельный, и земля, которая этот быт обеспечит (и которую он считает своей). «А реформа объявляет землю собственностью помещика».

Общее впечатление Аксакова от правительственных проектов — «ужас». В них «дух жизни преследуется в последнем его убежище от Государства». Это — «совершенное нарушение всей сущности МИРА, уничтожение всей самобытной общественной свободы Русского Народа и предоставление ему, на чужой образец составленного, подобия гражданских общественных прав. Самостоятельность, жизнь, принцип — все выкидывается вон — и что же остается? Чисто механическое, совершенно бесполезное существование» уже не общества, а известного собрания людей.

Особенно возмущало Аксакова то, что правительственные чиновники пытались предписать крестьянам, когда решение МИРА считать законным, было ли оно поддержано, на привычный европейски мыслящим людям манер, большинством участников схода, может ли вместо схода мнение крестьян выразить староста:

«Когда МИР признает себя МИРОМ, тогда он и МИР… Вы вводите большинство, ту дикую, материальную силу», которая предписывается только из чувства рабского подобострастия перед Европою. «Большинство столь противно духу Русской Земли».

Аксаков с гневом обращался к правительственным кругам, готовившим эту реформу: «Вы уничтожаете, убиваете самые начала нашей жизни, нашу русскую свободу, нашу общину, наш МИР, обращая его в какое-то жалкое подобие Дворянских выборов… Вы распинаете так Русский Народ!» С его точки зрения, это было обыкновенное «душегубство».

В соответствии со своей теорией общественного устройства на Руси (взаимоотношений «Земли» и «Государства») Аксаков не ограничивал «мир» рамками только одной деревни, сельской общины. По его представлениям, соседние сельские «миры» могли объединяться в уездный «мир», уездные — в губернский. Более того, «МИР — может быть и вся Русь — народ, как одно мыслящее, говорящее и действующее целое».

Аксаков был убежден в том, что при устройстве жизни народа необходимо принимать во внимание народную самобытность, тем более это относится к России, имеющей тысячелетний опыт общинной жизни, какого нет больше ни у кого на нашей планете. «Надобно было кроить платье по народу, — писал он, — а не народ по платью, хотя для него, но от него вдали и не по нему шитому».

По Аксакову, русский народ — не политический, он никогда не претендовал и не претендует на власть, оставляя ее самодержавному царю. Но народ должен пользоваться полной свободой в устройстве своей внутренней жизни, ему надо предоставить самоуправление. Нужно полнейшее невмешательство правительства в устройство народа. Государство призвано создавать благоприятные условия для развития народной жизни, администрация должна служить лишь передаточным звеном между царем и народом. Пусть правительство определяет: «что надо сделать». А уж «мир» решит, «как этого добиться». Аксаков требовал, в частности, отмены телесных наказаний крестьян — этого позора России.

И прежде, начиная с реформ Петра I, государство вмешивалось в народную жизнь, вследствие чего поставило себя в положение завоевателя, под игом которого оказались Народ и Земля. Теперь же, по правительственным проектам крестьянской реформы, уничтожались последние остатки самобытного русского строя жизни.

Вину за это посягательство на коренные начала русской жизни Аксаков возлагал на «петербургскую бюрократию», но также и на образованный класс российского общества вообще, «на публику»:

«Разве может Петербург — наш правительствующий град — сделать что-нибудь доброе, пока он управляет?.. Вопрос поставлен между Государством и Землей, между чуждым и народным духом, между насильственно навязанной Западной системою и между Русскими началами, другими словами, между публикою и народом». И этот вопрос «должен решиться историей». И ведь «наша публика — не норманны, пришедшие к англосаксам, а свои собственные отщепенцы… Для нас, составляющих ее, — возможен и нужен путь покаяния, нравственного пробуждения Русской народности, а поэтому и возвращения к народу».

В 1857 Аксаков издавал литературную газету «Молва». В своих передовых статьях он затрагивал разные темы, в основном общественно-политического и нравственного характера, — свободы слова, народности, просвещения, места России в современном и будущем мире, о Москве и ее значении для России и пр. Интересно его суждение о Европе, которая для большинства российской правящей элиты была безусловным образцом. А по Аксакову, «Европа — самая маленькая из пяти частей света. И в то же время она повелительница всего остального земного шара». Показав абсурдность такого положения, Аксаков напоминает: «Есть нечто высшее Европы — это весь род человеческий». В то же время он отдавал должное несомненным достижениям ведущих западноевропейских стран, утверждая, напр., что Англия — это лучший плод западной гражданственности. Некоторые высказывания Аксакова воспринимаются сегодня как пророческие, напр., такое:

«Россия, в понятиях европейского Запада, — это варварская страна, это страшная, только материальная сила, грозящая подавить свободу, мысль, просвещение, преуспеяние народов. Для азиатского Востока Россия — это символ грозного величия, возбуждающего благоговение и невольно привлекающего к себе азиатские народы. Для Америки имя России знаменует крайнюю ее противоположность, но в то же время самобытное, юное государство, которому, вместе с нею, принадлежит будущность мира».

«Община, — писал Аксаков, — это высший нравственный образ человечества, являющийся в несовершенном виде на земле. Христианство освятило и просветило общину… И община стала идеалом недосягаемым, к которому предстоит вечно стремиться». В особенности она дорога русским, недаром другое, народное ее название «мир». Вообще все русское — это не просто родное, но и самое лучшее на свете. Аксаков выступал как пророк и глашатай правды, как он ее понимал.

Особую известность принесла Аксакову статья, в которой он противопоставлял «публику», т. е. образованную часть общества, и народ. Он писал: «Публика выписывает из-за моря мысли и чувства, мазурки и польки; народ черпает жизнь из родного источника. Публика спит, народ давно встал и работает. Публика едет на бал, народ идет ко Всенощной. Публика танцует — народ молится. Публика презирает народ — народ прощает публике. И в публике есть золото и грязь, и в народе есть золото и грязь. Но в публике грязь в золоте, в народе золото в грязи. Публика и народ имеют эпитеты: публика у нас — «почтеннейшая, а народ — православный».

Из статей в «Молве» собственно экономической теме посвящена, пожалуй, только одна — о железнодорожном строительстве. По мнению Аксакова, если бы уже была построена железная дорога от Москвы до Севастополя, высадка войск противников России в Крыму во время недавно закончившейся войны была бы невозможной. Аксаков выступает за то, чтобы в России не просто строились железные дороги, а чтобы они образовали единую сеть с центром в Москве. Другие славянофилы, особенно А. Кошелев, высказывали подобные мысли несколько позже, когда у славянофилов появился свой журнал «Русская Беседа».

В др. произведениях Аксакова нет глубоких высказываний собственно по вопросам экономической теории. Но известно, что он критически относился к Западу, включая и только еще выходившие на мировую арену США, считая, что Запад пошел по неправильному пути. Там образовалась государственная машина из людей, отношения стали политическими, мир и спокойствие основаны там не на любви, а на взаимной выгоде. Аксаков подвергал критике западные идеи «свободы, равенства, братства», которые без Бога оказываются пустыми декларациями и мертвыми догмами. Его любимый лозунг звучал: «Долой все заемное, да здравствует все Русское!». Поэтому можно полагать, что он разделял отношение И. Киреевского к западной экономической теории вообще и в особенности к политической экономии как к лженауке.

Аксаков был другом и единомышленником А. С. Хомякова (хотя не разделял его увлечение славянами и мессианских настроений), который тоже не принимал западные экономические теории всерьез.

То, что Аксаков почти не касался вопросов экономики, можно считать для него естественным. Он, в отличие от своего младшего брата И. С. Аксакова, прошедшего большую школу чиновничьей службы и вынужденного заниматься коммерцией, оставался кабинетным ученым. Ю. Ф. Самарин сравнивал визит к Аксакову с посещением храма: «За оградою церковной практика, суета, временные нужды, злоба исторического мира, а здесь в церкви — все тот же неизменный, безвременный идеал, то же высшее требование правды, несмотря на все видимое противоречие с окружающей его жизнью, на кажущуюся несообразность и неприменимость. А как хорошо, как нужно, чтобы не умолкал этот призыв, будил совесть, направлял нашу деятельность, очищал чувство!»

Антонов В.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru 

Вернуться на главную страницу К.С. Аксакова

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС